Слова Тамилы не шли у меня из головы. Сам это сказал, подумать только! Рене, этот ослепительный красавец, наделенный, судя по словам местных женщин, практически неограниченной властью — по крайней мере, во всем, что касалось магии, — мужчина, покоривший сердце прежней Хранительницы Времени, каким бы сухим и черствым оно ни было для других, назвал меня своей невестой!
Наверное, любому нормальному человеку следовало бы радоваться на моем месте, но я испытывала тупую, странную злость. Я что ему, игрушка? Можно назвать меня своей, поселить в каком-то полуразвалившемся общежитии — ладно, ладно, мне предлагали квартиру, но Рене не особо-то настаивал, — а потом дурацкими сплетнями оградить меня от всех людей на свете?
— О чем думаете, госпожа Анна?
Я вздрогнула и подняла взгляд на Тамилу. Швеи предоставили мне раскройки и расчеты по ткани, и теперь я оформляла отчет для Якоба, или кто там будет его смотреть. Мы очень надеялись, что, если отправить документы уже сегодня к вечеру, то можно довольно скоро получить фурнитуру и практически сразу приступить к работе.
А это первые деньги! Я не попросила аванс, но, возможно, сделала это очень зря. Если у местных еще и были какие-то сбережения, то они явно должны были скоро закончиться. Я не понимала, почему никто из швей не пытается покинуть свое место работы и поискать судьбы получше, но у них наверняка существовали для этого серьезные причины!
— Расскажи мне что-то о… — я хотела попросить рассказать о Рене, но спохватилась, — о бессмертных. Необязательно о том, что они сделали с нашим швейным цехом.
— Ну, у меня нет никаких особых знаний, — развела в стороны свои полные руки Тамила. — Только то, что известно всем.
Всем! Мне в этом мире ничего не известно!
— Я прибыла издалека, — уклончиво ответила я, подсознательно понимая, что рассказывать о истории своего попадания в этот мир никому не стоит. — Потому мне известно крайне мало. Будет лучше, если ты несколько меня просветишь.
— Об этом лучше спросить Рене. Уж ему-то известна правда.
— Да, — согласилась я. — Но он может высказать ее другими словами.
Тамила нахмурилась. Она сейчас уже не казалась мне такой мерзкой, как прежде, скорее — уставшей, и я уже рассмотрела ее синяки под глазами и бледную кожу, словно Тамила очень плохо питалась или крайне редко бывала на свежем воздухе.
Учитывая то, что свежий воздух был совсем рядом, я б скорее поставила на первый вариант.
— Ну, да что тут рассказывать… — пожала плечами она. — Истинные — это хранители баланса. Когда-то они были богами, ну, те, первые Истинные. Отвечали за любовь, за смерть. Теперь этим занимаются простые смертные, только одаренные. А Истинных осталось совсем мало, и они разленились до того, что только и делают, что паскудят!
— Рене тоже… паскудит? — изогнула брови я.
— Лгать не буду, в народе его любят, — ответила Тамила. — Не знаю, за что, но носятся с ним, как с благословенным…
— Но он — не бог?
— Технически он — такой же тридцатилетний человек, как и множество мужиков на улицах, — сердито ответила Тамила. — Только одаренный… И стареть уже не будет, потому что бессмертен. Вообще, Истинные не должны вмешиваться в экономику или в юриспруденцию. Они следят за магией и балансом! А на жизнь народа смотрят тогда, когда что-то идет не так.
— Но в последнее время, я так понимаю, все идет не так?
— Многое, — поправила меня Тамила. — Матильда, прежняя хранительница, наворотила много дел! Так что, если твой Рене действительно хочет кому-то помочь, ему придется все это исправлять! Он вроде и делает. Магия перестала так шалить, мир якобы стал чище. Да только этого недостаточно!
— Он мало делает?
