Pov Драко Малфоя
Собрание старост было, как всегда, на редкость скучным. Да и что ожидать от Грейджер? Хоть бы одна новая идея — а то все как всегда. Патрулирование коридоров, поддержание порядка, обеспечение сотрудничества… Когда в должности вступают новички, это, конечно, очень полезно, но для нас выслушивать одно и то же по третьему разу — скучища смертная. Единственное развлечение — возмущенные вопли Паркинсон в начале собрания по поводу отсутствия Уизела. Конечно, раньше я бы и сам присоединился к ней, (ох, ну и устроили бы мы этой выскочке Грейнджер!) но теперь… да плевать на этого рыжего неандертальца! Шляется где-то — ну и пусть шляется, без него только спокойнее. Может, без наших стычек, эта тягомотина закончится быстрее? Я демонстративно зевнул в ответ на предложение гриффиндорской старосты (хочешь не хочешь, а от «грязнокровки» пришлось отвыкать — сторона обязывает) на счет того, чтобы мы отказались от традиционной Хэллоуинской вечеринки для старшекурсников, и вместо этого организовали какой-нибудь спектакль для малышей. Поддержали ее только хаффлпафцы, а вот Пэнси вместе с Голдстейном и Патил, возмутились. Я несколько минут с нарочито скучающим видом наблюдал за перепалкой, пока Грейнджер не повернулась ко мне, с весьма недовольным видом.
— Ну а ты что скажешь, Малфой? — спросила она.
— Бред, — отозвался я. — Да весь старший Хогвартс взбунтуется, кроме разве что тех, кто не умеет танцевать, или у кого нет, и не предвидится пары, а таких немного. «Спектакль для младших курсов»… — Я сморщил нос. — Думаешь, кто-то захочет смотреть нашу самодеятельность? Не говоря уже о том, что у нас год сдачи ТРИТОНа, и свободного времени едва хватит на квиддич и отработки, буде таковые случатся. А сваливать все на шестой курс, еще и лишив их самих возможности повеселиться — вообще из области садизма.
— Вот именно! — горячо поддержала меня Падма Патил. — Гермиона, нам на младших курсах хватало и банкета — все равно было здорово, и никто не жаловался!
— Ну, в принципе, — засомневался Эрни Макмиллан, который поначалу горячо поддержал Грейнджер, — Они правы, вечеринка старших курсов на Хэллоуин — это традиция, не стоит ею пренебрегать.
— Если уж так хочется изменить что-нибудь, можно… Ну, не знаю, устроить вместо обычной танцульки костюмированный бал, — предложила Ханна Эббот. — Мне всегда хотелось побывать на таком, а на то, что будет Святочный бал мало надежды. Хотя уже идет третий год после прошлого Турнира Трех Волшебников, его все равно не объявили снова…
Да уж, трудно ожидать, что Министерство пойдет на это, принимая во внимание, чем закончился предыдущий турнир — один участник погиб, второй оказался под Империо, третья подверглась нападению соперника, а четвертый, которого в принципе быть не должно было, повстречался с Темным Лордом и поспособствовал его возрождению, хоть и против воли.
— Ну… — Грейнджер, явно расстроенная, растеряно оглядела присутствующих. — Все согласны с идеей костюмированного бала?
Все девушки, включая даже Пэнси, с энтузиазмом согласились. Глядя на радостную Эббот, Голдстейн мигом растаял и присоединился, а Макмиллан, пожевав губами, тоже кивнул. Как всегда, остался один я!
— Малфой? — спросила Грейнджер. В принципе, мой голос все равно уже ничего не решал, равно как и голос Уизли, если бы тот оказался против, так что я демонстративно пожал плечами. Не то, чтобы мне не нравилась идея костюмированного бала — найти костюм не проблема, и это может оказаться даже интересно…
— Да мне без разницы, — равнодушно сказал я, нацепив на лицо маску Слизеринского Принца. — Хотите бал — давайте устроим бал. Типа, маскарад, как я понимаю?
— Ой, да, да, это еще лучше! — воскликнула в восторге Эббот. — Давайте устроим маскарад!
— Ну хорошо, я доложу о нашем предложении директору… — нехотя поджала губы Грейнджер. Интересно, а почему она так против бала, и танцев? На ее месте, имея постоянного партнера, я бы радовался возможности потанцевать и пообщаться с ним в романтической обстановке, отличной от школьных будней. Хотя… Если учесть то, как танцует Уизли — в принципе, ее можно понять. У этого рыжего чучела обе ноги не то что левые, — хуже! Да по сравнению с ним Поттер просто международный чемпион по танцам!
Хм, ну что ж, Блейз, пожалуй, обрадуется подобному ходу дела — если ей удастся придумать костюм, в котором ее трудно будет узнать, то у нее будут неплохие шансы потанцевать со своим ненаглядным Гарри. Я уже почти видел ее улыбку, когда расскажу ей обо всем, однако, придя на Травологию, за несколько минут до начала урока, с удивлением увидел сестренку, сидящую на скамейке у стены. Вид у нее был… мечтательный, пожалуй — абсолютно неслизеринский. И улыбалась она именно так, как я представлял себе, за одним исключением — предполагалось, что улыбка появится только ПОСЛЕ нашего разговора. Кинув сумку с учебниками в угол, я приземлился на скамейку рядом с ней.
— Ну что, какие новости? — поинтересовался я.
Да уж, новости у нее оказались что надо. Почти всю свободную пару она гуляла с Поттером, и, как будто этого мало, он еще и пригласил ее на прогулку еще раз! Я даже растерялся — то ли записывать себя и свою стратегию в гениальные, то ли счесть себя идиотом и невеждой, и признать, что я тут ни при чем, а результат — дело случая. Впрочем, я все-таки Малфой, так что первый вариант выглядел предпочтительнее (другое дело, что его соответствие действительности, мягко говоря, вызывало сомнения). Пожалуй, надо будет что-нибудь придумать, чтобы дать Поттеру знать, что в понедельник у Блейз день Рождения, — и ей будет приятно, и он обрадуется возможности ее порадовать. Конечно, я не могу сказать ему это напрямую — но я не зря зовусь Серебряным Принцем Слизерина — соображу что-нибудь!
