Роботесса, вероятно, впервые в жизни видела робота, умеющего делать мастурбацию. Несколько секунд она смотрела, как ловко работают пальцы Пипа, а потом заголосила:
— Эй, хватит, хватит, я согласна, не отбивай у меня клиента! Вот, гляди, я уже делаю себе дезинфекцию, — она вынула из внутреннего кармана флакончик с пульверизатором, раскрыла рот и брызнула туда какой-то пахучей жидкостью. — Патентованное средство. Убивает любые бактерии за считанные секунды.
— Пип… — застонал Микки, держась за вздыбленный пенис. — Плевать на бактерии, я больше не могу сдерживаться… У меня сейчас брызнет…
— В моём ротике твой "мальчик" улетит на небеса, — сказала роботесса и с аппетитным чавканьем заглотнула пенис по самую мошонку.
Зубы её убрались в нёбо, и пенис Микки обхватила мягкая влажная теснина рта, которая вся задвигалась, заволновалась, делая всё ускоряющиеся сосущие движения. "Улёт на небеса" длился секунд двадцать, не больше. Пенис был настолько перевозбуждён, что времени на раскачку не потребовалось. Чувствуя, что решительный миг близок, Микки схватил роботессу за голову, сдвинув на ней парик, пару секунд медлил, устраивая член во рту удобнее, и вдруг задёргался всем корпусом, застонал сквозь зубы, вгоняя член роботессе в рот почти до самого упора и выплёскивая сперму.
Деловитая путана, не дав ему толком перевести дыхание, сразу выпрямилась и принялась поправлять на себе парик.
— А вы говорите — лицензия, — проворчала она недовольно. — На какие шиши после таких клиентов покупать лицензию?
Микки стоял с обмякшим натруженным пенисом, с конца которого ещё тянулась белая струйка, и тяжело дышал.
— Здорово, — прошептал он. — Но давать в рот живой бабе приятнее.
— Ну и катись к живой бабе, — оскорбилась роботесса. — Она тебя обдерёт как липку. За бакс она не то что отсасывать, а даже глядеть на тебя не будет.
По улице, блестя маячком, медленно проехала полицейская машина, и почти сразу в освещённом проёме подворотни возникли силуэты двух стражей порядка.
— Бежим! — взвизгнула роботесса и со всех ног кинулась к противоположному выходу.
Пип, а за ним Микки, на ходу застёгивавший штаны, устремились за ней.
В конце подворотни высились сквозные решётчатые ворота. Не сбавляя скорости, роботесса распахнула их и выскочила в полутёмный двор. Микки, выбежав сюда, едва не споткнулся о парочку, которая трахалась на расстеленном одеяле. Зад какого-то толстяка синел в свете лампы, выбивавшемся из кабины стоявшего у стены микроавтобуса. В следующую минуту Микки стало ясно, что двор, стиснутый со всех сторон высотками и больше похожий на дно глубокого колодца, использовался как дом свиданий. Повсюду были расстелены одеяла, на которых лежали парочки, а в середине двора сбилось в груду не меньше дюжины мужчин и роботесс. Отовсюду слышались стоны, всхлипы и глухие вскрикиванья. Клок звёздного неба в вышине почти ничего не освещал, всё происходило при свете единственной лампы, горевшей в микроавтобусе.
— Копы! — взвизгнула роботесса и бросилась куда-то направо, за микроавтобус.
Микки с Пипом метнулись туда же.
Во дворике началась суматоха. Голые клиенты поспешно одевались; роботессы голосили в испуге. Перекрывая шум, раздался рявкающий голос робота-полицейского:
— Всем стоять! Проверка документов!
Но Микки, Пип и роботесса уже прошмыгнули в какую-то дверь и оказались в следующей подворотне, выходившей на другую улицу. Там всё было спокойно, под красными фонарями степенно прохаживались роботессы-проститутки, разъезжали машины с клиентами и не было никакой полиции.
На появившуюся троицу оглянулись. Знакомая роботесса явно нервничала.
— Мне здесь задерживаться нельзя, — сказала она тихо. — Это не моя территория. Ну, мальчики, до скорого.
И быстрым шагом, почти бегом, она направилась куда-то направо и скрылась за углом.
Роботессы-проститутки при виде Микки сладко заулыбались и завиляли бёдрами.
— Десять долларов, — послышались их умильные голоса, — десять долларов, красавчик, и улетишь на небеса.
— Сегодня обойдётесь без нас, — ответил за Микки Пип. — Мы с хозяином забыли дома бумажник.
