В этот раз у меня не возникло вопросов, где же я проснулась — растрескавшийся потолок и бедное убранство комнаты в общежитии говорило само за себя. Наверное, любой нормальный человек на моем месте просто принял бы предложение Рене и перебрался в приличную квартиру, но стоило мне только представить ежеутреннее перемещение в том кошмарном транспорте, как сразу общежитие казалось милым и довольно комфортным. Всяко лучше мертвых лошадей!
Впрочем, когда я проснулась, оно внутри оставалось таким же вымершим. Ночью я слышала шум с нижних этажей, но сейчас не было ни звука.
И ни капли горячей воды.
Кое-как помывшись под холодной струйкой — а можно сказать, и вовсе каплями, — в душе, позавтракав бутербродом, который удалось вытрясти из скатерти-самобранки без лишних споров с ее стороны, я решительно направилась на работу. Почему-то мысль о швейном цехе вдохновляла меня с каждым часом все больше и больше. Мне бы подумать, как я буду жить, что есть, во что одеваться, если сейчас в ситуации «все свое ношу с собой», а я вместо этого с ума сходила от беспокойства за швей и боялась, что их закроют.
Тамила, с которой мы столкнулись в коридоре общежития, смерила меня полным ненависти взглядом.
— Хорошо устроились, госпожа Анна, — фыркнула она.
— Что вы имеете в виду? — холодно уточнила я.
Ни о каких «хорошо устроились» в контексте этого общежития и речи не могло быть. Горячей воды нет, спала я, как принцесса на горохе — потому что матрас, по ощущениям, этим горохом и набивали, а отнюдь не чем-то мягким, — шея исколота перьями, торчавшими из подушки… Еще и на улице испортилась погода, и я полночи слушала, как какая-то ветка стучится мне в окно.
— Ну как же, — Тамила направилась к ступенькам, показывая, что если я желаю услышать ее ответ, то должна поторапливаться. — Сначала настучали на наш коллектив, не задумываясь о последствиях, выслужились, госпожа Анна, а теперь явились сюда в виде высокого начальства и собираетесь выведывать все тайны и дальше? Еще и ждете, что вам будут кланяться в ножки. Как вчерашний доклад женишку, многое смогли ему поведать? Скоро нас закроют?
Мы вышли на улицу, в промозглое, серое утро, и Тамила решительно зашагала к швейному цеху. Я двинулась следом за нею и возмущенно спросила:
— С чего вы решили, что нас должны закрыть?
— Ну, а зачем тогда все это было? — Тамила развернулась и воззрилась на меня, как на врага народа.
При свете дня, хоть небо и было затянуто тучами, я увидела, насколько Тамила побледнела и осунулась за ночь. Почему-то вспомнились люди из прошлой, нормальной жизни. Женщина выглядела так, словно у нее очень сильно болело сердце, и она не спала всю ночь.
— Я тут не для того, — твердо промолвила я, — чтобы найти лишнюю причину для закрытия цеха! Это могут сделать и без меня… — вспомнились почему-то слова Рене о том, что, если б меня сюда не назначили, он бы просто все ликвидировал, но, если уж я решила остаться, то пусть будет, до выяснения обстоятельств. — Я просто хочу помочь! Если мне предлагают дело, моя главная цель — достигнуть успеха, а не угробить все, что тут есть! Даже если осталось совсем мало. Но чтобы я могла помочь, мне нужно хоть что-то знать! Понимать, с чего мы стартуем!
Тамила подозрительно покосилась на меня. В ее глазах не было ни грамма доверия, и я почему-то подумала, что она, возможно, не просто так в штыки приняла мое появление.
— Хорошо, — наконец-то вздохнула она. — Никто из прежнего руководства не стремился заботиться о работниках. Но, по крайней мере, у нас были кров над головой и еда, кое-какие деньги.
— И все работали, словно в рабстве?
— До вас, госпожа Анна, все прекрасно понимали, что рабство — единственный способ хоть как-нибудь выжить! Или вы думаете, что этим девочкам просто жилось?
Я скривилась. Тамила прожигала меня взглядом, словно собиралась убить.
— И вообще, — припечатала она, — раз такая одаренная, то не надо было приходить сюда, наниматься простой швеей и рассказывать, что бедная и несчастная. Бедные и несчастные бок нашему Хранителю Времени не греют. Он, конечно, мужик с прибабахом, но держать любовницу в черном теле и в швейном цехе не стал бы.
Любовницу… Еще один непонятно откуда взявшийся миф.