Следующие несколько недель оказались на редкость бедны событиями. Уроки шли своим чередом — Зелья, Чары, Травология, Трансфигурация, Защита, Нумерология, снова Зелья и так далее. Учителя привычно зверствовали, налегая на подготовку к экзамену (до которого был еще целый учебный год, что, один фиг, никого не останавливало). О Волдеморте по-прежнему не было слышно никаких новостей, кроме обычных известий о прогулках Пожирателей то там, то сям.
Уроки Дамблдора оказались одними из самых интересных за все время нашего обучения. Все-таки, приходилось признать это, директор был неплохим преподавателем, и дело свое знал. Правда, слышал я, что раньше он преподавал Трансфигурацию, но и с Защитой Дамблдор справлялся неплохо. Правда, теорией грузил нещадно, и задания давал непомерные, от которых сама Грейнджер чуть ли не на стенку лезла… Зато практика была на высоте. Разбив класс на группы по пять человек, состав которых менялся от задания к заданию, чтобы все смогли поработать со всеми, директор каждой группе назначал смоделированную ситуацию. В задании называлось время (обычно, какой-нибудь их прошлых веков, но иногда и нынешний), географическое положение, и характеристика происшествий, связанных с темной тварью. Поначалу директор называл великое множество деталей, призывая нас уделять им особое внимание. Потом все больше и больше нужных характеристик стало оставаться неизвестными, и нам предстояло выяснять их самим. Задачей группы было отгадать, что именно за тварь названа на сей раз, какими дополнительными характеристиками она обладает как «Лорд», чем они обусловлены, ну и, конечно, необходимо было придумать, как с этим бороться. Первые задания ограничивались рассуждениями и исследованиями. Потом директор перешел к более активной практике — он приносил на занятие артефакты, которые надо было изучить, моделировал иллюзорные защитные заклятия, которые выдавали схожие с настоящими эффекты, но не могли никому повредить на самом деле, и учил нас взламывать их. И судя по всему, это был не предел, а, напротив, только начало.
Снейп тоже не дремал на Зельеварении. За пару недель мы прошли привороты и перешли к более сложным психотропным зельям, которые могли внушить человеку не только влюбленность, но и другие чувства, мысли или желания. Этот раздел, в принципе, включал в себя и приворотные зелья тоже, но был куда обширнее. Практики, подобной той, что на первом уроке, крестный больше не устраивал, потому что все остальные зелья этой группы, в отличие от приворотных, могли быть опасны. В принципе, мы изучали не их, а противоядия к ним, и то, как их распознать. Но как бы там ни было, в занятиях по зельеварению в общем-то, не было ничего особенно нового, не считая рецептов.
В середине сентября МакГонагалл объявила всем, что готова набрать желающих в группу занятий по дополнительной Трансфигурации — тех, кто хотел стать анимагом. Хорошо это или плохо, но я записался. Северус, правда, не советовал мне делать этого, напоминая о том происшествии на четвертом курсе, и всячески запугивая тем, что моя анимагическая форма может мне не понравится. В принципе, зерно правды в этом было, но я решил, что в таком вопросе надо посоветоваться с настоящим профессионалом. Поэтому, перед тем, как чиркнуть свое имя на листе пергамента, повешенном на доске в классе Трансфигурации, я задержался после урока, и с некоторой робостью приблизился к столу гриффиндорской деканши. То, что МакГонагалл не любила слизеринцев, ни для кого не было тайной, но я все равно оставался Хогвартсским студентом, а она — учителем, и обязана была ответить на вопросы, касающиеся учебы.
— Мистер Малфой? — удивленно подняла брови профессор, когда увидела меня. — Вы что-то хотели?
— Да, профессор, я хотел спросить вас… Насчет этого курса, по анимагии. — Для наглядности, я махнул рукой в сторону пергамента с именами, висящего где-то за моим правым плечом. — Я… Я хотел узнать, может ли какой-то… посторонний фактор повлиять на анимагическую форму мага? Ну, на то, какой она окажется? Я знаю, что это отражение внутренней сути человека, но… Ведь Патронус тоже, в какой-то степени, не так ли? У большинства анимагов формы Патронусов совпадают с их анимагической формой, но ведь Патронус иногда меняется… А Анимагическая форма измениться может?
— Хм, ваш интерес мне понятен, мистер Малфой, — кивнула МакГонагалл. — И… боюсь, вопрос ваш довольно сложен. Видите ли, анимагическая форма — я имею в виду форму волшебника, который уже успешно стал анимагом… иначе говоря, СФОРМИРОВАВШАЯСЯ анимагическая ипостась — это довольно устойчивое сочетание, куда более устойчивое, чем Патронус. Я никогда не слышала, чтоб изменилась форма анимага — она всегда остается той, которая возникла один раз, и меняется только очень незначительно, в соответствии с… внешними изменениями самого волшебника. Я имею в виду во-первых, возраст, ну и потерю конечностей или прочие травмы, оставляющие шрамы и прочие заметные следы. Но никак не вид животного. Видите ли, когда анимаг сформировался, его вид уже зависит не только от его внутренней сути, но и от других, более стабильных факторов — строения тела, массы, магической силы, наконец. Несмотря на всю схожесть, анимагическая форма и Патронус — все же разные вещи.
— Понимаю. И все же — чисто теоретически, как вы думаете, может ли что-то повлиять на… скажем, на формирование анимагической сущности мага? — продолжал настаивать я. МакГонагалл сочувственно посмотрела на меня.
— Боюсь, что да, — сказала она. — И, предупреждая ваш следующий вопрос — да, психологическая травма, подобная вашей, вполне может оказаться таким фактором. Именно поэтому трансфигурация не должна применяться в качестве наказания, как я говорила тогда профессору Грюму… То есть, человеку, который выдавал себя за него.
— О. То есть, даже если моя анимагическая форма изначально была иной, то теперь я обречен оказаться… тем, во что он меня превратил?
