Я вернулась домой, когда уже почти стемнело. Чувствовала себя очень уставшей и, сказать по правде, просто валилась с ног, потому, не обращая внимания ни на скатерть-самобранку, приветливо зазвеневшую разложенными на ней тарелками, ни на Тамилу, пытавшуюся было меня остановить и перекинуться несколькими словами, сразу направилась к себе.
Голова разрывалась от мыслей и подозрений. Я осознавала, что их слишком много, чтобы всё надуманное мною звучало хоть сколько-нибудь здраво, но мне не хватало знаний этого мира, чтобы систематизировать всё и сложить вместе.
Дверь в комнату не была заперта на ключ, и я вошла внутрь, уже подозревая, что застану Рене внутри. И он действительно был там. Лежал, вытянувшись на кровати, с закрытыми глазами, но не спал, кажется, сосредоточенно думал о чем-то. Рене был бледнее, чем утром, когда мы с ним разошлись по своим делам, и гораздо мрачнее. Плотно сжатые губы выдавали в нём напряженность.
Он вздрогнул, услышав, что я вошла, распахнул глаза и несколько секунд смотрел на меня, как будто не до конца узнавая. Спустя несколько секунд всё-таки выдавил из себя слабую улыбку и поймал меня за руку.
— Ты уже вернулась? Я немного задумался…
— Так, что даже не услышал, как я вошла? — улыбнулась я, устраиваясь на краешке кровати, и подумала, что всё-таки очень рада его видеть.
Нельзя было сказать, что рядом с Рене я чувствовала себя предельно защищённой и стабильной, но, по крайней мере, у меня не возникало ощущения, будто в ближайшие несколько секунд должно произойти что-то очень плохое. Он создавал некий оплот стабильности, и я наслаждалась присутствием мужчины и тем, что могла ему безраздельно доверять, что б между нами ни случилось.
По крайней мере, Рене не походил на предателя.
— Да, у меня сегодня было довольно напряженное совещание, — неохотно признался он. — А когда твои подчиненные старше тебя в тысячу раз, иногда при тесном контакте возникают значительные неприятности, сама понимаешь…
— Да, этого не миновать, — мягко усмехнулась я. — Однако, уверена, ты с достоинством вышел из ситуации.
— Ага. Правда, это стоило нам Обители Истинных, и теперь они по всем кустам трясутся и думают, как бы испортить баланс окончательно, чтобы я не смог их убить.
Рене наконец-то сел. Его песочные часы на цепочке выпали из ворота рубашки, и мужчина растерянно скользнул кончиками пальцев по тонким звеньям, словно пытался удостовериться в реальности всего происходящего, а тогда улыбнулся мне.
— Прости, я немного не в себе после всего, что произошло сегодня. Ты сама как? Как прошла встреча с женой господина Якоба?
— Её зовут Сандра, — промолвила я. — И она предложила мне подписать некий договор, но я понятия не могу, насколько это выгодно. Подписывать не стала, взяла с собой, чтобы ознакомиться… Хотя не знаю, будет ли от меня какой-нибудь толк.
— Зато от меня будет, — усмехнулся Рене.
Он уже окончательно отбросил в сторону размышления, которым предавался до моего возвращения, и, кажется, твердо вознамерился отвлечься.
— Дай мне эти бумаги, посмотрю.
— Ну, тебе ещё только этим заниматься, — закатила глаза я. — Не утруждайся, Рене. Я сама со всем разберусь. Правда.
— Не надо самой, — покачал головой он. — Не знаю, что это за госпожа Сандра и почему она подготовила договор, хотя вы ехали только на предварительную встречу, но мне очень хочется проявить предусмотрительность и посмотреть, что она там тебе предлагает.
Я вздохнула. Конечно, был большой соблазн назвать Рене параноиком и сказать, что это всего лишь договор о сотрудничестве, но беда в том, что я сама не испытывала ни малейшей уверенности по отношению к бумагам, которые мне предлагалось подписать.
Рене выбрался из постели, встал на ноги и взял у меня документы. Пододвинув разваливающийся стол к небольшому столу у окна, он разложил листы договора и откуда-то из внутренних ящиков добыл чистую бумагу и ручку. Скользнув взглядом по числам, принялся вести какие-то расчеты, и я невольно залюбовалась той стремительностью, с которой мужчина анализировал предложенные ему данные.