— Послушайте, Тамила, — наконец-то промолвила я, решив играть честно. — Я — не та Анна, которая вас сдала и которая работала в этом швейном цеху. Собственно говоря, мы с ней не знакомы. Мы — совершенно разные люди! Просто похожи внешне. Когда мы были детьми… младенцами еще… Случилось одно очень неприятное событие…
— Так вы сестры, чтоль? А зовут чего одинаково? — удивилась Тамила.
— Я не знаю. Мне сообщили об этом совсем недавно. Позавчера, — вздохнула я. — Я здесь ничего не понимаю. Но я никого не предавала! И не хочу, чтобы производство закрыли. В конце концов, мне нужно хоть какое-нибудь успешное дело. Потому я и хочу все наладить! Но это невозможно, если мне не покажут ни одного документа и только и будут, что вставлять палки в колеса!
Тамила плотно сжала губы, внимательно глядя на меня, а потом тихо промолвила:
— Хорошо. Если обещаешь спасти нас от расформирования, я помогу.
— Обещаю, — выдохнула я с такой торжественностью, словно клялась в присутствии нескольких сотен человек, а не только одной Тамиле, и произнесла не обычное короткое слово, а магическое заклинание с неотвратимым действием.
Впрочем, может, так оно и было. Рене говорил о том, что мне надо быть осторожной с обещаниями, а я по своей дурацкой человеческой привычке выбросила это предостережение из головы и поступала так, как считала правильным в эту секунду. Кто знает, какими потом будут последствия… Хотя, нарушать свое слово я не собиралась.
— Пойдем, — велела мне Тамила. — Думаю, пока доберемся до цеха, я успею рассказать историю… Я работала тут давно, еще когда мы занимались полезными делами. Была простой швеей, мы тогда готовили униформы купидонам, Любовному Патрулю и прочим структурам… А потом финансирование все сокращали и сокращали, ткани привозили все хуже, совсем не пригодные для этих целей. Людей оставалось совсем мало. Но я жизнь на этот цех положила, ни семьи, ни детей у меня не было, как я могла бросить работу? Да и жилья другого, кроме этого общежития, не осталось. А потом пришла Матильда.
— Это прежняя Хранительница Времени?
— Да, — утвердительно кивнула женщина. — Жестокая, стервозная и прожившая на этом свете достаточно долго, чтобы все мы на ее фоне казались насекомыми-однодневками.
Я поняла, что невольно задерживаю дыхание. Рассказ Тамилы звучал как-то особенно опасно, словно в слова она вплетала какой-то необыкновенный посыл. Хотя, казалось бы, какой?
— Она сказала, что работать легально нам уже нет никакого смысла. Легче снести этот швейный цех, развалить его по камешку, да и по всему! — она дернула плечом. — Но мы не были согласны. И тогда она предоставила нам несколько заказов и несколько роскошных тканей. Я была одной из самых старших, потому мне велели руководить процессом. Настоящее руководство, разумеется, было иное, я видела мало документов, еще меньше в них понимала. Но мы с девочками хотя бы получили возможность сохранить кров над головой и стабильное пропитание! А потом… Потом, когда мы поняли, что наша деятельность не законна, а все мы на крючке, Матильда умерла.
Я вздрогнула.
— Умерла?
— Да.
— Но она же бессмертная!
— Ее проткнуло золотой стрелой, — холодно ответила Тамила. — Нам всем об этом сказали. Знаешь, есть такое выражение, «опасная красота»?
— Да, но причем здесь это?
— Никогда, никогда нельзя влюбляться в мужчину, если он простой мальчишка, а тебе тысяча лет, но выглядит так, словно все наоборот! — решительно заявила она. — Подробностей нам не рассказывали, но одно ясно: это из-за него она погибла. А он, — Тамила внимательно посмотрела на меня, — стал следующим Хранителем Времени.
Я вздрогнула. Рене? Он совершенно не походил ни на сердцееда, ни на хладнокровного убийцу. Нет, он мог бы — слишком хорош был собой, чтобы считать, будто женщины к нему равнодушны! Но все равно Рене не казался мне тем, что ради выгоды заводил бы отношения с какой-то бессмертной и пытался отобрать у нее место. Верить в это я не собиралась.