— Боюсь, что этого я точно знать не могу. Все зависит от вас и от вашего подсознания. Анимагическая форма человека — это то, кем он сам себя ощущает. В вашем же случае ваше подсознание может сыграть с вами злую шутку, и превратить вас в то, чем вы БОИТЕСЬ оказаться. В глубине души вы ведь представляли себе, что можете превратиться именно в… это животное? И подсознательно могли уже утвердить этот вариант для себя как единственно возможный. Так что в вашем положении я не советовала бы вам записываться на этот курс, если эта форма вам неприятна.
Я несколько минут стоял, опустив голову. Кем бы я ни был изначально, я обречен стать… грызуном, Гриндевальд бы его побрал! Ненавижу Грюма, или кто он там был. Ну а с другой стороны… Чем плохо быть мелким животным? Иногда это даже полезно… И потом, все-таки, хорек — не крыса. Мелкий, но хищник. А Блейз утверждала, что выглядел я тогда довольно мило… смешно, право слово! Естественно, мне хотелось бы стать каким-нибудь крупным животным, вроде какого-нибудь тигра или даже коня… Нет, лучше все-таки тигра. Но и в мелкой форме можно найти свои плюсы, какой бы она ни была отвратительной. Например, можно стать шпионом и натянуть нос крестному…
Мысль об анимагии прочно засела у меня в голове уже давно, и отказываться от своей мечты я не хотел. Выпрямившись, я поблагодарил МакГонагалл за консультацию, вытащил из сумки перо и, больше не думая, написал в конце списка свое имя. Кроме меня там числились Лаванда Браун, Энтони Голдстейн и Падма Патил. Ни Поттера, ни Грейнджер, ни Уизли. Блейз, помнится, говорила, что тоже хочет пойти на этот курс, но ее фамилии было что-то не видно. Профессор была удивлена моим решением, но, видно, поняла меня и спорить не стала.
Блейз все-таки тоже записалась на этот курс, хотя и пыталась отговорить МЕНЯ. С Поттером у нее дела шли ни шатко, ни валко — они, можно сказать, регулярно гуляли в лабиринте, вот только частота этих прогулок оставляла желать лучшего. А все потому, что количество домашних заданий росло в геометрической прогрессии, а к обычным урокам теперь добавились тренировки по квиддичу, а потом еще будут и дополнительные занятия по анимагии. С квиддичем дело вообще обстояли отчаянно: Поттер по-прежнему был капитаном Гриффиндорской команды, а меня назначили в этом году — предполагалось, что это станет апофеозом нашего соперничества. Однако если раньше оно было еще одним проявлением нашей вражды, то на сей раз мне хотелось просто честной игры. Уизли бы смеялся до колик, услышав от меня термин «честная игра», но это было так. Раньше мы все время норовили сжульничать — Поттер, конечно, не называл бы это жульничеством, но играть на Молнии против моего Нимбуса 2001 — как ни крути, заведомо несправедливо. Ну, я, конечно, тоже оказывался в подобном положении на втором курсе, но, все-таки, не до такой же степени! Одно дело — новая модель той же метлы, которая отличается на несколько характеристик, но все же они вполне способны конкурировать друг с другом. И другое — простая метла, пусть и неплохого качества, против гоночной международного класса. Помню, я с отчаяния даже схватился за это треклятую Молнию на матче, когда понял, что перегнать Поттера на Нимбусе не выйдет… мне было обидно до слез — ведь я выигрывал, и Поттер упустил бы снитч, если б не более быстрая метла! В этом не было его заслуги! И что же — мое поведение сочли нечестным приемом — подумать только! Ну естественно, сделай это кто-то из грффиндорцев, такое признали бы жестом отчаяния — в моем случае же, никто не увидел в этом ничего кроме подлости. Впрочем, в этом году я тоже обзавелся Молнией, и надеялся сыграть на равных — еще и потому, что раньше мне хотелось победить и унизить Поттера — а теперь просто померяться силами.
Кроме того, в конце ноября всем, кто еще не успел сдать его, предстояло сдать тест на аппарацию — летом его не провели из-за напряженной обстановки в стране и опасностью, исходящей от Волдеморта. Неудачникам, вроде Уизела, которые не сдали тест с первого раза, тоже давали второй шанс — интересно, а нам его дадут, если мы провалимся?
Начался октябрь, а с ним и занятия по анимагии. Когда-то я слышал от Северуса, что в свое время папаше Поттера с его компанией потребовалось аж три года, чтобы стать анимагами — но они-то были не то на втором, не то на третьем курсе, когда начинали, и потом, занимались тайком от всех, самостоятельно. Наш курс занимался под руководством профессора МакГонагалл, которая сама была анимагом, а кроме того, основы теории мы уже знали — все-таки, за семь лет хоть что-то да усвоилось. Поэтому, ожидалось, что семикурсники способны освоить все необходимое за учебный год. Впрочем, поначалу до этого было далеко — нужно было изучить детали, рассчитать свою собственную формулу превращения, провести необходимые исследования и наблюдения за собственным состоянием…
Однако, несмотря ни на что, проходящие месяцы были все так же бедны событиями. Мы учились, тренировались, и снова учились, с трудом выкраивая крохи времени на какую-никакую личную жизнь. Мой роман с Дафной развивался как обычно — пара свиданий, цветы-конфеты… в общем, уже на третьем свидании мы оказались в постели (если скамейку в лабиринте можно назвать постелью), и, честно говоря, не могу сказать, что я был очень впечатлен. Ну, в принципе, после Эмерельд и Сапфиры, трудно ожидать от обычной девушки чего-то сверхъестественного, особенно если не испытываешь к ней сильных чувств. Дафна, впрочем, казалось, понимала это. На удивление, она вела себя довольно нейтрально в те моменты, когда мы не встречались — не вешалась мне на шею, не лезла с поцелуями и нежностями, только здоровалась и мило улыбалась, если я оказывался поблизости, и охотно поддерживала разговор, если я обращался к ней. В общем и целом, такое положение вещей меня как нельзя более устраивало, так что разрывать отношения я пока не собирался, хотя и понимал, что долго так продолжаться не может, если я не хочу внушать ей ложных надежд.