Роботессы захмыкали, изображая то ли удивление, то ли презрение.
Приятели шли вдоль бесконечных витрин, уже не обращая внимание на кибернетических дам. Микки торопился покинуть квартал красных фонарей, где они с Пипом могли снова попасть в полицейскую облаву. Мысли в его голове носились самые безрадостные. Его ищет полиция, подозревая в смерти Длинного Дика, и наверняка ищут охранники и сутенёры "Ночной моли", подозревая в том же самом. Как ни крути, а придётся скрываться. Утешало лишь то, что в таком громадном городе, как Гелиополис, это было не слишком трудно.
— А хорошо, что я вспомнил про дезинфекцию, правда? — сказал Пип. — Как раз вовремя.
— Да, — отозвался Микки, — а то я даже не подумал об этом, до того было невтерпёж.
— Просто вы, люди, часто небрежно относитесь к себе, — продолжал робот, — особенно если вам приспичит. Я уже обратил на это внимание.
— Что поделаешь, тяга к сексу заложена в нас природой, без этого нам никуда, — сказал Микки. — И всё, что нас окружает, мы стараемся приспособить под наши страсти и желания, хотя бы даже самые извращённые.
В эти минуты они шли по улице, на которой несли вахту роботы-геи.
— Вот, можешь полюбоваться, — он показал на них рукой. — Перед тобой типичные примеры такого приспособления.
— Они все с расстёгнутыми ширинками, из которых торчат пенисы, — сказал Пип. — Это мода такая, или их пенисы приносят им деньги?
— Конечно, приносят деньги, а то стали бы они здесь околачиваться, — ответил Микки. — До мужских гениталий вообще немало охотников, и далеко не все эти охотники — женщины.
— Тогда, может, и мне постоять тут с моим штырём? Вдруг перепадут какие-нибудь денежки?
Микки рассмеялся.
— Пенисы они используют совсем не для того, для чего ты используешь штырь! — воскликнул он. — И потом, ты забыл, что я говорил про него? Со штырём тебе нельзя "светиться", а то попадёшь в переплавку!
— Это я просто так сказал, чтоб развеселить тебя, — признался Пип. — Конечно, я не собираюсь стоять здесь со штырём. Такое поведение с моей стороны было бы стопроцентно неправильным.
— Это точно.
Улица, хоть на ней и горели красные фонари, была темнее, чем те, по которым приятели шли только что, и народу здесь было не так много. Добрая половина витрин была забрана жалюзи. Зато, если судить по оформлению оставшихся, здешние сексшопы предназначались исключительно для лиц нестандартной сексуальной ориентации. На тех же лиц были рассчитаны и фланировавшие здесь роботы. Одеты они были весьма вычурно: огромные парики самых немыслимых расцветок, сюртучки, больше похожие на женские платьица, сетчатые чулки, плавки с разрезом впереди, и почти у всех — выставленные напоказ пенисы.
— Хозяин, — сказал Пип, — я чувствую, мне пора подзаправиться энергией, которая есть в животе у этих красавцев. Ты бы уговорил кого-нибудь отойти с тобой в сторонку. С тобой он пойдёт, ведь ты человек.
— Можно попробовать, — согласился Микки.
Робот, к которому он подошёл, стоял в небрежной позе, облокотившись о витрину. Из одежды на нём был только один короткий сюртучок, и тот был распахнут так, что торчащий фаллос с бордовой, жирно смазанной головкой был виден во всей красе.
— Сахарок мой, — сказал Микки, — ты какие услуги оказываешь?
— Все, — ответил робот жеманным женским голосом. — Абсолютно все. Я — суперсовременная модель "Сверхлюбовник-0012-М-1", оказываю услуги мужчинам и женщинам, геям, лесби и натуралам, садо и мазо, исполняю любые фантазии, трахаю и даю трахать во всех позах и видах, могу обслуживать до пяти человек одновременно. Таких, как я, здесь, — он покрутил пальцем, — раз, два и обчёлся. Можно сказать, что вообще нет. Я — уникум, единственный в своём роде экземпляр.
— Да что ты говоришь, — Микки заинтересовался.
С виду в роботе не было ничего особенного: умело изготовленная синтетическая маска с большими глазами и крупным полногубым ртом, вполне добротно имитировавшая человеческую мимику; худощавое, как у подростка, тело, обтянутое той же синтетической кожей; торчащий пенис; пушок на лобке; рыжий парик. Подобных роботов-проститутов ошивалось на окрестных улицах немало.
— И чем же ты уникален?