— Так вот, капитан тоже сделал подарок своей блистательной невесте. Он оставил себе последний кусок сапфирового шелка — как память о трудном странствии. И заказал из него искуснику Набушардару — лучшему портному в Каннуоке — свадебное платье. Потом мастерицы расшили это платье жемчугом из добычи тестя. И Энлиль преподнес его возлюбленной в день бракосочетания, — Маар с удовольствием полюбовалась округлившимися глазами ун Рабике и помахала ладошкой у него перед носом. — А сейчас вы пойдете и попросите это платье вам показать.
Яан выдохнул. Он пребывал в восхищении этой умницей-малышкой и тем, что дело подошло к концу. Конечно, неуверенно скребли вопросы, зачем этой Руах выдавать себя за слепую и приводить в негодность свадебный убор — с мужем пособачилась? Ну, сейчас все узнают. А если платье, паче чаянья, пропало из дома, нужно будет потрясти слуг. И саму госпожу. Это была не просто ниточка, канат. Надо подсказать Бранду осмотреть склады папы Куруша. Скорее всего, там и найдется искомая телега.
— Я видела Руахравван, она похожа. Очень.
— Да, госпожа, — Бранд склонил голову. — Вперед!
Стражи легко перескочили стену и, бесшумно отталкиваясь от мостовой толстыми кожаными подошвами, побежали за ним. Яан припустил следом.
Вытирая пот, он застыл по жесту Бранда возле утопленной в каменную ограду калитки. По обе стороны выстроились стражники. Ограда была высотой в два человеческих роста, а над ней в густой омытой брызгами зелени светились пилястры мраморных, тонких колонн, на которые опиралась плоская легкая крыша с эмалевым фризом — перевитые букеты ярких южных цветов. На фризе играло солнце. Бранд стукнул рукоятью ножа в оковку калитки, и тут же, как по команде, за нею взлаяли псы.
За калиткой стоял, кланяясь, прикованный к кольцу в стене привратник и носились, звеня кольцами цепей по натянутой проволоке, два сторожевых веррга. Оттолкнув раба, стражи Храма вломились внутрь и принесенными сетями в мгновение ока спеленали псов. Потом по узкой тропинке среди плодовых деревьев ворвались на просторную террасу. Попавшаяся навстречу маленькая служанка уронила кувшин и локтем прикрыла лицо. Вообще-то простолюдинкам Каннуоки дозволялось его не закрывать, особенно в доме: как писал все тот же Монум Ресормский, "с малых спросят малое, с великих — ничего".
— Что такое, Каллат?!..
Госпожа действительно была похожа на рисунок Маар, разве чуть выше и шире в кости. Она встала на пороге, гордо вскинув и повернув в полупрофиль голову. Черты лица, грубоватые, на взгляд Яана, размывались флером, гребень поддерживал собранные кверху и частью распущенные черные волосы. На блистательной Руахравван была льняная котта: узкие рукава с раструбами и широкий фигурный вырез, открывающий грудь, — и шелковая черная юбка, опадающая широкими складками до лодыжек. На ногах мягкие расшитые цветным жемчугом сапожки с острыми носами. Разглядев цвета Храма, блистательная пристукнула каблуком и стала сжимать и разжимать пальцы с длинными отполированными ногтями.
— Я хотел бы видеть вашего почтенного супруга, блистательная, — произнес Бранд.
— Он болен. Каллат, пошла! — прошипела она бледной от испуга и любопытства служанке. — А отца нет дома — он уехал по делам.
— Что ж, тогда я попрошу вас, блистательная Руахравван. Вынести мне платье, подаренное вам вашим добродетельным супругом в день свадьбы.
— Да продлятся дни его, — ядовитым шепотом докончил Крысяка. Он чувствовал ненависть и раздражение женщины, слишком опасавшейся Храма, чтобы посметь укусить.
— Демоны Ресорма… — она закусила губу, рывком откинула флер с лица, будто он мешал ей дышать. Мечники Храма подались вперед. Бранд отогнал их, как псов. — Вот что… Сейчас!
Резко повернулась на каблуках и ушла в глубины дома.
— Сбежит, — шепотом предостерег Яан.
— Дом окружен, — так же тихо ответил Бранд.
— Стерва.
— Согласен.
Крысяка вдруг понял, что ему симпатичен этот храмовник-полукровка. Прижмут бабенку — надо напиться вместе. Чтобы забыть про жажду, он, закинув голову, стал разглядывать эмалевые плафоны и легкие, будто кружевные, мраморные поднизи крыши. Потом перевел взгляд на мозаичный пол: цветные кусочки камня составляли рисунок виноградных лоз с разноцветными кистями и разных других плодов, вызвавших у Яана слюнотечение. Он поднял оброненный Каллат кувшин и допил то, что в нем оставалось.
— Вот! — блистательная Руах выскочила на крыльцо и швырнула им под ноги синий сверток. — Подавитесь! Придурок, как все мужчины! Оно треснуло на мне, я больше не надевала.