В отношении Поттера тоже не предвиделось никаких сдвигов, хотя как мне показалось, он стал относиться ко мне более лояльно с тех пор, как начал гулять с Блейз в лабиринте. Расстраивало то, что он до сих пор не дозрел пригласить ее на настоящее свидание, или уж хотя бы на обычный поход в Хогсмид, который намечался на первые выходные октября. Но в пятницу, как раз перед этим, произошло нечто, коренным образом изменившее положение вещей.
Первой парой было сдвоенное Зельеварение. Мы готовили противоядие к очень сильному психотропному зелью, и все были предельно сосредоточенны, потому что состав и приготовление противоядия были очень сложными, и малейшая ошибка была чревата серьезными последствиями. В первый час варки вообще нельзя было отвлекаться от процесса — вовремя, с точностью до секунды, добавлять ингредиенты, помешивать, охлаждать, снова нагревать, и так далее. Краем глаза я посматривал, как работает Блейз рядом со мной, но у сестренки все шло прекрасно, и я успокоился — все-таки она недаром сдала СОВ на «превосходно».
Наконец, когда до конца сдвоенной пары оставалось уже не более получаса, мое зелье достигло той стадии, в которой должно было прокипеть с четверть часа на медленном огне. Я отрегулировал пламя под своим котлом, и, наконец, смог вздохнуть посвободнее. Отложив палочку на край стола, я вытер руки и нож специальной салфеткой, и стал неторопливо складывать все неиспользованные остатки по пузырькам и коробочкам для ингредиентов. И вдруг один из крокодильих глаз выскользнул у меня из-под пальцев и покатился по столу. Я попытался схватить его, однако склизкий комочек снова выскользнул (это вам не золотой снитч, который хоть и движется сам по себе, но на ощупь слегка шершавый, и хватать его довольно просто). Глаз крокодила укатился под парту, и я кинулся за ним — не то, чтобы он мне был так уж необходим, но во мне проснулся какой-то охотничий азарт, и поймать противную штучонку казалось делом чести. Глаз укатился назад, к парте Пэнси и Тео, однако я успел все-таки его схватить прежде, чем он докатился до них. Странно, но Пэнси почему-то стояла чуть ли не посреди прохода между рядами, а не за партой, как остальные. Я поднял голову — как раз вовремя, чтобы увидеть, как что-то, чего я не успел рассмотреть, (кажется это был какой-то небольшой сверток, вроде тех, в которые аптекари насыпают порошки) проплыло по воздуху, через оставшуюся часть прохода, направляемое чарами левитации, и мигом утонуло в котле Поттера. Лицо Пэнси, сосредоточенное, напряженное, не оставляло сомнений в том, что это именно она невербально левитировала в зелье Гарри лишний компонент. Жидкость забурлила, и на поверхности начали пузыриться красные пузыри, хотя само зелье, как и полагалось, было болотно-зеленого цвета. Я застыл, как был, согнувшись в три погибели, до ужаса неудобно изогнув шею, чтобы посмотреть на Поттера.
Гарри, который отвернулся всего на минуту, чтобы взять очередной ингредиент (он еще не дошел до той стадии, в которую вступило мое зелье), повернулся, и захлопал глазами, недоуменно глядя на происходящие с его варевом чудеса. Зелье в его котле забурлило сильнее, из лопающихся пузырей стал подниматься довольно едкий пар. Поттер, взяв в руку палочку, склонился к зелью — и тут на меня снизошло озарение. Чертова стерва Паркинсон наверняка подкинула ему в зелье порошок из толченой чешуи саламандры, который в сочетании с основными компонентами зелья дает просто убойный эффект. Еще секунда, и варево в котле Поттера — не взорвется, нет, однако выдаст такой выброс ядовитой жидкости, который окропит весь класс. В общем, мало никому не покажется.
У меня не оставалось времени. Гарри, склонившийся к котлу, пытаясь понять, в чем там дело, рисковал каждое мгновение получить заряд яда в лицо — а я не очень пока представлял себе его действие — то ли просто отравление, то ли что-то вроде ожога, как от кислоты, а может, и что еще похуже? А у меня не было даже палочки — она осталась лежать на парте, там, где я ее положил…
Родовая магия вскипела в жилах, откликаясь на призыв. Зелье Гарри бурлило вовсю, он встревожился и начал подаваться назад — но не успевал, я видел, что не успевал! Время словно замедлилось для меня, класс застыл, и в наступившей тишине я, распрямившись пружиной, в два длинных, скользящих шага преодолел расстояние между нами и плечом оттолкнул его в сторону. В то же мгновение зелье вскипело, и выплеснулось вверх фонтаном багрового пара и жидкости, бурлящих, как в адском котле. Я вскинул руки, закрывая лицо, и обнаженную кожу ладоней словно опалило открытое пламя — однако более серьезной боли я не почувствовал. Магия Рода по-прежнему ярилась в моей крови — наверное, именно она защитила меня от самого худшего. Я мог бы и исцелиться в ту же минуту, мог сделать так, чтобы никакие повреждения меня не коснулись, и после этого ядовитого фонтана я остался бы цел и невредим — но что-то во мне говорило, что, как ни крути, а это не самое мудрое решение. Выброс яда повредит всему классу, и даже если я останусь цел, что будет с Блейз? А с Северусом — он ведь не ожидает ничего такого, и хотя учительский стол стоит дальше, чем парты остальных учеников, яд может повредить и ему. И я решительно направил свою магию на другое.
Сила родовой магии Малфоев вновь выплеснулась из меня — но на сей раз, не замедляя время, а ограждая и сдерживая кипящее зелье, не давая ему и его парам окропить класс и запихивая их обратно в котел. «Надо понизить температуру, понизить температуру, чтобы не было пара и кипения» — стучала в голове единственная мысль. Ха! Легко сказать — «понизить температуру» — но ведь в зелье порошок из чешуи саламандры, а справиться с ее огнем не так-то просто, не говоря уже о том, что под котлом пламя тоже все еще горит!
Но Малфои не зря считались одним из самых могущественных волшебных семейств. Как ни ярилось пламя, заключенное в саламандровой чешуе, мне все-таки удалось преодолеть его. В запале я не обратил внимания на то, что огонь под котлом погас, и только потом сообразил, чьих это рук дело, увидев Грейнджер с палочкой в руке, которая смотрела на меня расширенными от ужаса глазами. Зелье в котле Поттера превратилось в лед, твердая поверхность была бугристой и покрытой пузырями, но, по крайней мере, опасность миновала.
