Слова о преступниках, о том, что мне надо держаться от швейного цеха подальше, об опасности терзали меня всю ночь, и ни сытный ужин, ни возможность переодеться в нормальную одежду не заставили меня забыть обо всех проблемах. Я почти не спала, смотрела в потолок, серовато-черный в ночной темноте, и пыталась понять, как так могло получиться. Рене говорил, что пытался меня защитить, но от кого? Сейчас это даже звучало смешно; я могла бы его спросить, если б мне хватило терпения поговорить с мужчиной нормально, но я же распсиховалась и, кажется, повела себя неадекватно.
…Утром, увидев серьезные лица сотрудниц, ждавших меня у выхода и сыпавших своими идеями, что сделать, дабы скорее поднять швейный цех, я поняла, что сомневалась в них зря. Эти светлые, полные доверия взгляды однозначно стоили того, чтобы за них рискнуть! Об этих людях следовало позаботиться, а кроме меня, кажется, сделать это было некому.
На них в лучшем случае смотрели как на преступников. В худшем — как на расходный материал. Ведь если первый вариант предполагал оправдание, если доказать невиновность, то во втором они даже не считались людьми.
Однако, мой дар убеждения, если он, конечно, существовал, сработал. И дело было даже не в том, что работницы швейного цеха поверили в меня и действительно были готовы взяться за дело, а в том, что заказ на школьные формы вместе со всей необходимой фурнитурой действительно прибыл. Надо было видеть радость во взглядах девушек, чтобы понять, как ценен им был этот первый заказ! Они радовались осторожно, тихо, так, чтобы никто не заметил — наверное, дабы не спугнуть удачу и не позволить никому проникнуться завистью к ним.
А потом приступили к работе.
Это были блаженные несколько дней — что-то среднее между покоем и постоянной занятостью. В швейном цеху стало в разы чище, потому что воодушевленные сотрудницы нашли в себе силы вымести всю пыль, отмыть столы, натереть швейные машины, дабы ничто не повредило и не замарало ткань. Старые ножницы для раскройки удалось отчистить от ржавчины и наточить так, что они резали лучше новых — ну, или нам, радостным, так казалось.
Я носилась из одного зала в другой, помогала раскладывать ткань, просчитывать раскройку с минимальными потерями, и мы расстраивались каждый раз, когда понимали, что тот или иной кусочек использовать по назначению уже не удастся — ну никак не втиснуть на него дополнительную деталь. Дело пошло на лад; нам предоставили хорошую фурнитуру, ткань же отлично сохранилась, и из нее получались чудесные юбки и платья.
Однако, меня съедало беспокойство. Слова Рене, которые я прокручивала раз за разом в голове в разных интонациях, вызывали страх. Что, если это счастье, этот подъем ненадолго, и он, потеряв терпение, захочет оборвать ликование девушек одним махом?
— …Устала?
Я вздрогнула и подняла взгляд на Тамилу.
— Что?
— Спрашиваю, устала ли, — женщина грузно опустилась на кое-как отремонтированный стул. — А то бегаешь, словно ужаленная, вот уж неделю как. И за всем тебе надо проследить, все надо проконтролировать! Будешь держать также крепко, растеряешь все свои силы.
— Растеряю, но разве есть варианты? — устало спросила я. — Пока что надо быть предельно внимательной, чтобы ничего не упустить. Я не гений швейного производства; пусть лучше научусь на самом старте, чем потом, когда поздно будет узнавать что-то новое.
— Ты права, конечно, — вздохнула Тамила. — Впрочем, я не затем пришла, чтобы поучать. Вот, смотри. Мария наша, старшая швея, забраковала, конечно, но Милли просила еще тебе показать. Она ж еще совсем дитя, наивная… Дизайнером хотела стать. Только купят ли такое?
Тамила положила передо мной лист бумаги, на котором простым карандашом был сделан рисунок.
— Что это? — осторожно уточнила я.