— Заместитель Матильды прибыл к нам и сказал, что у нас есть два варианта. Попытаться все рассказать новому Хранителю и молиться, чтобы он не отправил всех нас в какую-нибудь жуткую тюрьму… Или вести себя тихо и продолжать работать. И мы работали! Мы несколько лет работали, никого не трогали, пока ты… Пока та, как ты говоришь, другая Анна не растрепала ему все в мельчайших подробностях. Теперь наше руководство сбежало, у нас на руках почти нет никаких лицензий, кроме нескольких на вышедшие из моды обыкновенные платья, нам всем грозит не только потеря работы и жилья, а и тюрьма! И ты ждешь, что к тебе тепло отнесутся?
— Безвыходных ситуаций не бывает, — возразила я. — Если все живы и могут работать, значит, есть шанс!..
Безвыходная ситуация у меня была. Когда я смотрела, как угасал дядя, как он уменьшался в росте, кренился к земле, сутулился, словно старался спрятаться от посторонних взглядов, втягивая голову в плечи… Мой бедный дядюшка в конце превратился в тень самого себя, но оставался неисправимым оптимистом. Он все говорил, что считает меня необыкновенной, что в моей жизни случится что-то такое, что заставит меня не просто двигаться вперед, а взобраться на вершину.
Угасая, он все еще пытался меня зажечь.
И теперь я действительно поверила в его слова.
— Мы все сделаем вместе, — решительно промолвила я. — Соберите где-нибудь всех сотрудников. В каком-то из залов. Я хочу обратиться к ним и обсудить план дальнейшей работы.
Тамила не прониклась огромным доверием по этому поводу, но, поразмыслив секунды две, кивнула. Она велела мне возвращаться в мой кабинет, а сама куда-то умчалась. Я слышала ее громкий, но уже не такой неприятный, как мне сперва показалось, голос откуда-то с первого этажа и пыталась разобрать слова, но безуспешно. Ожидание затягивалось; я нервно ходила по полуразваленному кабинету, пытаясь отыскать в опустошенных шкафах хоть какую-то зацепку, но ее там не было — не считая нескольких скалок, которые едва не изодрали мне рукав, конечно.
Спустя полчаса Тамила вернулась и жестом велела следовать за нею. Я уверенно зашагала за женщиной, но с каждым преодолеваемым метром уменьшалось не только расстояние между мною и моими подчиненными, а и моя смелость.
Наконец-то Тамила открыла передо мной дверь, что вела в одно из отделений цеха. Я сделала шаг вперед, вышла к собравшимся людям — и ужаснулась.
Откуда их так много?!
Я совершила попытку сосчитать всех тех людей, что сейчас стояли в зале и внимательно смотрели на меня, но потерпела неудачу, взгляд сбивался уже где-то на десятом. Мотнула головой, немного приходя в чувство, и взглянула на сотрудников еще раз.
Кажется, среди присутствующих не было ни одного мужчины. Швеи, гладильщицы, закройщицы, упаковщицы и представительницы других профессий, о которых я, в силу своих ограниченных знаний о швейном производстве, знать не знала, все они стояли и внимательно смотрели на меня, явно дожидаясь, пока скажу что-нибудь толковое.
— Здравствуйте, — промолвила я, чувствуя нарастающую неловкость. — Меня зовут Анна, и я — ваша новая начальница.
Реакцией на мои слова была тишина. Женщины и девушки — а они все были разных возрастов, хотя большинство казались довольно молодыми, — с недоверием глядели на меня, дожидаясь, что же еще смогу сказать. Может быть, они подозревали, что я буду рассказывать о каких-то глупостях или, как и все мои предшественники, потребую от них чего-то незаконного?
— Не буду таить, — набравшись смелости, заявила я, — что сейчас цех находится на грани расформирования. Но я не хочу, чтобы вы потеряли работу и жилье. Потому мы вместе должны сделать все, чтобы отстоять наше производство. Сама я этого сделать не смогу…
— Мы тоже не сможем ничего сделать, — шагнула вперед женщина лет сорока с серьезным, почти орлиным взглядом. — Потому что о какой работе идет речь, если у нас даже нет материалов? Нам не над чем работать!
Я вздохнула.
— Я видела на складах в подвальном помещении ткани. Что это за материалы?
— Это старая ткань, из которой мы шили платья, — промолвила все та же женщина. — Она наверняка уже сгнила!
— А если нет?
Воцарилась тишина. Никакого доверия или надежды во взглядах женщин не появилось, но ни одна из них до сих пор не решалась заговорить и высказать свои опасения. Я понимала, что могла бы наговорить много всего о помощи извне, но сомневалась, что Рене пойдет на такой шаг. Ведь я обещала найти доказательства того, что этот цех действительно нужен, а не дополнительную гору проблем ему на голову!