Послышался чей-то сдавленный стон, и я с удивлением понял, что исходил он от Блейз. Я обернулся — сестренка закрыла рот ладонями, и смотрела на меня со странной смесью ужаса, восхищения и, почему-то, жалости. Я обвел взглядом остальных — вот странно, жалость и сопереживание были написаны на лицах почти вех девчонок, кроме белой как мел от ужаса Пэнси. Я недоуменно нахмурился, и вдруг почувствовал на своих плечах чьи-то сильные руки, которые мягко развернули меня и усадили на ближайший стул.
— Как ты, Драко? — спросил крестный, с тревогой вглядываясь мне в лицо. Да что с ними такое со всеми?
— Я… я в порядке, профессор, — сказал я, пытаясь привстать, но руки Северуса удержали меня на месте.
— Ты не чувствуешь боли? — спросил он. — Должно быть, у тебя шок. А ну, выпей это! — и он поднес к моим губам какой-то флакончик. Судя по запаху — обезболивающее. Но зачем, ведь мне и так не больно — да и что должно болеть? Впрочем, я доверял Снейпу, поэтому безропотно сделал глоток. Жидкость приятным теплом разлилась по телу, и я несколько пришел в себя.
— Что… — начал я, и тут осознание пришло — мои руки! Я ведь не стал их исцелять! Я взглянул на свои ладони… и мне захотелось упасть в обморок. Кожа местами покраснела и сморщилась, а кое-где вообще оплыла, подобно воску на свечке. В этих двух комках исковерканной плоти с трудом можно было признать человеческие кисти — а тем более мои аристократические музыкальные пальчики!
— Поттер! — резко позвал Снейп. — Живо, отведите мистера Малфоя в больничное крыло! Расскажите мадам Помфри, что случилось, и с чем именно вы напортачили в своем зелье! А с вами я разберусь позже!
— Это не он, — слабо вставил я, однако мой голос был почему-то тихим и безжизненным — даже я сам с трудом его услышал. Мне все еще не было больно — это, похоже, уже из-за зелья крестного, — но от того, что произошло с моими руками, меня охватила настоящая паника. Как, как это могло случиться, и сможет ли школьная медсестра исправить это? А если нет? Если они всегда останутся такими? Я Малфой, и к тому же слишком молод, чтобы иметь такие страшные, уродливые руки! И какой Волдеморт меня дернул сунуться спасать Поттера?!
Pov Гарри Поттера
Пока мы шли по коридору к Больничному крылу, я изо всех сил старался не думать о том, чего избежал, благодаря шагавшему рядом светловолосому слизеринцу. Одного взгляда на то, во что превратились руки Драко, было достаточно, чтобы неделю просыпаться в холодном поту и с дикими воплями ужаса — а если представить, во что превратилось бы мое лицо, даже если б я и выжил после такого (что более чем сомнительно…). Как ни крути, а Малфой спас мне жизнь. Да уж, вопрос еще, КАК он это сделал — никогда не видел подобной магии, а ведь у него даже палочки не было! Беспалочковую магию я видел до этого всего лишь раз, в исполнении Дамблдора — и то, это был довольно простой фокус с зажиганием и тушением свечей, а не мгновенная заморозка кипящего ключом зелья. И почему только оно вдруг так забурлило — ведь все шло хорошо, и я абсолютно уверен, что все делал по инструкции! С трудом верится, но заработанное «превосходно» от Снейпа подстегнуло куда лучше любых мечтаний о будущей профессии — подумать только, значит, я и правда что-то соображаю, раз даже сам Мастер Зелий счел меня достойным такой оценки! Я готов был прыгать от радости, и тогда же поклялся, что в лепешку расшибусь, но сделаю все, чтобы это «превосходно» было не последним. И сейчас я точно уверен, что просто не мог положить ничего такого, что могло вызвать похожий эффект. Да откуда — у меня и не было никаких горючих ингредиентов, я достал только то, что было нужно, разложил в правильном порядке, чтобы не отвлекаться потом, проверил все ТРИЖДЫ… Ну неоткуда в моем котле было взяться такому кипению, да и яду, если подумать, тоже… Я точно знаю — у меня все получалось! После того, как я всыпал толченые рога рогатой жабы, зелье приобрело именно такой болотно-зеленый цвет, как сказано в рецепте, и мне следовало дать ему потомиться на медленном огне, а потом добавить сок волчьей ягоды, который я и размешивал, когда начали происходить все эти странности…
Но, думай не думай, а факт остается фактом — зелье превратилось в смертельно опасную взрывную смесь, чуть не угробившую весь класс — и если бы не Малфой… А кстати, как он узнал, что происходит? Я не обращал внимания на то, чем занят Слизеринский принц, даже на Блейз не поглядывал, боясь испортить зелье, но мне почему-то показалось, что бросился он на меня не со своего места, и вообще, оттуда бы он просто элементарно не мог увидеть, что творится в моем котле. Я бросил взгляд на шагавшего рядом парня. Лицо Драко побелело — то ли от боли, то ли от шока — да уж, никакие зелья не смогут заглушить ТАКОЙ боли, уж я-то знаю… Мягкие губы Слизеринского Принца сжались в ниточку, а в глазах застыл ужас пополам с отчаянием. На лбу начали выступать капельки пота.