— Я бы хотела так сказать, — скривилась Тамила. — Он мне не нравится. Он слишком красив, чтобы быть хорошим, и слишком умен, чтобы не замечать, как нам плохо. Но, боюсь, дело не в том, что он делает мало, а дело в том, что всего того, что он успевает, недостаточно. Даже если он не будет спать целыми ночами, будет гоняться от точки к точке, отлавливать преступников, останавливать весь тот бизнес, которому дала жизнь Матильда, а потом пристраивать людей, которые там работали, и латать очередную дыру, станет всего на одну щель в нашем мироздании меньше. А все остальные, до кого он еще не добрался, продолжат злиться. Нам-то плохо. Люди никогда не готовы терпеть. И нет никаких гарантий, что он успеет сделать что-то быстрее, чем вся эта структура, повязанная прогнившими нитями, развалится. Потому, девочка моя, — Тамила забыла и про «госпожу Анну», — я б на твоем месте держалась от него подальше. Целее будешь!
Я вздохнула.
— Спасибо… Я закончила отчет. Это надо отправить, — я передала ей бумаги, чувствуя себя выжатой, как лимон. — И я, пожалуй, пойду уже домой. Все остальное завтра.
— Ты и так много сделала…
Мы с Тамилой переглянулись, словно подтверждали, что вышли друг для друга на какой-то другой, новый уровень доверия. Я улыбнулась. Женщина уже перестала меня пугать и даже вызывала некоторую симпатию, так что, мне казалось, мы сможем поладить и после.
Стараясь не думать о дурном, я медленно побрела к общежитию. И уже у самого входа, оторвав взгляд от земли, увидела стоявшего на покосившихся ступеньках крыльца Рене.
Черт! И понадобилось же ему меня опять навещать!
В руках у мужчины была довольно большая дорожная сумка, судя по виду, с вещами. Он держал ее так легко, словно та ничего не весила, и осматривался вокруг, явно дожидаясь меня.
— Смотришь, как тут бедно? — промолвила я, останавливаясь рядом с ним. Потом прикусила язык, подумав, что веду себя неоправданно грубо.
Рене же не виноват в том, что у него не хватает рук, дабы привести все в порядок.
— Ну, да, не райские кущи, — согласился мужчина, очевидно, подбирая удобную мне лексику, потому что прежде чем вспомнить о кущах, он помолчал с полсекунды. — Но ремонту должно поддаваться. Как прошел рабочий день?
Я вздохнула.
— Хорошо прошел. Нашли на складах запасы ткани и… — я запнулась. — Неужели тебе правда интересно?
— А почему мне должно быть неинтересно? — искренне удивился Рене. — Я же спросил, значит, хочу узнать, как тут что…
Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы в ответ на эти его слова не выпалить тот десяток вопросов, что крутился на языке. Например, относительно «невесты». Зачем он вообще мог о таком сказать? Поразительно! Мы с ним практически незнакомы, а он одним легким словом записался мне в женихи. Защищал от проблем? Создавал новые?
Я подняла голову, собственно, чтобы посмотреть на небо и успокоиться, но до самого неба, собственно, не досмотрела. Вместо этого натолкнулась взглядом на приоткрытое окно двумя этажами выше. В нем мелькнула какая-то тень; вероятно, кто-то из сотрудниц уже находился дома, а сейчас занял удобную наблюдательную позицию.
— Может быть, ты заглянешь внутрь? — предложила я. — Потому что тут нам просто так находиться не дадут. Видишь, сколько заинтересованных?
— Вижу, — усмехнувшись, кивнул мужчина. — Да, конечно. Пойдем.
Он подал мне руку, словно сама подняться по ступенькам я не могла. Конечно, это можно было счесть за простой жест галантности, но рядом с Рене я чувствовала себя очень неловко. Слишком уж он выделялся на фоне местного запустения.
Насколько сильно выделялся, я поняла, пока мы поднимались на мой пятый этаж. Нам встретилось четверо или пятеро девушек по пути, и каждая из них едва не свернула шею, так засмотрелась на нашу пару. И что-то мне подсказывало, что смотрели они отнюдь не на меня в надежде оценить будущую начальницу…
Я впустила Рене в блок и заперла за собой двери на ключ, понимая, что кого-то не смутит понятие личного пространства, и он обязательно попытается подслушать или посмотреть, что же происходит за закрытой дверью. Рене, воспользовавшись моим приглашением, опустил сумку на пол, сам устроился на разваливающемся стуле и постучал указательным пальцем по скатерти.