— Платье. Из лоскутков, которые останутся от нашей ткани. Еще немного фурнитуры, пуговиц — нам ведь дали с запасом. Примерно три-четыре таких можем сшить. Милли придумала, говорит, сама готова все отшить… Но да только будет ли толк? Лучше бы за основной работой сидела.
— Толк? Конечно будет! — воскликнула я.
…Платье, изображенное на бумаге, показалось мне просто великолепным. Да, неожиданного кроя, но ведь это не делало его непривлекательным. Я не знала, как обстоят дела с модой в этом мире, но в моем подобное на правах эксклюзива обязательно с руками бы оторвали!
— Это отличная идея, — я заставила свой голос звучать спокойнее. — Это платье может стать первым шагом нашей новой эры, нашего развития. Я постараюсь подумать, как его реализовать… Во-первых, это дополнительные деньги без лишних трат. Во-вторых, мы можем сделать имя! Если Милли все просчитала правильно, то она — гений!
— Мы раньше ориентировались на что-то попроще, — пробормотала Тамила. — Школьные формы, медицинские халаты, все такое…
— Никогда не поздно переориентироваться на что-то новое. За время простоя на рынке появилось немало конкурентов. У них лучше оборудование, прекрасные ткани и скорость. Но у них нет нашей Милли и нашего желания выбиться в люди, — твердо промолвила я. — Потому я предлагаю не идти только одним путем, а пытаться активизироваться сразу на нескольких. Разделить мощности! Ведь если не удастся, мы все равно не потерпим убытка.
Тамила все еще была готова спорить, но я, зарядившись новой идеей настолько, что даже позабыла о беспокойстве, велела:
— Позови Милли, пусть она ко мне зайдет. А я пока попытаюсь найти варианты, куда бы пристроить это платье…
На самом деле, контактов у меня было не так-то много. Решив действовать по пути наименьшего сопротивления, я набрала номер господина Якоба. То ли на него лучше всего действовала та самая таинственная магия, которой я, по словам Рене, обладала, то ли он просто был добрым человеком и легко шел на контакт…
В любом случае, причины не имели такого уж большого значения. Важно, что мы легко находили контакт, и он действительно мог согласиться помочь.
— Добрый день. Это госпожа Анна, из швейного цеха, — промолвила я, стоило только мужчине взять трубку. — Вы можете разговаривать?
— Найду минутку, — хотя я не могла видеть мужчину и, собственно, понятия не имела, как он выглядит, почему-то представляла сейчас, как он улыбался. — Вы что-то хотели? Что-то не так с фурнитурой? — теперь в его голосе зазвенело беспокойство. — Мы вчера получили от вас первую партию, отличные образцы. Не думал, что после застоя вы сможете вернуться к прежнему уровню качества.
— С фурнитурой все замечательно, — спокойно ответила я. — И мы очень рады, что товар пришелся вам по душе! Надеюсь, мы сможем продолжать и дальнейшие поставки. Однако… Я бы хотела обсудить с вами один личный вопрос.
— Да? — изогнул брови Якоб.
— Моя швея предложила эксклюзивный дизайн платья. Мы можем сшить таких всего несколько экземпляров. Конечно, могли бы предоставить товар на реализацию в магазины, однако, это вряд ли будет иметь должный эффект. А вы, господин Якоб, наш старый партнер, и я подумала, возможно, подскажите более верный выход… Ведь вы знаете о том, насколько качественны предлагаемые нами товары! Мне бы не хотелось растрачивать потенциал…
Он помолчал с полминуты, а потом промолвил:
— Однако, это большая удача, что вы решили позвонить именно мне! Вы знаете, моя супруга как раз подыскивает варианты эксклюзивной одежды в свой модный бутик.
— Вот как…
Это и вправду было неожиданно.
— По правде сказать, именно из-за нее я и занимаюсь в департаменте в том числе и делами школьной формы. Никто не хочет вникать, а мне дома всегда есть с кем посоветоваться по поводу тканей, качестве строчки или возможной цены. И моя супруга сказала, что вы предлагаете весьма качественный, но при этом недорогой товар. Думаю, она будет рада, если узнает, что кроме исполнительности, вы можете также порадовать и креативом.