Полдороги из подземелий Драко еще хорохорился, бодрился, и утверждал, что вполне может идти сам, без посторонней помощи, однако я видел, что ему становилось все хуже, и в душе был рад, что Снейп отправил меня с ним, потому что моя помощь могла вполне понадобиться. Забавно — никогда не думал, что Малфой способен спасти меня. Ну то есть, не то, чтобы я совсем не предполагал, что как-нибудь возникнет ситуация, когда один из нас спасет другому жизнь, но всегда был уверен, что это буду я. Не знаю — может, это из-за отца. Мне всегда казалось, что наши отношения с Малфоем — это что-то наподобие того, что было у отца со Снейпом — ну, разве что, мы не подвешивали друг друга вниз головой и не снимали штаны, но я говорил себе, что просто у нас другие методы, вот и все. Мне лично поведение отца тогда казалось отвратительным, я сам вообще старался поменьше издеваться над кем бы то ни было — слишком сильны были детские воспоминания из начальной школы, когда Дадли и его дружки издевались надо МНОЙ. Я мог иногда пошутить, но не до такой же степени! А Малфой… Ну, полагаю, он был слишком воспитан для подобных забав — а может, слишком эстет, дабы получать удовольствие от вида чужого нижнего белья (девушки не в счет). Но все равно, мне казалось, что мы с ним относимся друг к другу очень похоже на то, как относились друг другу Снейп и мой отец. Ну и, естественно, мне казалось, что, как и отец, я мог бы как-нибудь из чистого благородства спасти жизнь Малфою… Хотя отец-то действовал не из благородства, а прикрывал очевидную глупость Сириуса… Ну, все равно, думая о себе, я все-таки предпочитал в качестве причины благородный порыв. Но чтоб меня спас Малфой? Конечно, я теперь знал, что то, что рассказала мне о нем Блейз, было чистой правдой (Дамблдор подтвердил, причем не без гордости). Но все равно — вот как прикажете вести себя с ТАКИМ Малфоем — который не издевается, не нарывается на драку, даже не грубит, лишь подшучивает иногда, почти беззлобно, как над одним из своих приятелей, а потом берет и спасает и не жизнь! А теперь идет рядом с независимым видом, словно его руки вовсе не напоминают реквизит из фильма ужасов.
Однако где-то на полпути выдержка начала изменять Малфою. Его лицо еще больше побелело, и я заметил, как он почти до крови прикусил нижнюю губу. Вот пижон хренов, ну какого… какого Волдеморта, спрашивается, выпендривается — да он уже на ногах с трудом держится! Ведь предлагал же ему опереться на мое плечо — так нет, мы ж аристократы, мы ж гордые! А ну как этот гордый аристократ сейчас в обморок грохнется — и что мне с ним делать посреди лестницы? Еще повезет, если не скатится вниз и шею себе не свернет в довершение всего!
Словно в подтверждение моих опасений, Малфой вдруг пошатнулся, делая очередной шаг по ступенькам, и инстинктивно потянулся рукой к перилам, чтобы удержаться на ногах. Ну все, мое терпение лопнуло! Я перехватил его руку за запястье, там, где оно не так пострадало, отчасти защищенное рукавом, перекинул ее через свою шею, буквально заставив Драко опереться на меня. Мда уж, надо признать, тащить таким образом Малфоя не в пример легче, чем Дадли…
— Что ты делаешь, Поттер, какого Салазарова василиска… — зашипел Малфой мне на ухо — похоже, на обычный возмущенный вопль сил уже не хватало. — Отпусти меня! — потребовал он, и если бы его голос не дрожал от сдерживаемой боли, это даже могло прозвучать убедительно.
— Не дури, Малфой, — посоветовал я невозмутимо, чуть ли не силком волоча его вверх по лестнице. — Ты уже еле на ногах стоишь — еще сверзишься с этой… чтоб ее, лестницы! Ай! — Проклятущая исчезающая ступенька!!! Ну почему, почему, почему нельзя было сделать нормальную лестницу, без всяких идиотских сюрпризов!!!??? Раньше это казалось мне просто забавным, но сейчас взбесило не на шутку! Неужели мало других способов развлечь студентов и приучить их не расслабляться!?
Малфой чудом удержался, чтобы не шагнуть следом, а вот моя нога провалилась сквозь иллюзорный камень, и я чуть не рухнул на лестницу, рискуя переломать все кости. Нет, ну это уж ни в какие ворота — хуже чем на 4 курсе, когда меня засек лже-Грюм и чуть не поймал Снейп, когда я возвращался из Ванны Старост, где разгадывал загадку Золотого Яйца для Турнира. Однако я не упал. Изуродованная рука Малфоя в мгновение ока соскользнула с моего плеча и легла на талию, вторая обхватила с другой стороны. Рывок — и я снова свободен, стою рядом с ним на нижней ступеньке. Оборачиваюсь, еще потрясенный и ошеломленный, но уже соображая, что надо поблагодарить…
Лицо Малфоя совсем рядом — почти белое, искаженное болью, глаза широко распахнуты, а во взгляде — адская боль. По подбородку с прокушенной губы течет тоненькая струйка крови, невероятно алая на этой белой коже… И прежде чем я успеваю хоть что-то сказать или сделать, руки Драко разжимаются и он медленно оседает вниз, на холодные каменные ступеньки.
Я еле успел подхватить его в последнюю секунду, плохо соображая, что мне делать. Интересно, а люди умирают от болевого шока? Если да, то Малфой может оказаться недалек от этого. Слизеринец, закрыв глаза, помотал головой, и с закушенных губ сорвался едва слышный стон. Мерлин и Моргана, только бы успеть!
— Тише, тише, Драко, тише! — успокаивающе бормотал я, перехватывая его так, чтобы мы могли двигаться. — Потерпи, я быстро, я сейчас! Я… Сейчас, мы уже скоро дойдем. Мадам Помфри обязательно тебе поможет, вот увидишь! — все равно, что именно говорить, слизеринец сейчас в таком состоянии, что вряд ли поймет слова — главное ласковая, успокаивающая интонация. — Потерпи, мой хороший, я знаю, ты сильный, ты справишься… Ну вот, молодец, держись, держись за меня… Идем, осталось совсем немного! Ну потерпи, прошу тебя, потерпи, хороший мой мальчик… молодец, потерпи еще немножечко…
Малфой, и правда, наверное, был в полубессознательном состоянии, потому как будь он в полном уме, он бы не потерпел подобных нежностей, да еще от меня! Но сейчас он только кое-как ковылял, повиснув на мне почти всем весом, и еле переставляя ноги — глаза, по прежнему, полузакрыты, а губы закушены до крови. Никогда еще путь до больницы не казался мне таким длинным. Вот конец лестницы — ой, как далеко еще! Коридор, который обычно мы пробегали за пару секунд, казалось, растянулся в длину просто неимоверно — я мог бы поклясться, что мы брели до двери в конце него годы, и мое сердце замирало от страха — а сколько еще выдержит Малфой, прежде чем совсем сломается?