— Опять бесплатно, — проворчала та, оживляясь. — Вы меня таким образом истощите до дна! Мне нужно пополнять мой энергетический ресурс! Мне надо денег!
— Тебе нужны эмоции, — строго ответил ей Рене, прижимая ладонью. — А не деньги! Но эмоций ты и так наелась предостаточно, пока валялась у меня в кабинете.
— Там, — провозгласила скатерть, — они не вкусные.
— Ты мне тоже не очень нравишься, — с улыбкой промолвил Рене. — Но давай-ка пока прекратим этот разговор, ладно? Анна, я принес тебе одежду.
Я оторопело уставилась на него.
— Одежду?
— Ну, да. Часть — надеюсь, ты не обидишься, — одолжил у твоей предшественницы, она же тоже явно воспользуется твоим. Ну, а часть пришлось обновить. Думаю, я угадал с размером.
— Рассматривал меня? — хмыкнула я то ли в шутку, то ли с затаенной обидой.
— Конечно, — подмигнул мне Рене. — И у меня отличный глазомер.
— Это отвратительно, — фыркнула я.
— Да? — он весело изогнул брови, и я вдруг задалась вопросом, в курсе ли этот мужчина, насколько он хорош собой.
Наверное, да? Сложно не замечать очевидное. Эти синие глаза буквально прожигали насквозь; я чувствовала себя так, словно начинаю таять. Восковая свечка, не иначе.
— Ладно, не отвратительно, — закатила глаза я. — И вообще, спасибо, что принес мне сменную одежду, потому что в этом я бы сошла с ума.
— И все же, — промолвил Рене, — было бы гораздо лучше, если б ты перебралась в нормальную квартиру.
Конечно, любой разумный человек с ним сейчас бы согласился. Но я услышала в этих простых и вроде как заботливых словах что-то опасное для себя.
— Здесь тоже нормально жить, — уверенно промолвила я. — Ну и что, что ободранные стены? Это не такая большая проблема, как тебе может показаться! Бывает и хуже! Клопы не бегают, тараканы тоже…
— Да, не бегают, — кивнул Рене. — Но все же, там комфортнее. Никто не будет мешать.
— Мне не мешают девочки, — решительно ответила я.
— Мешать могут не только они.
— А кто еще?
Рене вздохнул.
— Нам придется исследовать здесь каждый сантиметр.
Я посмотрела на него и буквально ощутила, как во мне поднимается волна гнева.
— Ты хочешь сказать, — прошептала я, — что ты собираешься закрывать цех?
Не сказать, что Рене слишком обрадовался моему вопросу. Он тяжело вздохнул, а потом мягко промолвил:
— Будут дополнительные проверки.
— Значит, собираешься закрывать, — испуганно выдохнула я.
Не знаю, каким образом умудрилась за такое короткое время загореться идеей все здесь восстановить, но от одной мысли, что дело у меня сейчас элементарно отберут, просто потому, что кто-то счел его бесперспективным на самом старте, становилось дурно. Рене же, оправившись от первого удивления, поднялся на ноги и взглянул на меня с потрясающей серьезностью.
— У меня нет полномочий распоряжаться закрытием или открытием цеха. Я вообще не имею права влиять на экономическую деятельность страны, если это не необходимо для поддержания баланса. К сожалению, цех оказался на стыке двух сфер влияния. Да, экономически он невыгоден. Мне пришлось потратить очень много времени, чтобы убедить местные власти не спешить с принятием окончательного решения, потому что я надейся напасть на след и получить доказательства.
— Какие именно доказательства?
— Того, что другие Истинные, которые трудились еще при Матильде, продолжают расшатывать общую ситуацию и пытаются разрушить баланс ради собственной выгоды.
Звучало серьезно. Я непроизвольно вздрогнула.
— И как? — спросила, стараясь не выглядеть слишком скептично. — У тебя что-то получается? Есть возможность действительно что-нибудь доказать?
Рене вздохнул.
— Тут осталось слишком мало энергетических следов. Эту должность не просто так передали в мое ведомство, и на нее следовало назначить человека, который работал бы скорее дознавателем, чем главой швейного цеха…
— Но назначили меня. Почему?
