Сандра назвала адрес в самом захолустье города, и я, признаться, не верил, что там можно будет застать кого-нибудь живого. Однако, заметно покосившийся домик, каким-то чудом вместившийся между двумя обшарпанными многоэтажками, явно не пустовал. В окнах светился свет, можно было рассмотреть тень ходившего туда-сюда мужчины. Судя по всему, он что-то готовил на кухне, если я правильно определил предназначение этого помещения, и совершенно не ждал гостей.
Анна неуверенно переступила с ноги на ногу и поинтересовалась:
— Думаешь, это правда может быть тот самый кукольник? Здесь как-то так… Бедненько слишком, если честно.
— Не богато, да, — рассеянно кивнул я — Но уж как есть… Вряд ли Сандра в той ситуации была настроена лгать.
— Ты так думаешь?
— Я бы почувствовал, и она об этом прекрасно знает, — нехотя ответил я.
На самом деде, я был отнюдь не так проницателен и по косому взгляду ложь распознать не мог, но всё-таки кое-что понимал в людях. В душном бутике госпожи Сандры было место обману и мошенничеству, но ещё там оказалось слишком много страха. И остаточных эманаций. Все куклы уже давно были просто куклами, кроме той одной, лицо которой показалось мне незнакомым.
И веяло от неё той самой энергией, что и от энергонити в подвале швейного цеха.
Это вызывало настороженность. Госпожа Сандра говорила, что шила платья сама, но я не был склонен верить в это. Мне показалось, что между кукольником, его произведениями искусства и самим швейным цехом протянулась какая-то невидимая связующая нить, и чтобы разобраться, что к чему, надо было пройти по ней и всё отследить, до последней магической капли.
Витрина бутика — странное место для хранения, но для чего-то же эта Сандра нужна была Истинным? Что она такого делала?
Впрочем… Сами по себе куклы мало у кого вызвали бы вопросы. Красивые. Похожие на кого-то. Какая разница? Тысячи людей проходили мимо этого бутика, не обращая на него ровным счетом никакого внимания, и большинству из них, кажется, было плевать на то, что там стояло на витрине?
Я и сам не обращал внимания, хотя знал это место. Если б Анна не указала, я б, наверное, никогда не посмотрел на эти витрины такими глазами, не стал бы выискивать общее между ними и людьми, которых вытаскивал из других миров…
Если б я обнаружил это на каком-нибудь складе или просто хорошо спрятанным, наверняка бы возникли лишние вопросы. В конце концов, на простые игрушки мало похожи! А вот на витрине всё вполне привлекательно и уместно…
Хочешь спрятать что-то, спрячь на видном месте.
Допустим, Сандра просто их хранила, может быть, добывала подписи необходимых людей, а взамен получала магическое подспорье для того, чтобы повышать себе продажи. Это показалось мне логичным, и я, тяжело вздохнув, велел себе не спрашивать, зачем делать схему настолько сложной. Матильду потом спрошу. Вопрос в другом.
Почему куклы? Что с ними не так? Да, похожи на перемещенцев, живших в другом мире, но этого мало, чтобы иметь какое-то магическое влияние. А оно было!
Матильда всегда была практична. Совсем не из тех, кто создавал бы куклы просто развлечения ради. Тогда она могла бы держать их где угодно, да и не давала бы такие щедрые дары за их хранение.
— Рене, — Анна потянула меня за руку. — Наверное, нам нужно зайти. Если мы так и будем стоять и гипнотизировать дверь, она от этого перед нами не откроется.
— А жаль, — я усмехнулся. — Но ты права, да. Пойдем. Сандра сказала нам его имя?
— Нет, — покачала головой Анна. — Ни слова. Как будто его как человека даже не существует. Кукольник. Даже не знаю, как спросить, он это или нет…
— Так и спросить, — вздохнул я. — Не переживай. Сам спрошу.
— Да я… Не нравится мне всё это, — призналась Анна. — У меня была спокойная жизнь. Нормальная работа. Как я в это вляпалась?..
— Скажи спасибо Матильде. Может, она хоть в ответ на искреннюю благодарность изволит ответить, зачем всё это сделала.
— Ты же говорил, для того, чтобы пополнить собственный энергетический запас?