Я улыбнулась. Это действительно была большая удача! Я даже не надеялась, что смогу найти нужные знакомства.
— Я мог бы, — продолжил Якоб, — устроить вам встречу? Думаю, в таком формате куда удобнее обсудить дела…
— Я была бы очень вам за это благодарна! — мне пришлось сдерживаться, чтобы не заявить это слишком радостно. — Для меня большой честью станет познакомиться с вашей супругой, тем более, если она занимается таким серьезным делом.
— Думаю, у вас есть кое-что общее. Например, любовь к своему делу — и любовь к шитью. С вами приятно работать, Анна… С моей супругой не всегда, но она умеет строить деловые отношения без лишних примесей.
Я так понимаю, именно личная «примесь» и была этим самым «не всегда», о котором говорил Якоб.
— Я поговорю с ней. Наберите меня завтра, и обсудим детали встречи, — мужчина, кажется, вновь улыбался.
— Обязательно. Спасибо за поддержку. Хорошего вам дня!
— И вам.
Мы распрощались, и я повесила трубку, чувствуя себя невероятно довольной. Если нам удастся действительно сотрудничать с каким-то модным бутиком, то можно будет расширить производство! Или шить на заказ!
Интересно, интересует ли ее массовый товар? Небольшие партии? Или что-то индивидуальное? Или…
Мои мысли прервали стук в дверь.
Стучали громко, настойчиво. Я даже удивилась — обычно такой напор проявляла только Тамила, ну, может, еще Мария. Но первая открывала дверь уже без стука, каким-то чудесным образом превратившись в мое доверенное лицо, а вторая… Может, она.
Или Милли настолько боится постучаться, что попросила Тамилу сделать это за нее? Что ж, тоже очень разумная версия.
— Да, входите, — громко промолвила я, ожидая увидеть за дверью Милли с ее эскизами или идеями, ну, или в крайнем случае Марию.
Однако, на пороге моего кабинета оказался совершенно незнакомый мне мужчина.
Первое, что я заметила — цепкий, неприятный взгляд, заскользивший по бедной обстановке моего кабинета. Незнакомец словно нарочно выхватывал детали, пытался что-то отыскать. Губы его изогнулись в презрительной улыбке, когда он окончательно убедился, что я — обитательница довольно бедного, скромного места с ободранными стенами, потолком в трещинах и кое-как починенными стульями, чтобы они не разваливались не только под моим, а и под Тамилиным весом.
— Госпожа Анна?
— Это я, — пришлось согласно кивнуть. — С кем имею честь?..
Мужчина перешагнул наконец-то порог, лениво подошел к стулу и опустил на него свой крохотный, почему-то магнитом притягивающий мой взгляд портфель.
Сам он — мужчина, не портфель, — был высоким, нескладным и облаченным в сплошь черный костюм и черную же рубашку. Словно носил траур. Кроме цепкого взгляда да тонких, сжатых в узкую полоску губ в его лице не оказалось ничего примечательного, но общие ощущения от незнакомца у меня сложились довольно быстро. Неприятная личность.
Он обо мне, впрочем, тоже был не слишком высокого мнения. Спокойно открыл свой портфель, вслепую, не отводя от меня глаз, и добыл оттуда какое-то удостоверение. Раскрыл его таким же спокойным движением прямо у меня под носом.
«Следователь отдела по борьбе с экономической преступностью», — гласила надпись.
— Меня зовут Владлен, — представился мужчина. — Владлен Войчик.
И вправду, это имя и фамилия, а еще — крохотная фотография на удостоверении подтверждали его слова. Еще несколько крохотных строк обозначали звание, но разобрать, что там написано, я не смогла, хотя вроде как не жаловалась на зрение.
— Зачем пожаловали, господин Владлен? — мрачно поинтересовалась я.