— Потому что Томас — последний дурак со слишком длинным языком!
Глаза Рене опасно сверкали. Сам он, гневаясь, выглядел как-то необычно — словно в нем клокотала, вырываясь на свободу, магия. Мне подумалось, что, если прищуриться, так, чтобы картинка перед глазами немного размылась, то удастся увидеть силовые всполохи вокруг него, яркие языки огня, пожирающие воздух вокруг.
Но я этого не сделала. Мне и так в жизни предостаточно впечатлений, чтобы сейчас еще и проверять, как там у Рене выглядит аура.
— Значит, — промолвила я, — вы хотели отправить управляющего в этот цех только ради того, чтобы собрать доказательства, да?
— Да.
— И судьба сотрудников никого не волновала.
— Я не желаю им зла, — твердо промолвил Рене. — Но они, добровольно или нет, осознанно или не очень, занимались деятельностью, которая могла причинить балансу серьезный вред. Надо собрать достоверные факты, понять, что здесь происходило все эти годы. Разобраться, в конце концов!
— Но сейчас же они безвредны!
— Они — да. Но люди, которые все это придумывали, до сих пор на свободе, — промолвил Рене. — И их необходимо найти. Понять, кто это был. Навести, в конце концов, порядок!
Я серьезно взглянула на него.
— А тебе не кажется, — поинтересовалась мягко, — что, гоняясь за высокими целями, ты слишком легко теряешь простых людей? Они меня-то едва приняли. Ты представляешь, каково им? Поставь себя на их место! Они напуганы! Им не дознаватель нужен, а нормальный руководитель, который сможет наладить производство. И тогда они сами все расскажут — все, что будут знать!
Рене бросил на меня быстрый и, как мне показалось, злой взгляд.
— А они представляют, — тихо промолвил он, — каково мне? Кто-то ставит себя на мое место? Мне оставили руины! Я, думаешь, просил о том, чтобы мне все это взвалили на голову? Я очень рвался к власти? Да ничуть! Мне вообще все это было не нужно! Однако, выбора мне не оставили! Нормального руководителя? Любой другой на моем месте отправил бы сюда боевой отряд, и их разговорили бы куда более быстрыми способами! По-хорошему, здесь все до единого — преступники, даже если невольные!
— Они — заложники ситуации! — мотнула головой я.
— Заложник ситуации, — тяжело выдохнул Рене, как будто у него вдруг закончились силы, — здесь я. Или ты. Тебя вообще не должны были назначать на эту должность, тебе надо адаптироваться, привыкать к новому миру, а не взваливать на себя все эти проблемы! Мне следовало самому выбрать тебе работу и отвезти тебя в твою квартиру, а не доверять бестолковому Тому. Предупреждал же…
— Мне кажется, он выдал мне весьма уважаемую должность, — промолвила я. — И ответственную.
— Ага. И предназначенную для опытного местного жителя! — почти прорычал Рене.
— А не потому ли, — выпалила я, не задумываясь о последствиях, — он это сделал, что ты назвал меня своей невестой?!
Рене так взглянул на меня, что вся моя уверенность в этих словах моментально куда-то исчезла. Может быть, я что-то напутала? Ну какая я, в конце концов, невеста?! Он — что-то вроде бога, человек, которому тут едва ли не поклоняются, а я — простая глуповатая попаданка, которая не умеет держать язык за зубами, да еще и влезла в серьезные дела. Кажется, все, что он может чувствовать по отношению ко мне — это стойкое раздражение.
— Да, — вдруг ответил мужчина. — Именно потому. Но я не хотел, чтобы так получилось. Мне вообще следовало заниматься всем этим самостоятельно, а не перепоручать что-то Тому.
Я невольно попятилась.
— То есть, — прошептала совсем тихо, — ты хочешь сказать, что ты действительно… Действительно назвался моим женихом? Нет, подожди! В моем мире жених и невеста — это такая парочка, которая собирается заключить брак, любит друг друга, все дела, а потом будет жить вместе, строить семью, заводить детей. Может быть, у вас это что-то другое? Ну вроде как обозначение куратора и его подопечной?