Я подошла к нему, завороженная, и заглянула через плечо, пытаясь вникнуть в столбики чисел и короткие пометки, сделанные красивым, разборчивым почерком Рене. К самим документам он практически не прикасался, и в этом мне почудилось что-то удивительное, однако, спрашивать Рене прямо я не решилась, просто наблюдала за каждым его действием.
— Хм, — протянул он, не отводя взгляда от документов. — Хм…
— Что-то не так? — переспросила я, касаясь его плеча.
Рене не спешил отвечать, только хмурился, всматриваясь в документы. Он явно не был склонен к диалогу, и я ощутила острое раздражение от одного этого факта. Неужели так сложно ответить прямо?
— Не надейся, — вдруг раздался женский голос. — Он всегда таким был. Если уж пять лет назад отказывал самой Хранительнице Времени, вникая в свои расчеты, то можешь не надеяться, что он в деталях опишет, как тебя собирались надуть… К слову, Рене, ты мне не говорил, что моя замена такая молоденькая. Мне казалось, тебе нравятся женщины постарше.
Я вскинула голову — и увидела незнакомку, застывшую в дверном проёме.
— А, мы не знакомы, очевидно, — расплылась в улыбке она. — Меня зовут Матильда, и он, — она кивнула на Рене, — несколько лет назад меня убил.
В комнате на несколько секунд воцарилась тишина, пока Рене наконец-то не подал голос:
— То-то я тебя так убил, что ты каким-то чудом умудрилась вернуться и треплешь мне нервы… Анна, познакомься, это Матильда, покойная Хранительница Времени, и Истинные умудрились вытащить её призрак из энергетического потока, кажется, чтобы поинтересоваться, каким образом можно эффективно меня убить. Полагаю, она не успела донести до них эту информацию, а теперь таскается за мной. Я бы поспешил её развеять, но, полагаю, для начала было бы неплохо узнать, как мне избавиться от нескольких десятков её приспешников и понять, что именно они задумали.
Я направила на незнакомку полный недоверия взгляд. Матильда!.. Надо же. Я даже не представляла, что она была… Такая.
Пожалуй, выглядела женщина лет на тридцать — и, бесспорно, была привлекательна. Я не могла назвать её красавицей в классическом понимании, потому что в чертах лица Матильды чувствовалось что-то слишком резкое и как будто античное. Одета она была в какое-то легкое платье светло-серого оттенка, и фантомная ткань покачивалась на ветру — открыв дверь, Матильда умудрилась создать сквозняк.
Она ответила мне тем же оценивающим взглядом и растянула губы в приторной улыбке. Женщина не спешила говорить, но я могла примерно представить все те комментарии, которые нынче крутились у неё на языке. И вряд ли среди них было много лестных слов.
— Извини, — Рене обратился ко мне, — что не предупредил. Я не думал, что она решит присутствовать при каждой нашей беседе. Мне пришлось замкнуть её на собственную энергетическую нить, чтобы не сбежала, но это не подразумевает, что она будет сидеть здесь.
Я наконец-то выдала нечто среднее между грустным вздохом и шокированным хмыканьем, отступила от Рене и присела на самый краешек своей кровати.
— Кажется, — прошептала я, — мои новости отнюдь не такие впечатляющие, как твои…
— Боюсь, — мрачно промолвил Рене, — твои ничуть не лучше моих. Во-первых, Анна, тебя пытались кинуть на деньги.
— Что?.. — переспросила я.
Из-за появления Матильды я напрочь забыла о тех документах, которые изучал мужчина, и сейчас тщетно пыталась сфокусировать свой взгляд на Рене. Вряд ли мне удалось бы действительно что-то понять. Я смотрела на него с легкой беспомощностью и чувствовала себя преданной и брошенной, хотя для того у меня не было никакого повода.
Призрак женщины наконец-то изволил пересечь комнату и застыл рядом с Рене. Она смотрела на него с такой интимной любовью во взгляде, что мне захотелось убежать прочь и захлопнуть за собою дверь, чтобы меня даже случайно никто не мог догнать.