— Оно-то так, но его можно было пополнять каким-нибудь не столь отвратительным путём. Впрочем, чему я удивляюсь? Это ж Матильда! Зачем поступать порядочно, если можно что-то испортить.
Анна не стала комментировать. Любое упоминание Матильды могло уничтожить остатки её хорошего настроения, и я, в целом, нисколечко этому не удивлялся. Приятного мало.
Удивительно, что Анна до сих пор не спросила, чувствую ли я что-то к Матильде. О да, чувствую! Ненависть, раздражение, отвращение — какой чудесный спектр эмоций! Поразит кого угодно своим потрясающим разнообразием.
Идиот малолетний, как только мог влюбиться в такое чудовище, как Матильда? Впрочем, грех жаловаться. Если б не отношения с ней, какими б они ни были, я б никогда не стал таким, как сейчас. Не научился бы обуздывать собственную силу. Остался бы очкастым мальчишкой, который всего боится и не умеет контактировать со сверстниками, занудствует по любому поводу и раздражает всех без исключения…
Я моргнул, одним движением ресниц смахивая остатки воспоминаний о Матильде, и подошел к двери в дом. Анна остановилась чуть поодаль, в метре от меня, словно всё ещё чего-то опасалась, хотя интуиция подсказывала мне, что ничего страшного здесь не случится.
Прежде чем мне открыли, постучать пришлось трижды. Наконец-то на пороге показался мрачный пожилой мужчина. Он поднял на меня грустный взгляд выцветших глаз и зло поинтересовался:
— Вам кого?
— Мне нужен кукольник, — промолвил я и заметил, как он стремительно изменился в лице.
Признаться, я ожидал, что мужчина будет отпираться, но он вместо этого спокойно отступил в сторону, жестом предлагая войти.
— Я не один, — промолвил я, кивнув на Анну. — Она тоже может зайти?
— Да, — кивнул он. — Я кукольник. Да. Пусть заходит.
Анна замялась на секунду, но всё-таки последовала за мной. Взгляд у неё был немного растерянный, но за два шага, что разделяли её и вход в дом кукольника, девушка успела собраться.
Потрясающая. Я на мгновение залюбовался ею, прежде чем первым зайти внутрь — мало ли, что может ждать в доме?
Впрочем, ничего страшнее грязи там не оказалось. Кукольник жестом велел следовать за ним, а сам вернулся на всё ту же засаленную, давно уже не мытую кухню.
Когда-то обстановка здесь была достаточно богатой, просторной, но от роскоши и чистоты не осталось ровным счетом ничего. Несколько стульев, выглядящих так, словно они вот-вот рассыплются на куски, широкий стол, застеленный серой от грязи скатертью с ободранными кружевами…
— Располагайтесь, — бросил кукольник, но мы так и остались топтаться у входа на кухню. Присаживаться, как и прикасаться к чему-либо, не возникало ни малейшего желания.
— Ваши контакты нам дала госпожа Сандра, владелица бутика в столице. Она сказала, что куклы, которые стоят у неё на витринах, изготовлены вами.
Мужчина легко пожал плечами.
— Может быть. Я был довольно известен… В узких кругах.
На мгновение он выкатил грудь колесом, явно бахвалясь, выдавил из себя горделивую улыбку, но практически сразу сник и отвел взгляд. Было видно, что на самом деле от былой бравады не осталось и следа. Известен!..
Сейчас он мог быть известен разве что местным властям и социальным службам. Дом находился в диком запустении, но кукольник этого практически не замечал.
Впрочем, алкоголя внутри не было. Да, грязно, да, мрачно, да, такое впечатление, что дом давно забросили, но, по крайней мере, из каждого угла не торчало по десятку бутылок и не было мерзкого запаха, свойственного жилищам алкоголиков.
— Госпожа Сандра сказала, что вам может быть известно что-то о причинах изготовления этих кукол и о том, почему они так похожи на живых людей.
— Потому что я мастер своего дела, вот почему, — хмыкнул кукольник. — Я делал их потому, что это красиво. Это творчество… Вы знаете, что такое творчество?
Я вздохнул.
— Не уходите от ответа, будьте добры. Кто у вас заказывал их? Для кого вы изготавливали кукол?