Сердце забилось чаще от ощущения опасности. О панических атаках я слышала и прежде, но сейчас впервые переносила ее на себе. Ком в горле, сердце, которое будто сжала чужая крепкая рука, и оно, бедное, бьется, пытаясь вырваться на свободу…
Вспомнился Рене. Неужели этого Владлена послал он? Я не знала, откуда мне вдруг пришла такая мысль, но она показалась очень логичной.
— Надеюсь, госпожа Анна, вам известно, что этот швейный цех никогда не мог похвастаться хорошей репутацией… Я присяду?
Я коротко кивнула.
— У нас были подозрения относительно того, что в стенах этого здания было совершено несколько серьезных преступлений экономического характера.
Наверное, я сильно побледнела. Не сказать, что я сейчас чувствовала себя очень смелой. Одного уничижительного взгляда Войчика оказалось предостаточно, чтобы в моей голове появилась тысяча опасных мыслей.
А еще минуту назад все шло так хорошо!
— Торговля контрафактным товаром, — перечислял Войчик, — изготовление товаров из не прошедших сертификацию материалов, сознательный уход от налогов…
О налогах я пока что даже не думала. Наивно полагала, что разберусь, когда получу хоть какие-то деньги!
— Госпожа Анна, вам дурно? — мрачно уточнил мужчина.
Ни о каком беспокойстве, разумеется, и речь не шла.
— Нет, — покачала головой я. — Все в порядке. Просто, понимаете ли, я заступила на должность главы швейного цеха совсем недавно…
— Неделю назад, я верно понимаю?
— Да.
Семь дней! Семь дней, за которые я успела зажечь надежду в чужих сердцах и загореться самой! Вот только, кажется, зря. Потому что уютный мирок, который я вроде как выстроила в своей голове, стремительно разрушался, превращаясь в ничто.
— И все же, вам дурно, — промолвил Войчик. — Возможно, воды? Или дать вам успокоительного? — он потянулся к своему портфельчику.
— Все в порядке, — твердо ответила я. — Не нужно.
Все равно я б не согласилась сделать даже глоток!
— Лучше говорите быстрее.
Войчик, кажется, забеспокоился. Моя реакция ему откровенно не понравилась.
— О, должно быть, вы неправильно меня поняли! — воскликнул Владлен. — Я ни в чем не обвиняю вас, госпожа Анна
— Вы только что говорили мне об уходе от налогов и несертифицированных материалах, — твердо промолвила я. — Мне кажется, это довольно серьезное обвинение.
— Да, — кивнул Войчик. — Но оно касается не вас, а более давнего периода функционирования швейного цеха. Разумеется, вас лично совершенно не касается все то, что я сейчас скажу. Мне жаль, что вы потеряли неделю своего драгоценного мнения на это гиблое место… Но не волнуйтесь. Это ничем не угрожает вашей безопасности, свободе или репутации.
— Вот как, — тихо промолвила я.
Его слова должны были успокоить меня. Но вместо этого поселили еще большее беспокойство.
— Я пришел к вам только для того, — продолжил Владлен, — чтобы вы помогли мне завершить здесь все быстро и без лишнего шума.
— Я?..
— Господин Рене говорил о том, что на вас можно положиться.
Рене! Неужели это все-таки он? От одной мысли о том, что именно этот мужчина так решительно и радикально решил меня любой возможности хотя бы попытаться здесь все восстановить, была подобна удару под дых. Я закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на собственном даре, найти в себе хоть что-то, что помогло бы противостоять Войчику, но натолкнулась только на пустоту.
— Надеюсь, вы сейчас не откажете сопроводить меня вниз, к людям, — спокойно промолвил Владлен, поднимаясь.
Я ничего не ответила, только встала следом за ним. Отпускать мужчину к людям одного было категорически противопоказано, но я все еще не до конца понимала, что могу сделать, чтобы остановить его. Вытолкать прочь за дверь? Обрушить на голову потолок?
Боюсь, даже если он погибнет в стенах швейного цеха, легче не станет.