От мысли о том, что у них были отношения, а теперь эта женщина, пусть и давно уже мертвая, находится рядом и тянет к Рене свои руки, в горле всё пересыхало и жгло глаза. Но я не могла позволить себе плакать. Я же знала о существовании Матильды, в конце концов…
Она, явно понимая, какие меня сейчас одолевают чувства, протянула руку и попыталась погладить Рене по волосам. Тот, кажется, только в этот момент и заметил приближение Матильды и поднял на неё глаза. Я не знала, разъяренным ли был его взгляд или полным любви, но Матильда одернула руку и отшатнулась.
— Неблагодарный, — мрачно промолвила она, пятясь. — Ты всегда, Рене, был неблагодарным.
— Конечно, — утвердительно кивнул он. — И никогда тебя не любил. А теперь, будь добра, сядь, прежде чем мы не занялись анализом энергонити.
Матильду это почему-то напугало. Она действительно предпочла отстраниться от Рене, должно быть, всерьез восприняв его угрозу, а мужчина повернулся ко мне.
Он выглядел уставшим… и виноватым.
— Потом объясню, — одними губами прошептал он, явно имея в виду ситуацию с Матильдой. — А что до документов, — Рене заговорил уже громче, — то на таких условиях ты могла бы за бесценок передать швейный цех в руки этой женщине, которая предложила тебе такое подписать. Возможно, она бы потом в ближайшие несколько лет и не пыталась действовать радикально… Ну, это первое. А теперь второе: бумага с памятью.
— С памятью? — переспросила я.
— Да. Такие листы найти невероятно трудно, и что-то мне подсказывает, что вряд ли простая женщина могла их получить. Либо у неё есть какая-то связь с Истинными… Не кривись, Матильда! Либо у неё есть какая-то связь с Истинными, либо эти листы ей подсунули. Подпись с них легко копировать на другие документы, причем так, что в её подлинности никто не засомневается. Потому хорошо, что ты ничего не сделала.
Я вздрогнула.
— Но зачем? У меня особо нечего забирать… Даже этот цех. Зачем ей могла понадобиться моя подпись на такой специфической бумаге?
— Очевидно, чтобы забрать всё тогда, когда ты сможешь добиться успеха? — хмыкнул Рене. — В любом случае… Матильда, знаешь ли ты эту женщину? Её зовут… как? Госпожа Сандра? Было бы очень неплохо, если б ты поделилась всем, что тебе о ней известно, — и он вперил взгляд в призрак своей покойной любовницы.
Матильда вздохнула. Она так естественно отображала недовольство, словно в самом деле имела право предъявлять Рене какие-нибудь претензии. Потом накрутила на палец полупрозрачную прядь волос, притворяясь глупенькой, и протянула:
— Но ведь с этой Сандрой общалась твоя новая женщина. Почему ты не задаешь всякие провокационные вопросы ей?
— Может быть, потому, что это её подпись пытались украсть, а не она могла каким-то образом оставить этой женщине бумагу с памятью?
Из-за брошенного на меня Матильдой взгляда я вдруг остро ощутила себя лишней. Рене держался достаточно спокойно, но в его взгляде уже вспыхивало недовольство; было заметно, что он с трудом держит себя в руках и старается не сорваться.
Я никогда в жизни не видела, чтобы он кричал, но почему-то подозревала, что если кто-то и способен довести Рене до такого состояния, то именно Матильда.
Он медленно поднялся на ноги со своего стула и подошел к Матильде. Я непроизвольно напряглась, думая, как же он коснется её, такой призрачной, но Рене схватил пальцами воздух, как будто сгребая что-то в охапку.
На какую-то секунду вспыхнули тонкие нити, тянувшиеся от Матильды куда-то вверх. Именно за них и уцепился Рене, а теперь с силой тянул на себя.
Она забилась, словно пойманная в сеть рыба, широко распахнула глаза. Если призраки умеют испытывать боль, то Матильда определенно её сейчас ощущала; с её губ сорвался непроизвольный хриплый стон, и она взмахнула руками в слабой попытке оттолкнуть прочь от себя Рене. Но он был неумолим. Тонкие энергетические нити — я наконец-то поняла, что это было такое, и смогла их классифицировать, — становились всё ярче и ярче по мере натяжения, но Рене не отпускал, не сводя с Матильды злой, холодный взгляд.