Бранд развернул и тщательно осмотрел снаружи и изнутри лопнувшее по шву шелковое, шитое жемчугом платье. Потом передал Крысяке. Ткань и жемчужный узор были точь в точь такие, как на рисунке Маар, и, значит, в видении — но без следов ветхости и грязи. Так не отстираешь, да и жемчуг при стирке часто обрывается. Конечно, можно все расшить заново… но следов от старых проколов не спрячешь — слишком тонок шелк. И вот эти складки, образовавшиеся от долгого лежания в свернутом виде, стойкий запах лаванды, заставивший ун Рабике расчихаться: лавандой обычно перекладывают вещи, хранящиеся в сундуках. Чтобы полностью исключить сомнения, храмовник рассмотрел ткань и швы через отполированный до шелковистой гладкости хризопраз и со вздохом вернул платье хозяйке.
— Прошу простить. Не мог ли им воспользоваться кто-то без вашего ведома?
— Что?!! — взвизгнула она. — Я хорошо вышколила службу. Если вопросов больше нет, вас проводят.
— Спасибо, мы сами, — Яан с издевкой поклонился. Блистательная госпожа едва не пронзила его взглядом и черными ресницами. Запнувшись, Крысяка соскочил с крыльца и пробормотал то ли себе, то ли Бранду:
— Чего-то она боится. Я бы все же приказал обыскать склады ее папочки и супруга. И службы при доме. Нужны какие-то разрешения?
— Для Храма — нет.
У Бранда был измученный вид. А ведь вечером еще предстояло тащиться по портовым кабакам и табернам. Такое хорошо, когда не по служебной надобности.
— Ну, и что теперь? — обходя угол забора, Яан от души пнул подвернувшийся камень и взвыл, подскакивая на одной ноге, потому что разбил большой палец. Сзади тихо хихикнули. Мужчины обернулись. Перед ними, закрываясь локтем, стояла давешняя служанка, Каллат.
— Госпожа врет, — мягко проглатывая «р» и «в», промяукала она. — Я видела женщину в синем платье.
Крысяка схватил девчонку под локоть:
— Где, когда?
— Тише… Быстрее, она хватится…
Каллат почти затолкала мужчин в нишу ограды, под спускающиеся до земли грушевые ветки: у носа ун Рабике важно качнулся пронизанный солнцем плод. А потом, приплясывая на месте, выбивая из известковых плит улицы искры деревянными подошвами, глотая буквы, служанка зачастила. Яан понимал ее пятое через десятое, но видел, как делается все мрачнее Бранд.
— Ну? Что она говорит?!
Храмовник отмахнулся: потом!
Доплясав и поцеловав храмовнику локоть, девчонка ускакала, помахав рукой и показав Яану язык. Бранд позвал к себе стражников и отдал им какие-то распоряжения, а сам заспешил по улице вниз, к морю. Яан вгрызся в язык, чтобы промолчать. Когда они отошли уже достаточно далеко от негостеприимного Эмалевого чертога, Бранд присел на бортик уличного водомета и, зачерпнув горстью, вылил воду себе на голову. А потом долго и жадно пил.
— Не беспокойся. За домом будут следить. За Руахравван и ее мужем тоже, — Яан отметил, что в этот раз храмовник не назвал ее «блистательной». — Сперва я решил, что девчонка хочет оговорить госпожу из мести. Ты видел следы побоев?
— А еще ожоги на груди и укол булавки в основании шеи.
Бранд наклонил голову.
— Так вот, три ночи назад Каллат не могла заснуть — синяки мешали. Она тихонько спустилась в сад, но, когда услышала шум, спряталась за куст самшита.
— Вот откуда у нее на руках красные прыщики!
— Да, самшит ядовит. Ближе к утру кто-то постучал в калитку, залаяли веррги, а потом на дорожке к дому появилась женщина: та самая, в синем платье с вышивкой жемчугом — только платье было потрепанным и грязным, как в моем видении. Каллат до сих пор недоумевает, когда госпожа успела его выстирать, выгладить и спрятать — ведь именно она отвечает за хозяйские одежные сундуки. И куда делись следы собачьих зубов.
— Не понял. Что платье было этой… Руах мало, словно шилось на другую, я заметил. Не зря она бесится, — высказался Яан, почесываясь. — Но при чем тут собаки?
— Дослушай! Каллат сперва решила, что видит госпожу — лишь удивлялась, отчего та грязна, идет босиком и с завязанными глазами. Но потом, когда гостья вышла под яркий свет фонаря у крыльца, поняла, что ошиблась. Та была ниже и более хрупкой, и волосы острижены, а у Руахравван — своя лошадиная грива. И веррги в бешенстве просто рвались с цепей. Когда вышла госпожа, Каллат еще глубже забилась в куст. Она запомнила, что незнакомка просила позвать капитана Энлиля. Именно так: не почтеннейшего, не купца-тамкара и достойнейшего супруга вельможной госпожи — капитана. Словно давно потеряла из виду и не знала, кем он стал сейчас. Еще она несколько раз повторила, что ее зовут Оан, и как только он услышит это имя — немедля прибежит.
Яан слушал, приоткрыв рот, водя руками в воде и изредка механически плеская себе в лицо и на голову.
— Каллат ее пожалела — та умоляла так горячо. Если бы Каллат не боялась гнева госпожи, она бы вылезла и объяснила, что господин с ней разговаривать не станет. Женившись, он отсек свое прошлое, даже хотел продать корабль. Правда, тут ему не повезло. Все время что-то случалось с покупателями: один упал в трюм и сломал ногу, другого укусила крыса… Тогда он просто провел ритуал и прекратил попытки.
— Какой ритуал?
— Если корабль не удается продать до свадьбы капитана, носовую фигуру-ростр обливают кипящим маслом. Чтобы она не вредила молодой жене.