Вечером Рене так и не вернулся. Тамила сказала, что ушел по делам, хотя высказала она это с таким видом, словно по делам Рене отправился в бордель или как минимум прошел мимо неё с барышней легкого поведения в обнимку.
Впрочем, то, что она терпеть его не могла, я и так знала и нисколечко не сомневалась в том, что Тамила воспользуется любой возможностью, чтобы дополнительно указать мне, насколько Рене плохая партия для простой девушки. Оно-то, конечно, так… Простым девушкам нечего делать рядом с Хранителями Времени.
Но я, затоптав своё беспокойство, предпочла уделить внимание другим деталям. Десяток споров касательно размещения кукольника Ивара утомили меня настолько, что я хотела только поскорее упасть в кровать.
Спорили мы рядом со скатертью-самобранкой, и та, благодарная за такой роскошный пир в виде гнева и прочих эмоций, выдала приличную порцию еды. Хоть что-то хорошее, хотя сытость никакого облегчения мне не принесла. Я с трудом добралась в свою комнату и вырубилась, стоило только оказаться в кровати.
Удивительно, но Матильда так и не попыталась меня разбудить или помешать как-нибудь. Утром, когда я проснулась, она сидела в своём защитном кругу и писала что-то пальцами в воздухе. Улыбнулась, когда увидела меня, пожелала хорошего дня и вернулась к своему привычному занятию. Казалось, сошла с ума. Но у меня было слишком много дел, чтобы обеспокоиться по этому поводу.
…Весь день я провела за работой. Для начала пришлось пересказать в очередной раз своим сотрудницам идею касательно кукол, потом — выслушать массу претензий и попытаться убедить их в том, что это действительно может оказаться интересным. Единственной, кто не пытался возразить, была Милли. Она же, к счастью, и сообщила, что изготовление кукол может быть куда более доступным для нас, чем пошив платьев на людей — хотя бы потому, что материалов понадобится куда меньше.
Я не знала, насколько удачна моя идея, но всё равно рассчитывала на неё. Ничего другого мне всё равно не придумать.
Ивар неоднократно подчеркнул: у него не осталось ничего, кроме знаний. Ни нужных материалов, ни инструментов. Всё это существовало у него в памяти, и мне пришлось уговаривать его изобразить всё то, что необходимо для изготовления кукол.
Неизвестно пока, удастся ли мне реализовать мою идею, но могла хотя бы попробовать! К тому же, многие сотрудницы швейного цеха действительно загорелись идеей попробовать, обещали помочь мне, если это будет в их силах. Одна только Тамила молчала. Она в тот день, когда я привела в дом Ивара, вернулась очень поздно, расстроенная, только сказала мне о Рене и отправилась спать. Следующим утром сказалась больной, и пока мы все вместе расчищали помещение, которое потом должны были отдать кукольнику, даже носа из общежития не показывала.
Этим утром я проснулась очень рано и просто лежала, глядя в потолок. Надо было вставать и что-то делать, но я не могла найти в себе достаточно сил, чтобы выбраться из постели и победить то гадкое волнение, что буквально приковывало меня к кровати.
— Эй, — вдруг отозвалась Матильда. — Не приходит, да? Скучаешь? Рене не тот мужчина, по которому стоит грустить, деточка, — она подобралась к самому краю своей границы и смотрела на меня, полупрозрачная, но от того не менее сильно действующая на нервы. — Не грусти, красавица. Рано или поздно всё равно разбежитесь, так лучше рано, пока ты окончательно голову не потеряла… Не молчи. Поговори со мной, — она растянула губы в улыбке. — Может, расскажу что интересное.
Она вновь стала материальной и прижималась к краю своего ограничительного круга. Тот истончился, давая женщине возможности идти на контакт, и я задалась вопросом, почему Рене так и оставил её со мной наедине, а не забрал с собой или не развеял.
Жалеет до сих пор? Казалось бы, не должен, но кто знает, что у него в голове… Может, не хочет признавать этого, но любит до сих пор. Я не могла гарантировать, что это не так.
— Нам не о чем разговаривать, — мрачно промолвила я.
— Нынешняя любовница и бывшая. Действительно, нам совершенно не о чем разговаривать.
Матильда устроилась на полу в позе лотоса. Если присмотреться, можно было увидеть, что она витала в нескольких сантиметрах от пола. На губах женщины расцвела довольная улыбка, она, очевидно, понимала, что всё-таки сумела меня задеть, вывести из себя.