Мне казалось, Матильда должна была становиться бледнее, прозрачнее, но её образ, напротив, набирал красок из внешнего мира. В глазах горела неподдельная злоба; то, как она смотрела на Рене, дорогого стоило.
— Прекрати! — наконец-то прошипела она. — Прекрати, ты совсем с ума сошел?!
Он разжал пальцы. Я увидела, что через ладонь Рене тянулось несколько полос ожогов — это были следы его взаимодействия с энергетическими нитями. Затягиваться раны не спешили, однако, мужчина и вовсе не обращал на них внимания, вместо этого совершенно спокойно глядел на Матильду. Безжалостность, смешавшаяся с равнодушием, меня потрясли.
Как он может так спокойно?..
— Я в курсе, что тебе не слишком нравится усиливать свой образ, — промолвил Рене. — Потому что ты становишься не только телеснее, но и уязвимее. Познаёшь, так сказать, все последствия твоей деятельности. И мы можем продолжить процедуру.
— Ты вытягиваешь силы из этого мира, чтобы пробудить во мне совесть, — фыркнула Матильда.
— Ничего. Пусть мир простит мне это. Так что насчет госпожи Сандры? Вспомнила какую-то информацию, или мы повторим?
Матильда скривилась.
— Ты цепляешься за воздух, а не ищешь реальные зацепки.
— Я цепляюсь за имя женщины, воспользовавшейся бумагой, которой по-хорошему у неё быть просто не должно. Кажется, это довольно логично.
Она вздохнула.
— Ладно, — кажется, Матильда не собиралась сдавать свои позиции, просто пошла на временные уступки. — Мы работали с Сандрой. Ей эти бумаги достались ещё от меня. Но ты же понимаешь, что я не давала ей давать приказ ловить твою любовницу? Скорее всего, она придумала какой-то план и решила получить немного выгоды для себя… Сандра всегда любила деньги. А может, ей кто-то приказал. Не знаю.
— Хорошо, — вздохнул Рене. — Допустим, к этому случаю ты не имеешь никакого отношения. Но ты знаешь эту женщину лично. Что вас связывало?
Матильда усмехнулась.
— Мы были коллекционерами, — легко пожала плечами она. — Я коллекционировала одно, она — другое. И мы просто помогали друг другу. Вот и всё.
— Матильда!
— А больше я тебе ничего не скажу.
Судя по выражению лица, Рене растерял остатки терпения по отношению ко своей любовнице.
— Уйди, — велел он ей, коротко и быстро. — Уйди, глаза бы мои тебя не видели.
— Как грубо, — хмыкнула Матильда. — Я буду рядом.
Она сделала шаг назад и как будто просочилась сквозь стену, исчезла в соседней комнате блока. Рене несколько секунд смотрел на неё, а тогда повернулся ко мне.
— Я — наивный идиот, конечно. Зря верю в то, что она захочет или сможет хоть как-нибудь нам помочь…
— Тем не менее, ты всё ещё не развоплотил её. Чего ты ждешь?
На несколько минут воцарилось молчание.
— Она загадала мне загадку, — наконец-то медленно промолвил Рене. — Когда я догадаюсь, как выбраться из этой петли… Тогда всё будет хорошо. Наверное.
В его голосе не было и следа обычной уверенности, и я невольно поёжилась. Признаться, какой-то части меня хотелось потребовать, чтобы Рене развоплотил Матильду и даже не вспоминал о ней.
— Какую загадку? — вместо этого спросила я.
— Истинные раскачивают баланс, чтобы остаться живыми. Чтобы убить Истинных, надо восстановить баланс. Чтобы восстановить баланс, надо убить истинных, — улыбнулся Рене. — Как тебе?
— Занятно, — сглотнув, тихо промолвила я.
— Вот и я говорю… Занятно, — согласился мужчина. — Но не задавайся этими вопросами. Ты здесь ни при чем; это моя проблема, и я сделаю всё, чтобы её решить. Больше никто из-за этого пострадать не должен.
Надо сказать, я не слышала в его голосе прежней уверенности, той, с которой раньше Рене преодолевал все неприятности. Мы замерли друг напротив друга, и я почувствовала, что мне становится всё труднее и труднее дышать.