— Пойдемте со мной, — решительно промолвила я. — Посмотрим ткани. Если там все сгнило — опускайте руки и можете останавливаться, хотя и тогда можно попытаться найти варианты. Но если материалы у нас есть, то вы пообещаете мне попытаться что-нибудь сделать!
Тишина в один момент взорвалась роптанием. Женщины переглядывались, возмущались, сомневались во всем, а в первую очередь, в моих намерениях. Однако, кажется, я была достаточно убедительна, чтобы несколько из них, считая и ту, что заговорила первой, ко мне присоединились.
Найти подвалы оказалось не так и трудно, даже без посторонней помощи. Мы осторожно спустились вниз по старым ступенькам, чудом умудрившись не упасть и не разбить себе голову, и добрались до еще одного коридора. Этот был покороче, и из него вело всего несколько дверей; я толкнула самую последнюю из них, ориентируясь на свои мутные, неточные воспоминания о первом перемещении в новый мир. Внутри царил полумрак, и его не смог развеять неясный свет висевшей под потолком на длинном проводе лампы, однако, даже при таком слабом освещении мы увидели рулоны ткани.
— Из этого мы когда-то делали платья и юбки, — промолвила без особой уверенности моя спутница, касаясь ткани. — Вроде бы цела…
— Платья и юбки потом продавались через магазины? — спросила я.
— Нет, — на сей раз в разговор вмешалась Тамила, знавшая о реализации гораздо больше. — У нас был долгосрочный контракт с несколькими образовательными учреждениями, и мы поставляли им формы для учеников. Конкретно из этой ткани делались платья и юбки для девочек старшей школы.
— И эту ткань можно будет использовать? — в моем голосе зазвенела надежда, хотя я пыталась скрыть ту радость, что вызывала во мне новость.
— Ткань — да, — подтвердила одна из швей. — Однако, кроме ткани, нужна еще фурнитура.
— А также необходимо, чтобы те образовательные учреждения все еще хотели что-то у нас брать, — вклинилась Тамила. — Скорее всего, срок действия договора уже истек…
— Документ сохранился?
— Да, — твердо кивнула она. — Могу показать.
— Замечательно, — я не собиралась останавливаться на полпути. — Тогда, девушки, вы поищите, кто поможет перенести эти рулоны в цех для закройщиков… Они вроде бы не тяжелые, если носить по одному, сами справитесь? — швеи закивали. — А я свяжусь с этими самыми образовательными учреждениями и уговорю их все-таки воспользоваться нашими услугами.
Звучало очень бодро — но при этом очень нереалистично. Я пока что даже не представляла себе, как именно планировала воплотить в жизнь задуманное, понимала только то, что отступать просто так нельзя. Спорить со мной пока никто не пытался, но, возможно, лишь из-за того, что опасались моей реакции.
Оставив работниц наедине с тканью, я вместе с Тамилой поднялась на второй этаж. Договор, который она мне вручила, действительно был очень старым.
— И давно вы прекратили поставки? — спросила я.
— Ну… Лет уж шесть как, наверное. Может, чуть больше, может, меньше, — неуверенно пожала плечами Тамила. — Договор вроде еще действительный года… три как.
— Отлично, — я обратила внимание на дату. — Есть какие-то телефоны здесь, какая-то возможность связаться с ними?
Тамила указала мне на аналог обыкновенного домашнего телефона, стоявший у нее на столе. Я вздохнула и, сверившись с номером в договоре, набрала его на старой, заваливающейся клавиатуре.
Что там Рене говорил о даре убеждения? Пришло время проверить!
Трубку подняли не сразу. Примерно с минуту я слушала нечто смутно напоминающее гудки, только немного иные, не позволявшие мне утонуть в иллюзии, будто бы я нахожусь в привычном мире и всего лишь звоню кому-то по делам.
Наконец-то мне ответили; пожилой мужской голос прострекотал:
— Отдел финансового обеспечения образовательной отрасли, слушаю вас.
Я даже немного растерялась, но, посмотрев на Тамилу, поняла, что пути для отступления у меня нет. Потому, сверившись с договором, я оттарабанила:
— Вас беспокоит директор Рейльской швейной фабрики номер два. Меня зовут Анна. Как я могу к вам обращаться?
Прежде я не обращала внимания на то, что в документах мой швейный цех гордо именовался фабрикой, зато сейчас, обнаружив это, даже ощутила некоторую гордость. Всегда легче говорить с гордостью о том, что имеет более внушительное название.