— Не смущайся, — протянула она, не сводя с меня внимательного взгляда. — Он не плохой. Если б я дурость не сделала, я б до сих пор жива была, наверное. А он — нет. Но Рене из тех людей, ради которых творят безрассудства. Смотри, не клюнь на ту же удочку.
— Рене говорил мне, что пытался закрыть сестру от стрел, — нехотя промолвила я, садясь на кровати.
Матильда вздохнула.
— Да, правду сказал. А я его обняла, и стрелы пронзили нас двоих. Знаешь, что случается, когда смертный и бессмертный оказываются связаны одной стрелой?.. Обычно бессмертный выживает. А у нас вышло так, что я ему всё отдала.
— Но ведь он этого не просил, — отметила я.
— Больше тебе скажу, — хмыкнула Матильда, — он терпеть меня за это не может. Ему даром не сдалось это бессмертие, он считает это обузой. И Истинным быть ему не нравится. Он ненавидит тех, кто остался после меня. Рано или поздно он догадается, что сделать, чтобы от них избавиться, и выровняет этот баланс, но только это может случиться завтра, а может через тысячу лет. Так что ты бы его не ждала… Впрочем, можешь ждать. Он и так от тебя уже сбежал, а потом сбежит ещё дальше.
Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы ответить Матильде предельно спокойно:
— Уверена, сейчас Рене ушел по делам. Потом вернется.
— Конечно. Но у бессмертных дела бывают очень длительные. Некоторые длятся по несколько лет. Я как-то тоже по делам ушла. Оставила такого очкастого, неуверенного мальчишку. Сказала ему, мол, приведи себя в порядок. Лучше б не говорила.
— Мне это не интересно.
— Да не слушай, — махнула рукой Матильда. — Это ж ты хочешь Ивара к работе вернуть, правда? Это верно. Только где ты инструменты найдешь? Думаешь, получится материализовать?
— Я разберусь.
Матильда тихо рассмеялась. В мои силы она, очевидно, не верила, а я не считала нужным что-то доказывать.
— Выпусти меня отсюда, — попросила Матильда. — А я тебе расскажу, как пользоваться твоим даром так, чтобы тебе удалось это сделать.
— Я не нуждаюсь в советах.
— Нуждаешься, — покачала головой она. — Ещё как нуждаешься. Рене многого не знает. Он ещё молод. Да, он силён, но он мальчишка. Я прожила в разы больше, чем он. В сотни раз, моя дорогая.
Мне хотелось зажать уши руками, но Матильда не отставала. Я выбралась из кровати, принялась переодеваться, стараясь не обращать внимание на пристальный взгляд женщины. Она будто оценивала меня. Логично, конечно, пыталась понять, кем сейчас увлечен её бывший любовник, но мне от её интереса не холодно и не жарко. И подогревать его совершенно не хотелось, наоборот, трудно было избавиться от стойкого желания спрятаться от неё за стенами и никогда не заговаривать даже.
— Ты симпатичная, — прокомментировала Матильда. — Хотя назвать тебя красавицей нельзя.
Я сверилась с отражением в зеркале. Ну… Обычная. Мягкие черты лица, глаза красивые, да, зелёные. Есть несколько лишних килограммов, хотя Рене говорил, что ему нравится, когда женщина не костлявая, и формы мои его тоже устраивали. Хорошо, конечно, любить чужие формы, когда у самого кубики пресса и ни грамма лишнего жира.
А ещё он волосы мои расчёсывал. Говорил, ему по душе мой насыщенный каштановый и лёгкие волны… Интересно, с Матильдой он тоже так себя вёл?
— Тебя, знаешь ли, тоже красавицей назвать нельзя, — отметила я.
Матильда вздохнула.
— У меня другие достоинства.
— Это ж какие?
Она ухмыльнулась.
— Я была бессмертная, а ещё обладала безграничной властью. Спросишь, какие у меня были достоинства, или, может быть, и так поймешь?
Я только повела плечом, показывая, что плевать хотела на её достижения. Матильда прижала ладони к прозрачным магическим стенам, пытаясь каким-то образом раздвинуть их и выбраться наружу, но тщетно. На губах её играла вредная полуулыбка.