— Мне жаль, — продолжил спокойно Войчик, уверенно спускаясь по ступенькам вниз, — что вам пришлось неделю потратить на это место! Оно совершенно безнадежно, это было понятно с самого начала. Все мы только и ждали, что получения ордера.
— Это прекрасное место, и здесь работают прекрасные люди! — пылко воскликнула я. — И они заслуживают второго шанса…
— Вы предлагаете мне оставить здесь все как есть и уехать? — он обернулся.
Слова застряли у меня в горле.
— Ну, это же смешно, — Войчик даже не стал дожидаться, пока я отвечу. — Вы же проработали тут всего неделю. Просто плюньте и забудьте.
— Я не могу плюнуть и забыть! — мы уже выскочили в коридор, и из залов сюда постепенно подтягивались сотрудницы. — Послушайте, по какому праву вы вообще применяете санкции? Где документы? Люди только начали работать, мы взялись налаживать производство…
— Начали работать здесь вы, — строго промолвил Войчик. — А все остальные здесь совершали преступления.
От его слов веяло холодом. Он явно хотел нагрубить и мне, но почему-то сдерживался…
Почему-то? Наверняка же из-за Рене! Не знаю, что он там ему наговорил, но… Он явно в этом замешан. Решил оградить меня от швейного цеха вот так, поставив перед фактом?!
— Сегодня, — проронил Владлен, — этот цех будет опечатан. Все сотрудники будут внесены в соответствующую базу, и относительно них проведут следственные действия. По каждому отдельно. Всех, кого признают виновными, ждет штраф или тюремное заключение, в зависимости от тяжести совершенного преступления и решения судьи. Остальных мы отпустим. Так что, если ваши сотрудники невиновны, они могут ни о чем не беспокоиться, госпожа Анна.
Сердце закололо с удвоенной силой. Мне хотелось наброситься на этого мерзкого Войчика и выдрать ему глаза, но умом я понимала, что так не помогу делу, только сделаю хуже.
— Так что прошу всех покинуть помещение и не расходиться. Общежитие тоже будет опечатано на время следственных действий.
Звучало так, как будто в крышку гроба забивали гвозди.
— Погодите, — промолвила я, преграждая дорогу уже вознамерившемуся выгонять всех прочь из здания Войчику. — Что значит, будет опечатано общежитие? А где прикажете жить на время следственных действий?!
Владлен смерил меня полным недоумения взглядом.
— Госпожа Анна, но ведь у вас есть квартира? Возможно, для вас мы сделаем исключение и позволим забрать из здания общежития вещи. Разумеется, под моим присмотром. Повторюсь, вы можете не беспокоиться. Вам не будет нанесено никакого ущерба.
Мне захотелось закричать. Никакого ущерба?! Он собирается выселить моих людей на улицу, а говорит о том, что со мной все будет в порядке?!
— Дело не во мне, — покачала головой я. — Эти люди! — я кивнула в сторону работниц, наводнивших коридор. Все они были бледны и испуганы, явно не представляя, что делать дальше и куда идти. Мне самой было тошно от своей беспомощности, и я отчаянно искала выход. Хоть что-нибудь, что способно им помочь! — Они ведь прожили здесь столько лет! Им просто некуда идти!
— Вас не должно это беспокоить. Вы проработали здесь всего неделю, — пожал плечами Войчик. — Я знаю, что вы новый человек в городе, и подвезу вас до вашей квартиры после того, как покончу с этим, не волнуйтесь. Что ж до этих людей, то после опечатывания швейного цеха и общежития они все отправятся в следственный изолятор, — он осмотрел толпившихся в коридоре испуганных женщин. — И, возможно, им не придется заботиться о поиске жилья. Государство сделает это за них.
Он выдержал долгую, мучительно болезненную паузу, и добавил:
— У нас весьма комфортабельные тюрьмы. Преступницы должны быть благодарны, что их жизнь так обустраивают. А вам, госпожа Анна, я предлагаю не расстраиваться, а радоваться. С вас только что сняли огромную обузу.