Мужчина, очевидно, удивился.
— Меня зовут Якоб, — представился он. — Однако, не ожидал, что вы решите выйти на связь с нашим отделом. Я был уверен, что вторую рейльскую фабрику расформировали еще шесть лет назад.
— Это недостоверная информация, — решительно ответила я и, подумав, что все равно ничего не теряю, солгала: — Мы находились на длительной реконструкции, однако, сейчас готовы вернуться к работе. Я хотела напомнить, что договор между нашими учреждениями все еще актуален. Фабрика готова приступить к выполнению заказов на школьные формы.
Ответом мне послужила длительная пауза. Якоб явно оторопел от моей наглости, но я не собиралась так просто сдаваться.
— Однако, — промолвил он, — у нас была длительная пауза в сотрудничестве. Мы успели найти других поставщиков, госпожа Анна.
— Господин Якоб, — твердо ответила я, — я действую в рамках договора, и здесь ничего не сказано об обязательстве регулярных поставок. Уверена, вас уведомили о паузе в работе швейной фабрики, но сейчас, когда мы восстанавливаем производство, вы можете обратиться к нам с заказом.
— Не думаю, что ваше предложение будет иметь должный спрос…
Я сглотнула. Надо было действовать до конца.
— Мы готовы предложить вам серьезную скидку, — пришлось говорить с максимальной твердостью в голосе, чтобы у него не возникло даже сомнений, будто я действую исключительно в его интересах. — И, если вы согласитесь предоставить швейную фурнитуру, мы сможем говорить о снижении цены на тридцать процентов от текущего предложения.
Цифры я назвала наобум. Да, возможно, это будет работа в убыток, но ткани и так достались «в наследство» от старого производства, а чтобы что-то менять в работе цеха, необходимо хоть какой-нибудь стартовый капитал.
— Это уникальное предложение, — воспользовавшись паузой, уверенно заявила я. — И мы делаем его вам только потому, что не желаем забывать о старых обязательствах. У нас сейчас большое количество заказов, но я считаю нужным включить вас в планирование заранее…
— Что ж, возможно, вариант со скидкой будет нам интересен, — наконец-то выдал Якоб. — У нас сейчас увеличивается количество учащихся, понадобятся дополнительные варианты…
— На данный момент по сниженной цене мы можем предоставить юбки и платья шестилетнего образца для девушек старшего возраста. Разумеется, продукция новая. В ближайшее время я отправлю вам расчетное количество, которое мы можем изготовить, примерную смету и перечень необходимой фурнитуры. Вы можете в скором времени предоставить дополнительные материалы, уточнения по выкройкам и процентный расчет по размерной сетке?
Не знаю, понимал ли Якоб, что я только что сказала, или для него, как и для меня, часть слов осталась просто бредом, но он поспешил выразить свое согласие.
— В ближайшее время сможем утрясти все, — пообещал он. — Подскажите, Анна, адрес фабрики остался таким же?
— Да, — кивнула я, искренне надеясь, что ему просто лень будет сюда приезжать. — Благодарю за сотрудничество. Я могу воспользоваться адресом, указанным в договоре, для переписки?
— Разумеется, — подтвердил Якоб.
Мы обсудили еще несколько деталей, и я, когда положила трубку, почувствовала себя выжатой, как лимон. Потрясающе! Кто б мог подумать, что мне действительно удастся это сделать?!
— Наверное, — хмыкнула я, — Рене был прав, когда говорил, что у меня дар убеждения.
Тамила, вместо того, чтобы выражать скептицизм, придвинула мне стул, предлагая сесть, и с усмешкой протянула:
— У него, видать, на сильных женщин глаз наметан. Только видит кого, способного колдовать, сразу в постель тащит, чтобы не сбежала…
— Тамила, — повернулась я к ней, — скажите, пожалуйста, а почему вы считаете Рене моим любовником?
Женщина фыркнула.
— Так не любовником же, — сердито проворчала она. — Женихом!
Час от часу не легче! Несомненно, Рене был мужчиной красивым, еще и занимавшим очень высокую должность — это если говорить мягко и не разбрасываться фразами типа «наш бог», — но у меня, оборванки из другого мира, точно не было шансов стать его невестой.
— Вопрос остается актуальным: откуда такая информация?
Тамила уставилась на меня, как на сумасшедшую, и выпалила:
— Так ведь он сам об этом сказал!