Однако я недооценил его выносливость. К концу пути Драко, кажется, даже слегка оклемался — шаги его стали тверже, и он уже не висел на мне всем телом, а только опирался на мое плечо. Ну, вот и благословенная дверь! Распахнув ее, я буквально ввалился в больничное крыло — пациентов, к счастью, не было, так что можно было не бояться потревожить покой какого-нибудь больного, — однако и медсестры тоже что-то не наблюдалось.
— Мадам Помфри! — завопил я, осторожно усаживая Малфоя на ближайшую койку. Драко тяжело дышал, однако, по-видимому, уже немного пришел в себя — он не рухнул на кровать мешком, лишь осторожно откинул голову, рукавом вытирая с подбородка уже начавшую засыхать кровь. Медсестра практически выбежала из кабинета в другом конце больничной палаты, держа наготове палочку.
— Что? Что случилось? Мистер Поттер, мистер Малфой! Что — неужели снова драка? Ну как не стыдно, вы ведь уже совсем взрослые люди… — закудахтала она, подбегая к кровати.
— Мы не дрались! — воскликнул я. — Произошел несчастный случай на уроке зелья, и… У Драко пострадали руки. Пожалуйста, мадам Помфри, сделайте что-нибудь! Помогите ему! — я и сам не осознавал, как странно звучат мои слова в отношении Малфоя, пока не увидел ошеломленный взгляд медсестры. В самом деле, я мог так переживать за Рона или Гермиону, но никак не за Слизеринского Принца!
Ну, впрочем, свое дело мадам Помфри знала в совершенстве. Несмотря на удивление, она мгновенно переключила внимание на откинувшегося на подушку Драко, и охнула при виде его рук.
— Вы ведь поможете ему? — с надеждой спросил я, пока она палочкой закатывала ему рукава, чтобы увидеть, насколько тяжелы повреждения на предплечьях.
— Я сделаю все, что в моих силах, Гарри, — отозвалась она, призывая заклинанием из открытого шкафчика рядом с ее кабинетом бесчисленное количество флакончиков и коробочек. — Я понимаю, тебе нужно вернуться на урок, но уверена, профессор Снейп не будет возражать, если ты чуточку задержишься и поможешь мне?
— О, ну конечно! — поспешно согласился я, думая, что все равно не ушел бы, даже если б твердо знал, что Снейп будет в бешенстве.
— Вот и хорошо. Что это было за зелье, Гарри?
— Освобождающее из-под власти Зелья контроля, — отозвался я, и быстро перечислили ингредиенты, как помнил. Мадам кивнула, и нахмурилась
— Хорошо бы еще понять, что вызвало проблему… — сказала она. — Ты уверен., что не уронил и не положил в котел ничего лишнего?
— Я точно помню, я все делал как надо. Когда я отворачивался, зелье было в точности как сказано в учебнике — а когда повернулся обратно, уже пузырилось красными пузырями…
— Красными, хм… Профессору Снейпу следовало прийти самому, чтобы помочь мне со всем разобраться1– проворчала она, откупоривая большую бутыль, и наливая две трети стакана прозрачной зеленоватой жидкости, приятно пахнущей лимоном и мятой. «Зелье для устранения боли при ожогах жидкостями и других наружных травмах, связанных с зельями» — прочел я на этикетке.
— Эээ… Профессор Снейп давал ему какое-то обезболивающее, — предупредил я. Мадам кивнула, и, достав из коробочки свернутый крохотный бумажный конвертик, открыла его, и высыпала в стакан несколько иссиня-черных крупинок. Взяв узкую стеклянную лопатку, она помешала зелье, которое зашипело, как растворимый аспирин, а потом приобрело красивый зеленовато-бирюзовый оттенок. Медсестра приподняла голову Малфоя, бессильно откинутую на подушку, и прижала край стакана к его губам. Драко послушно выпил зелье, не открывая глаз, и тут же опустил голову назад, на подушку. Его дыхание все еще было тяжелым, а лицо — белым от боли и шока, однако зелье мадам Помфри подействовало довольно быстро — я почти сразу увидел, как слизеринец немного расслабился и вздохнул свободнее, а вертикальная морщинка между его бровями разгладилась.
— Хм… — вздохнула медсестра, взмахом палочки отправив стакан куда-то назад, к своему кабинету (наверное, в мойку для использованной посуды). Затем она призвала небольшую миску из шкафчика, поставила ее на столик в ногах кровати, и принялась сосредоточено смешивать еще какие-то препараты. — Значит, ты не знаешь, что вызвало такую необычную реакцию твоего зелья? — спросила она.
— Порошок толченой чешуи саламандры, — сказал хриплый голос. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Глаза Малфоя все еще были закрыты, но ему уже явно стало намного лучше. Открыв глаза, он посмотрел сначала на мадам Помфри, потом на меня. — У меня укатился глаз крокодила, и пока я его подбирал, я видел как кто-то левитировал тебе в котел небольшой сверток. Не знаю точно, кто, но почти уверен, что это Пэнси. Правда, доказательств у меня нет.
— Но… Но если ты не видел, что было в свертке, откуда ты знаешь…
— Логика, Поттер, — устало сказал Малфой. Он по-прежнему был страшно бледен, почти не отличаясь цветом лица от белой наволочки своей подушки, однако взгляд приобрел свою обычную цепкую остроту. — Твое зелье кипело, значит это был какой-то ингредиент, связанный с огнем. Если помнишь, никакие части саламандры не могут мирно взаимодействовать с рогатыми жабами — а в зелье были и желчь, и порошок из рогов, и даже сушеная жабья кожа.
— Я жабью кожу еще не клал! — запротестовал я, но Драко только усмехнулся.
— Ну слава Мерлину! — фыркнул он. — Если бы ты успел ее положить, реакция была бы еще сильнее. А тогда весь класс в лучшем случае попал бы сюда в полном составе, и со Снейпом во главе.
— А в худшем? — поинтересовался я.