Мужчина только неопределенно дернул головой, как будто кивнул, хотя вопросы, задаваемые ему, требовали гораздо более развернутого ответа. Потом растянул губы в неприятной улыбке и промолвил:
— Я всего лишь творческий человек.
— Ваши творения как две капли воды похожи на людей, силой переселенных в другой мир. Вы знаете об этом?
— Другой мир? — переспросил кукольник.
На несколько секунд в его глазах загорелось что-то подобное интересу или пониманию, но очень скоро погасло. Он отвернулся, возвращаясь к рассматриванию грязной, ободранной скатерти, лежавшей на столе.
— Других миров не существует, — ответил он таким голосом, что его слова не вызывали ни капли доверия. — Я не понимаю, о чем вообще идет речь.
— Нет, вы понимаете, — я почувствовал, что горячусь, но спокойствие покинуло меня окончательно, сдержаться уже не удавалось. — И вы должны объяснить, что вы делали. Разве неясно, что это может повлечь за собой ужасные последствия?!
— Я всего лишь изготавливал кукол, — пожал плечами мужчина. — К сожалению, ничем не могу помочь вам, молодой человек. Я не знаю, почему они похожи на людей, о которых вы говорите…
Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не наброситься на него сию же секунду с кулаками. Хотелось просто стиснуть горло кукольника и вытрусить из него всю правду. Впрочем, не слишком сдерживаясь, я уже потянулся к его энергетическим нитям, но не успел.
— Вы жаловались, что у вас нет работы, — Анна подалась вперед, уперлась руками в стол и добавила в голос тех самых магических ноток, которые так поразили меня при первом знакомстве. — Я решу эту проблем. Вы опять станете изготавливать куклы, опять будете уважаемым мастером и сможете вернуться в любимое дело. Вы больше не будете прозябать в этой дыре. Но для начала вам придется сказать правду о тех, старых куклах. Без утайки. Иначе вы останетесь навсегда здесь, и да видят боги, это будет исключительно ваша вина.
Кукольник сжался. Голос Анны подействовал на него в разы лучше, чем все мои угрозы, и во взгляде мужчины я увидел какую-то совсем уж внезапную покорность. Он смотрел на девушку так, словно она пообещала открыть перед ним целый огромный новый мир в обмен на несколько откровенностей, и кукольнику в этот мир попасть очень хотелось.
— Садитесь, — наконец-то промолвил он, быстрым, нервным жестом указывая на стулья. — Опять изготавливать, надо же, надо же… Чаю?
— Спасибо, не нужно, — отказался я прежде, чем Анна успела произнести хоть слово. Есть и пить здесь точно не стоит, кто знает, что он может туда подсыпать. Мне совершенно не хотелось случайно оказаться подопытным кроликом и узнать, как на человеческий организм могут повлиять различные яды. Кукольник на первый взгляд выдавался безопасным, конечно…
Но на самом деле безопасные люди не имеют никакого отношения к махинациям Истинных и не создают кукольных двойников перемещенцев.
— Ну, не нужно так не нужно, а я выпью, — под моим пристальным взглядом кукольник наполнил свою чашку горячей водой и, не боясь обжечься, даже отпил несколько глотков. — Мастерство создания кукол было нашим семейным делом.
Я ощутил резкий прилив недовольства. Слушать очередную задушевную историю об истории чужой семьи не хотелось совершенно. Однако, Анна придержала меня за руку, словно намекая на то, что стоит выслушать мужчину максимально спокойно, и я остался на месте, не слишком-то сопротивляясь.
— Но куклы — это больше детские игрушки, а мне хотелось создавать что-то более красивое. Здесь не слишком склонны к коллекционированию, а я удивлялся, что люди не хотят поставить одну из моих красавиц на полки. Иногда я делал портретные куклы, но забирали их далеко не всегда. Кто-то фыркал… Однажды я сделал портретную куклу ей. Она осталась у меня, кстати.
Он подошел к одному из шкафчиков, открыл его и достал оттуда куклу.
Как две капли воды похожую на Матильду.
Я непроизвольно сжал руки в кулаки. Надо же, какая фотографическая точность! На меня смотрела уменьшенная копия Матильды, действительно очень узнаваемая, хотя выглядевшая куда более мило. Наряжена кукла была не в парадное платье, а в простую, сшитую не слишком умелыми руками одежду.