— Ты думаешь, Истинному семья нужна? Дети? Что ты там ещё можешь дать, деточка? Не тешь себя пустыми надеждами. Рене теперь навеки связан со своим даром, нравится ему это или нет. А ты — такое себе напоминание о том, что у него могла быть другая жизнь, но он от неё самолично отказался. Знаешь, это не самое приятное, что может быть у человека… Я ему даже сочувствую немного, если честно. Потому что я бы так не хотела.
— Ты же сама с ним в отношениях была, — хмыкнула я. — Не мешало ничего, нет?
— Это другое, — скривилась Матильда. — У нас с ним были свободные отношения.
— А обнимать его и стрелы на себя принимать ты от большой свободы побежала?
Матильда на это не сказала ни слова. Она отступила от магической стены, бросила на меня полный ненависти взгляд и тенью растворилась в воздухе. Вновь пыталась сделать вид, что её здесь не существует. Конечно, больше ни про какую помощь с её стороны и речи не шло, и я невольно усмехнулась.
Что ж, могу сказать ей спасибо за то, что она оставила меня в покое. Это не будет лишним. Мне сейчас предстоит сосредоточиться на деле, а сделать это, пока Матильда, несносная женщина, продолжает смотреть на меня и поддевать своими колкими фразами, невозможно.
Я наконец-то привела себя в порядок и вышла из комнаты, почти преисполнившись уверенности, что всё у меня получится. Не просто так же от меня никак не отстанет Матильда, правда? Она что-то чувствует. Наверное, опасность, которую я толком словами объяснить не могу.
Собравшись с силами, я вышла из комнаты. Захлопнула за дверь прежде, чем успела услышать презрительное хмыканье Матильды.
И у входа едва не столкнулась с Селеной.
— У вас там ещё кто-то живёт, госпожа Анна? Любовь на троих? Я слышала женский голос, — она скрестила руки на груди. — Сначала вы притаскиваете в приличное общежитие одного мужчину, потом второго, теперь живёте втроём с Хранителем Времени и какой-то женщиной, а потом что?..
— Я разговариваю с самой собой, — подмигнула я Селене. — Можете не волноваться. Ваша руководительница не развратница, просто немного сумасшедшая… Где Ивар? Я надеюсь, вам хватило совести не выселять его посреди ночи?
Селена бы с удовольствием выселила, но мой прямой указ, видимо, помешал. Она смерила меня очередным полным неодобрения взглядом и сквозь зубы процедила:
— На месте ваш Ивар. Внизу. Рисует там что-то.
— Ну и замечательно, — усмехнулась я. — И не смотрите на меня так. Если не хотите вылететь на улицу, вам придется рано или поздно принять мои методы работы.
Селена так и не ответила мне ничего, оставила свой яд при себе. Я же спустилась вниз, на первый этаж, и, увидев там Ивара, жестом велела ему следовать за мной. Мужчина прихватил бумаги, на которых всю ночь упорно рисовал нужные ему инструменты с сохранением пропорций и поплелся за мной. Выглядел он всё также безжизненно, как и вчера, но, когда заметил мою уверенность, заметно приободрился.
Следовал шаг в шаг, неотрывно. Я вздохнула, заметив какие-то почти маниакальные огоньки у него во взгляде, но ничего говорить не стала.
Швейный цех не вызывал у Ивара ни малейшего интереса. Он практически сразу направился в выделенное ему помещение и принялся раскладывать по углам листки бумаги. Потом сел на оставленный в углу стул и воззрился на меня с надеждой.
— Я не уверена, что получится, — напомнила я, хотя на самом деле понимала, что слова не достигнут цели. Ивар всё равно будет надеяться до последнего, что б я ни сделала. Для него это очень важно.
Слишком важно.
Я подошла к углу, в котором лежал рисунок какого-то странного чана. Спрашивать, зачем Ивару понадобился именно такой, не стала, но, подумав, что он достаточно простой по форме, решила начать именно с него.
В прошлый раз по объёмной модели мне удалось исправить повреждения в здании настоящего швейного цеха, хотя это стоило мне огромного количества сил. Сейчас я попыталась выполнить все этапы самостоятельно. Был бы здесь Рене, конечно, было бы намного легче, но он так и не вернулся, а значит, мне следовало самостоятельно решать свою проблему. И чем скорее я это сделаю, тем лучше.