Наконец-то Рене отстранился, кажется, вспомнив о том, что он прежде что-то делал, а потом из-за меня и из-за Матильды отвлекся.
— Коллекционеры, — раздраженно протянул он. — Коллекционеры… Чтоб вас… Ты же не собираешься это подписывать, я надеюсь? Она вытянет из этого швейного цеха все ресурсы и просто сбежит, если позволить ей ставить свои условия.
— Не собираюсь. Отдам те три платья за наличные деньги, безо всяких договоров, — промолвила я. — Потому что деньги нам нужны, хоть такие. Хотя… Что за них купишь?..
— Ну, — усмехнулся Рене, — ткань, может быть?
— Я заглянула в магазин по дороге домой, и ткань, поверь мне, стоит достаточно дорого, чтобы предлагаемая цена за платья едва покрыла пошив трех следующих, — фыркнула я. — А покупать их у нас никто не будет. Я уж молчу о том, что лицензий у нас нет, а превращать швейный цех в модный дом — отличная идея, но это до первой проверки. А первая проверка подоспеет очень быстро. Войчик уже сегодня предлагал мне за тобой шпионить — случайно пересеклись.
Я сказала это с такой небрежностью, что даже сама испугалась собственного равнодушия, но Рене явно не напрягся.
— Войчик, — махнул рукой он. — Просто пешка. Понять бы, что ему надо… Но это пока что может подождать. Так думаешь, денег за платья не хватит ни на что приличное?
— Нет, — хмыкнула я. — Разве что куклам платья шить…
— Куклам?
В голосе мужчины не было никакого интереса, он переспросил, кажется, просто так, чтобы поддержать разговор. Но я вдруг вспомнила, что куклы были не так уж и просты. Тем более, Матильда вспоминала о коллекционерах…
— У Сандры в бутике были куклы. Такие, сантиметров пятьдесят высотой. Фарфор, роскошные платья, — кивнула я. — Только она их не продает. Я ещё подумала, странно, ведь за них можно выручить немало денег. И расходные материалы не такие дорогие, именно платья. Только найти б, кто делает их. Но вот в чем загвоздка: одна из кукол оказалась поразительно на меня похожа.
Рене аж подался вперед. В его синих глазах заблестел интерес, и я поняла, что, кажется, зря не сразу упомянула о своем странном приключении.
— И там я встретила женщину, — продолжила я, понимая, что замолчать уже будет по меньшей мере странно, — которая просила продать ей одну из кукол, потому что та очень похожа на её дочку.
— Дочка пропала? — моментально оживился Рене.
— Нет, не пропала, но…
Я помолчала немного, не зная, как правильно сообщить Рене о том, что узнала, а потом осторожно произнесла:
— Та женщина, которая хотала выкупить куклу, это твоя мать.
В комнате воцарилась пауза. Потом Рене осторожно, словно боясь меня спугнуть, переспросил:
— Моя?..
— Твоя мать, — уверенно повторила я. — Я когда из бутика вышла, она ко мне подошла, поговорить о куклах. Заметила, что одна из них похожа на меня, а вторая — на её дочку. И показала мне фотографию своей дочери, ну, и не только её. Сына ещё. Твою. Только ты там младше намного, наверное, фотография старая.
Выражение лица Рене описать было трудно. Сквозь привычную маску невозмутимости и спокойствия пробивалось что-то дикое и злое. Сначала я подумала, что он сердится меня за разговор с его матерью, потому поспешила добавить:
— Я не говорила, что мы знакомы, ты не волнуйся!
Но Рене это не успокоило.
— Да пусть бы и сказала, — промолвил он. — Я ж тебя не скрываю… Ты не Матильда, чтобы людям было стыдно показать… Нет, проблема в другом. Я ведь говорил тебе, что Эдита, моя сестра, тоже была из тех, кого поменяли местами в детстве с двойником из другого мира? Ты посмотри, какое чудное совпадение. Матильда упоминает коллекционеров, у Сандры куклы, которых она не продает, и среди них две похожи на людей, и эти люди — о чудо! — как раз те, кого поменяли местами между мирами… Сдается мне, — он усмехнулся, — мы наведаемся к госпоже Сандре вместе.