— Это я всё сам, — поспешил пояснить кукольник. — В швейных делах я не слишком силен… Я попытался подарить ей эту куклу, и она сказала, что моё мастерство потрясающее и должно служить куда более высокой цели. Я… Я был влюблен. Разумеется, я поверил! Вы представляете себе, что значит любить такую, как она? А быть простым… Простым парнем? Простым кукольником?
— Да, — нехотя ответил я. — Представляю.
Когда мы с Матильдой только познакомились, я был уверен, что отношения меня не интересуют вообще. Никакие, ни с кем. Матильда сумела меня переубедить. Ей понадобилось несколько дней, чтобы очередной мальчишка просто пал к её ногам; у меня не было ни сил, ни желания сопротивляться влечению и тому влиянию, которое она оказывала на меня. Всё закрутилось как-то само по себе, и я даже обернуться не успел, как был уже без памяти влюбленным в самую жестокую и самую опасную женщину этого мира.
Но иллюзии, даже самые стойкие, имеют свойство рассыпаться.
Не удержавшись, я накрыл своей рукой ладонь Анны. Она вздрогнула и, повернувшись ко мне, едва заметно улыбнулась, а потом вновь перевела взгляд на кукольника, делая вид, будто не придала разговору о Матильде ни малейшего значения.
— Она сказала, что будет приносить мне проекции, а мне следует изготовить по ним кукол. И приносила. Я делал… Мне хорошо платили, а ещё мой труд уходил в чью-то частную коллекцию. Матильда говорила, что я стану знаменитым мастером! Но я старел, а знаменитости не прибавлялось. Мои куклы уходили одна за другой, и я спросил, кому они нужны в таком количестве. Она сказала, что меня не должны волновать эти вопросы. Я сыт, одет. Что мне ещё может быть нужно? Давно пора завести семью, да и наследник, который получил бы мою мастерскую, тоже не помешает… Но я хотел семью с ней! Хотел!.. Вы, — он подался вперед и вперил в меня взгляд, — тоже хотели, чтобы она родила вам ребенка?
Судя по всему, Анне пришлось совершить огромное усилие, чтобы остаться сидеть на месте и быть хотя бы сравнительно спокойной. Мой ответ, однако, немного её успокоил.
— Нет. Я реалистично смотрю на вещи. Если женщине за много тысяч лет не понадобились дети, с чего б это вдруг она должна менять свои предпочтения?
— Я любил её! Разве в любви реально оставаться разумным?! — воскликнул кукольник. — У меня было всё… А не осталось даже самого простого. Она пропала. Забрала у меня последнюю партию кукол и просто пропала. У меня осталось только это. А потом… Потом я остался без заказов, без ничего. Оказалось, что мои куклы никому не нужны. Я пришел в тот цех, в который раньше доставлял свои куклы, и спросил, где она. Я всё ещё её любил, вопреки тому, что мы давно не были вместе. Я стал стар, а она не менялась… И мне сказали, — кукольник сжал зубы. — Мне сказали…
Он поднял на Рене взгляд.
— Сказали, что её убил её последний любовник. Что он занял вместо неё пост Хранительницы Времени, и что делать дальше, никто не знает. Им тоже перестали поступать заказы на то, что они делали раньше. Меня прогнали. Но ведь они делали простые вещи, у них ещё был какой-то заказчик, они многим занимались. А я? Я просто кукольник. И мои куклы больше никому не были нужны.
Мужчина опустил голову.
— И рассказать мне больше нечего…
В комнате воцарилась тишина. Я смотрел на кукольника, не зная, что испытываю на самом деле — ненависть, отвращение, жалость? Наверное, смесь всех этих эмоций, которая никак не хотела формироваться во что-нибудь четкое. Ведь он слабый, безгранично слабый; позволил пустить себя под ноги, разрушил собственную жизнь и ждет, что кто-то его пожалеет, но сам даже не задумывался, какое зло мог творить.