Магия заискрилась под пальцами, и я широким жестом обрисовала примерные очертания чана. Воздух уплотнился, и я, вспомнив, как воздействовала на швейный цех, попыталась вытолкнуть из себя магию и одновременно притянуть то, что реально сошло бы за чан.
На мгновение перед глазами всё поплыло, а потом буквально из пустоты начали вырисовываться реальные стенки огромного чана. Пальцы обожгло внезапным холодом металла. Я через рисунок скорее перетягивала в швейный цех реальный прототип чана, чем создавала новый. Однако, откуда я его вытягивала, не понимала даже сама.
Наконец-то, попытавшись ещё что-то изменить, я ощутила сопротивление. Вытащенный из чужой головы мыслеобраз превратился в бытность, а вот продолжить творить, воссоздавая что-то своё, я уже не могла. То ли сила не позволяла, то ли мне действительно не хватало знаний.
— Это чудо, — прошептал Ивар из своего угла.
— А то, — улыбнулась я.
На самом деле, мне было не слишком хорошо, но сознаваться в этом я не собиралась. Вместо этого перешла к следующему рисунку.
Это отбирало немало сил, но я, поняв, как именно надо работать, ощутила какое-то странное вдохновение и уверенность в том, что действительно смогу достичь хоть какого-нибудь успеха. Конечно, был шанс, что на середине пути упаду без сознания, но радость, сверкавшая в глазах Ивара, меня вдохновляла и подталкивала, так сказать, к дальнейшим свершениям.
Один за другим, появлялись необходимые кукольнику инструменты. Я подозревала, что сделать то же самое с материалами не сумею, но велела себе об этом не думать. Ивар сказал, что его инструменты остались непонятно где у Матильды, и она, может, уничтожила их и вовсе, растоптав так, как растоптала его сердце…
А вторых таких нигде нет. Впрочем, есть, конечно же, только стоят они…
Я пошатнулась и поняла, что мне придётся остановиться.
— Сделаем паузу, — обратилась я к Ивару.
— Уже с этим можно начинать работать, — твердо промолвил он. — Это… Потрясающе. Я и не думал, что такое возможно.
Вместо ответа я опустилась на стул и закрыла глаза. Наслаждалась тишиной и временной передышкой, понимая, что не факт, что мне будет легко встать на ноги.
— Так-так-так, — услышала я мерзкий знакомый голос. — И что это тут вы делаете? Кажется, занимаетесь нелицензионной деятельностью, госпожа Анна? Ничего не хотите объяснить?
Объяснять я ничего не хотела, однако, обернуться всё-таки была вынуждена.
Господин Войчик, как всегда, вооруженный какой-то папочкой, ручкой и цепким взглядом, приученным выхватывать из окружения мельчайшие ошибки, внимательно смотрел на меня и явно чего-то ждал. Я подозревала, что он рассчитывал на мой страх, потому улыбнулась максимально спокойно.
— Добрый день, во-первых, — промолвила я максимально холодно. — А во-вторых, уважаемый, не желаете для начала продемонстрировать мне какой-нибудь документ, позволяющий вам проводить здесь проверку?
— Может быть, я так, по-дружески.
Войчик, игнорируя мой тяжелый взгляд, всё-таки позволил себе зайти внутрь. Я смерила его раздраженным взглядом и с трудом подавила желание подойти к мужчине и врезать ему посильнее, чтобы не повадно было и больше сюда он не потыкался. Увы, но подобное самоуправство вряд ли приведёт к чему-то хорошему, и я призвала себя к максимальному спокойствию.
Нельзя позволить ему одержать надо мной верх только на основании внезапности.
— Мы с вами очень далеки от понятия друзей, господин Войчик, — мой голос нынче был абсолютно ледяным. — Потому ни малейшего повода для дружеских визитов я не вижу.
— Вы очень негативно настроены, госпожа Анна.
— Скорее, стараюсь смотреть на вещи реалистично.
Войчик скривился. Он сделал ещё несколько шагов вперёд и взглянул на инструменты кукольника. Ивар, испуганный, вжался в угол. Мужчина явно не был готов к тому, что сейчас ему придётся столкнуться с проверяющим, потому выглядел очень растерянно. Я понимала: если позволю им вести диалог, то добром всё это точно не закончится. Надо было как можно скорее увести Войчика отсюда.
— Так что насчет документов? — вновь нарушила тишину я. — Вы собираетесь мне продемонстрировать какой-нибудь ордер или продолжите уповать на наши дружеские отношения?