— Куратор и подопечная обозначаются словами «куратор» и «подопечная», — спокойно ответил Рене. — В нашем мире жених и невеста — то же самое, что и в вашем.
— Но погоди, — пробормотала я. — Нет, ты не мог этого сделать!
— Почему? — изогнул брови он.
— Ты бессмертный!
В моем голосе откровенно звенели панические нотки. Я попятилась, хотя Рене не спешил ко мне приближаться и просто смотрел.
— Ну, нам, по-хорошему, вполне можно заводить семьи.
— Ты еще скажи, что с детьми!
— Даже с детьми, — легко ответил он.
— Но ты меня совсем не знаешь! — выдохнула я.
Рене наконец-то осуществил попытку сделать шаг в моем направлении. Я предупредительно вытянула руки, показывая, что ему лучше бы и вовсе не приближаться, и он послушно остановился, глядя на меня со странной смесью внимательности и любви.
Зачем ему это? Он что, какой-то сумасшедший, чтобы называть невестой первую попавшуюся девицу, которую знает не то что без году неделя, а без недели сутки!
— Это ненормально, — не дождавшись ответа, воскликнула я. — Вообще… Я правда не понимала, что тебе от меня нужно. Зачем ты это сделал? Зачем человек в здравом уме вообще может назвать полузнакомую девушку своей невестой?
— Затем, — Рене явно с трудом сохранял спокойствие, — что я пытался тебя защитить!
— Защитить?! Вот таким диким образом!
— Нет, а ты всерьез полагаешь, что я это сделал для того, чтобы окольцевать, затащить в какой-нибудь подвал, приковать к стене и постепенно сцеживать кровь?! — возмутился мужчина. — Или ты считаешь, что у меня проблема с поиском невесты?
— Не считаю, но она, наверное, есть, если ты так легко разбрасываешься своей рукой и сердцем, что готов вручить их первой встречной?!
Возможно, Рене и мог сейчас огласить какие-то здравые аргументы, вот только я явно не была готова их услышать. Мне глаза застилала пелена гнева и удивления. Как ему только могло прийти в голову нашептать на ухо Тому о женихе и невесте?
— Единственной моей целью, — его голос стал ледяным, — было тебе помочь, Анна, а не затащить тебя под венец. И ты понятия не имеешь, что бы с тобой могло произойти, если б я этого не сделал. Но благодаря Томасу ты, вместо того, чтобы быть в безопасности, оказалась в этом проклятом швейном цеху, еще и собираешься его восстанавливать. А это последнее, что тебе сейчас нужно.
— В безопасности? И что же мне тут угрожает? — выдохнула я.
Иррациональное чувство обиды отравляло все вокруг. Я не знала, откуда вдруг появилось такое стойкое ощущение горечи во рту — ведь Рене не сказал мне ничего плохого! И я даже не фантазировала относительно того, что могла бы быть его невестой!
Наверное, не фантазировала. Или убеждала себя в том, что не делала этого…
— Я не могу тебе сказать. Но будет гораздо лучше, — строго промолвил Рене, — если ты сейчас выбросишь из головы все фантазии относительно восстановления этих руин и позволишь тебя отсюда увести. А потом, раз уж я тебе так неугоден, мы больше не увидимся.
Не увидимся? Если б я этого хотела…
— Это не руины, — твердо промолвила я. — Это нормальный швейный цех, и я собираюсь заняться его восстановлением. И очень надеюсь, что тебе хватит благородства не вставлять палки в колеса собственной «невесте». Разумеется, я никуда отсюда не уйду!
Рене сверкнул глазами так, словно собирался прямо на месте меня сжечь. Потом холодно, почти равнодушно промолвил:
— Удачи. Не стану мешать размышлениям насчет планов восстановления.
И решительно прошел мимо меня, еще и хлопнул дверью. Я только растерянно смотрела ему вслед, чувствуя себя последней идиоткой. И он даже толком не объяснил, что именно заставило его называть меня невестой…
— М-м-м, — пропищала скатерть у меня за спиной. — И вправду, какая сладкая эмоция гнев… Спасибо, мои дорогие. Завтра, Аннушка, жди великолепный завтрак, обед и ужин!
Что ж… Если наша ссора и принесла кому-то пользу, то только ей.