Я сжал зубы. Вспомнилось, как поначалу Матильда пыталась подсунуть мне какие-то расчеты. Но потом я стал задавать неудобные вопросы, и она радикально разочаровалась в моей помощи. Сказала, что лучше обратится к кому-то другому, а мы…
Мы потратим время на более приятные занятия.
Что ж, очевидно, кукольник ничего не спрашивал. Он любил — причём не так Матильду, как её умение расхваливать его талант. О, она всегда была очень чутка к таким вещам. Подбирала правильные слова, оплетала своей паутиной всех, кто только позволял это делать. Будто под кожу проникала.
Мне стало противно. Но Анна, кажется, не растерялась, вместо этого спросила:
— Делали ли вы что-то особенное, когда изготавливали этих кукол? Может быть, какая-то процедура, которая на самом деле не требовалась прежде? Вспоминайте. Это может быть очень важно.
— Матильда просто приносила мне портреты людей, которые я должен был перенести на куклы, — покачал головой мужчина. — Ничего необычного. Это была работа на заказ, тонкая, почти ювелирная работа… Потом я отдавал сделанное — и ждал, пока ко мне обратятся ещё раз
— И всё?
— И всё, — кивнул он.
Анна забарабанила пальцами по поверхности стола. Она, как и я, сейчас испытывала острое разочарование. Мы искренне верили, что кукольник может знать что-то особенное, и теперь сталкиваться с полным непониманием ситуации было до боли обидно.
Однако, Анна сдаваться не собиралась.
— Хорошо, — решительно промолвила она. — Значит, вы утверждаете, что изготавливали своих кукол точно также, как сделали бы для любого другого заказчика, если б он попросил портретную?
— Именно, — кивнул кукольник.
— Вы помните технологию? Можете её воссоздать?
— Материалы…
— Если мы предоставим материалы и нужное оборудование?
— Конечно, — кивнул он. — Смогу… Но…
— Как вас зовут?
Мужчина замер. Он, кажется, не понимал, с чего б это Анне так внезапно спрашивать его имя. Однако, она смотрела ему в глаза, так легко и неотрывно, словно это не было для неё ни испытанием, ни хоть сколько-нибудь трудной задачей.
— Меня? — удивленно переспросил он. — А разве это важно?
— Конечно важно, — кивнула Анна. — Я же должна понимать, как зовут человека, которого я беру на работу.
— Берете? На работу?
— Да, — легко ответила она. — Я беру вас на работу. Я же сказала, что если вы ответите на вопрос о куклах честно, то получите возможность делать их вновь за умеренную плату. Я предлагаю вам присоединиться к моей команде. Может быть, в процессе заодно вспомните что-то.
— Но…
— Так как вас зовут?
Кажется, мужчина совсем растерялся. А потом тихо промолвил:
— Ивар.
— Ивар. Отлично, — кивнула она. — Собирайтесь, Ивар. Берите самое необходимое. Сегодня мы с вами поедем в швейный цех. Посмотрите, что надо для нового места работы.
Он как-то рассеянно кивнул, потом встал, позабыв о своём чае, и поплелся в другую комнату. Кажется, отправился собирать вещи.
— Ты всерьез планируешь с ним работать? — спросил я, глядя на девушку.
Она кивнула.
— Мне надо цех вытаскивать, — ответила со всей серьезностью. — А сделать это отнюдь не так просто, как может показаться. В общем-то… Я надеюсь, что куклы эти можно будет хорошо продать. А тебе будет польза — посмотришь, как он это делал, узнаешь заодно, знакомы ли с ним мои работницы из швейного цеха, все дела…
— Хм.
— Да. Сплошная выгода, — легко улыбнулась Анна. — Я надеюсь, ты не против моего маленького самоуправства? Он ведь ничего не знает. Его память в другом. В куклах. Может, вернется к работе, оживет и заговорит. Или Матильда твоя…
— Не моя она, — скривился я. — Нет, не против. Ты замечательно придумала, Анна, — я потянулся к ней за поцелуем, но вовремя остановил себя, вспомнив, что сейчас нам точно не до нежностей. — Вряд ли мне бы удалось его разговорить.
Анна только легко пожала плечами, словно не принимая похвалу на свой счет. И подмигнула мне, перехватив внимательный взгляд.
…Потрясающая.
Был бы ещё я нормальным — женился бы сразу.