Если б он опять упомянул о какой-то абстрактной дружбе и о том, что просто хочет всё здесь посмотреть, я бы без зазрения совести выставила его за дверь. Но, к сожалению, у проверяющего были в запасе козыри в рукавах.
— Раз уж вы так настаиваете на том, чтобы формализовать наши отношения, то вот, — он открыл папочку, которую сжимал в руках, и добыл оттуда тонкий лист бумаги. — На вас поступило заявление.
— И кто же заявитель?
— Он пожелал остаться анонимным. Однако, проигнорировать требование мы не можем.
Я отказывалась верить в то, что в моём швейном цеху завелась какая-то анонимная крыса. Скорее уж Войчик лично сотворил это анонимное заявление, чтобы дать себе лишний повод заглянуть ко мне в гости.
— Вот если бы мы с вами были друзьями, — вкрадчиво промолвил он, — тогда, может быть, я и подумал бы над тем, чтобы сначала проверить заявителя, а потом только сам швейный цех. Однако, вы упорно отрицаете возможность более тесного контакта. Так что у вас тут происходит? Уважаемый, вы кто?
— Я? — вскинулся Ивар. — Я кукольник…
— Кукольник… Стало быть, куклы делаете?
— Да, — кивнул он и тут же посерел, поняв, что, возможно, его утверждение только что вбило последний гвоздь в крышку гроба для нашего успеха.
— Как интересно, — проскрипел Войчик.
Мне хотелось зарычать от раздражения. Самое отвратительное, я понимала, что Войчик прав. Если б я сама была проверяющей, то наверняка уцепилась бы за то, о чём на таком этапе производства даже не задумываются. О лицензиях и прочем.
Но никакой документации у меня и близко не было. И Рене, у которого я могла бы спросить о местных законах, тоже рядом не оказалось, хотя сейчас он был мне очень нужен. И где его носит? Неужели нельзя было хоть лично предупредить, где пропадает вторые сутки? Нет же, передал через Тамилу…
— Так что насчет лицензии, госпожа Анна? — мерзким голосом напомнил о существовании своей персоны Войчик.
Я вновь подавила раздражение и ответила ему почти спокойной улыбкой.
— Вы считаете, что я держу её зажатой где-то между чаном и швейной машинкой? А остальные документы замотаны в ткань? — вопросительно изогнула брови я.
— Так давайте поднимемся в ваш кабинет.
— У меня нет на это времени.
— О, — Войчик ухмыльнулся, — вам придётся его найти, если вы не хотите, чтобы цех был закрыт до выяснения обстоятельств.
Я с трудом сдержалась, чтобы не зарычать от раздражения, но кивнула, принимая условия игры. Жестом велела Войчику идти следом за мной и перехватила испуганный взгляд Ивара. Он явно переживал, если не за общий успех, то как минимум за то, что у него могут вновь отобрать возможность делать куклы.
Что греха таить, я сама сильно волновалась. Никакой лицензии у меня не было, а вариант стукнуть Войчика чем-нибудь тяжелым по голове, когда он отвлечётся, вряд ли достаточно хороший, чтобы действительно к нему прибегнуть.
Я велела себе успокоиться. Сейчас что-то придумаю. Однако, когда зашла в кабинет, ощутила полную растерянность. Войчик демонстративно подошел к столу, открыл те несколько папок, которые там были, и демонстративно изогнул губы в издевательской улыбке. Хотел сказать что-то колкое, но просто не успел.
— Это ищете, господин Войчик? Анна забыла документы дома.
Мы с Войчиком стремительно обернулись. В дверном проёме застыл Рене, и в его руках была какая-то совершенно незнакомая мне папка. Я вопросительно изогнула брови, Владлен же, не стесняясь своего любопытства, прямо поинтересовался:
— Что это?
— Это? — усмехнулся Рене. — Это лицензия на изготовление кукол, разумеется. Вы же на основании её отсутствия собираетесь производство закрыть. Так вот, смею донести до вашего ведома, что с документами всё в порядке. А что вы так смотрите? Почему не пытаетесь подойти, ознакомиться? Неужто вам совершенно неинтересно?
Войчик только зубами клацнул. А я почувствовала, как по всему моему телу разливается жар благодарности вперемешку с плохо осознаваемой, но уже любовью.