— А в худшем — сразу на кладбище, — отозвался Малфой с непробиваемой невозмутимостью. — Одного не пойму — на что рассчитывал тот, кто тебе эту дрянь подбросил? Ведь его, или ее, накрыло бы вместе со всеми. Значит, то ли по глупости, то ли имела козырь в рукаве…
— И все равно, почему ты думаешь, что это был именно порошок чешуи? Это могло быть что угодно другое! — заупрямился я. — Желчь, кровь, толченые кости… Что угодно!
— Это был сверток, — все так же невозмутимо отбрил Малфой. — А значит, это не кровь и не желчь — они были бы в пузырьке. А толченые кости растворяются медленнее, зато действуют сильнее — твой котел разнесло бы вдребезги, будь это они. Целиковая чешуя тоже растворяется медленнее, и потом…
— Ладно, ладно, я понял! — вздохнул я. — Ты прав. Но почему ты думаешь, что это сделала Пэнси?
— Попрошу оставить свои догадки-разгадки на потом, — сердито сказала мадам Помфри, призвав откуда-то небольшой тазик и наполнив его бесцветной жидкостью, похожей на воду, но издающей резкий неприятный запах, какой часто бывает в магловских аптеках.
Драко скривился, но безропотно позволил медсестре окунуть в жидкость его изуродованные ладони. Я с удивлением увидел, как начинает спадать опухоль и выравнивается кожа, возвращаясь на место. Малфой морщился и сдавлено шипел сквозь зубы, однако мне казалось, что ему скорее просто неприятно, чем больно. Через несколько минут мадам Помфри начала медленно водить своей палочкой над поверхностью жидкости, шепча какие-то целительные заклинания, видно, чтобы облегчить и ускорить процесс. Я заворожено наблюдал, как исцеляются кисти Малфоя, и приобретают почти нормальный вид. Наконец мадам опустила палочку, и сказала Драко вынимать руки. Высушив их заклинанием, она взяла миску со смешанными препаратами, которые готовила во время нашего разговора, и осторожно стала наносить на все еще красные и воспаленные ладони Малфоя белую мазь, сильно пахнущую травами. Наложив густой слой, медсестра пробормотала новое заклятие, чтобы создать своего рода защитную оболочку для лекарства, а потом сверху наложила бинты — благодаря ее заклятию, мазь не впиталась в них, а осталась на руках, продолжая оказывать свое действие.
— Ну вот, мистер Малфой, на сегодня, полагаю, это максимум того, что можно сделать. Мазь снимет воспаление и оттянет остатки яда, который проник вам в кровь. Но боюсь, некоторое время вам придется побыть здесь. Яд есть яд — вам еще станет плохо, поверьте мне, хотя я, конечно, приму меры, чтобы по возможности облегчить ваше положение. Помните — сразу зовите меня, если почувствуете какие-то изменения в своем состоянии. А теперь вам лучше переодеться в пижаму и постараться немного поспать — вам необходимо набираться сил. Гарри, ты не поможешь Драко переодеться? — обратилась она ко мне, задвигая ширму вокруг кровати и направляясь в свой кабинет, прихватив свой запас зелий и прочих притираний и порошков.
Ну естественно, я помог! Малфой, правда, шипел и ругался, утверждая, что вполне способен и сам — но с забинтованными руками с застежками, пуговицами и прочим не очень-то повозишься, так что ему волей-неволей пришлось смириться с необходимостью принять мою помощь. Признаться, мне никогда не приходилось раньше раздевать и одевать другого парня, но к счастью, я так сосредоточился на том, чтобы справиться и не причинить ему неудобства, что почти забыл про смущение. В середине прошлого года Симус завел как-то разговор о геях и однополых связях, однако меня подобная перспектива не заинтересовала, не интересовала она меня и сейчас. Одно утешение — кажется, Малфоя тоже, судя по тому, что он стоял со скучающим видом, без малейших признаков возбуждения. Застегнув последнюю пуговицу на его пижамной рубашке, я с облегчением отступил в сторону. Драко кивком поблагодарил меня и забрался на кровать, вытянувшись во весь рост и блаженно поводя плечами. Я поборол желание подоткнуть ему одеяло, подумав, что вовсе не хочу выглядеть как наседка. Даже странно, что я испытывал по отношению к нему такую искреннюю благодарность — вообще-то, наверное, раньше я стал бы пытаться найти оправдание тому, чтобы отказаться от этого и обвинить его в чем-нибудь…
Вернувшаяся мадам Помфри выпроводила меня — пациенту был нужен покой, хотя, на самом деле, мое присутствие Драко совсем не мешало — он уже блаженно посапывал в подушку, и его лицо немного порозовело, по крайней мере, больше не сливаясь по цвету с наволочкой. Я вышел из палаты, чувствуя себя так, словно с моей души свалился тяжкий груз — все-таки, он не остался обезображенным навеки! Это было бы ужасно, несмотря на всю мою неприязнь к…
Я застыл, хлопая глазами, когда вдруг осознал, что слово «неприязнь» подумал по привычке. А на самом деле, что я чувствовал? Мог ли я продолжать относиться к Малфою по-прежнему — теперь, после того, что узнал о нем, и после того, что он для меня сделал? Я привык считать его врагом и чуть ли не злодеем, но что действительно плохого он сделал? Ссорился со мной? Но это неудивительно — он был обижен, что я не принял его дружбу тогда, перед первым курсом. Обзывал Гермиону грязнокровкой? Да, но… по сути, для него это едва ли было оскорблением — просто констатацией факта. И потом, мы ведь были врагами, и она принадлежала к нашему лагерю… К тому же он с шестого курса ее так не называл. Что же еще? Та история с Клювокрылом? Драко сам пострадал из-за своей же глупости, а все остальное — суд, приговор и прочее, — было делом рук Люциуса. Да по справедливости, можно ли даже и старшего Малфоя винить в этом? Это для нас все выглядело ужасно и несправедливо, потому что причиняло боль Хагриду. А если взглянуть с другой стороны — Люциус просто защищал своего сына. Гиппогрифы удивительно верны тем, к кому привязываются — например, тот же Клювокрыл долго горевал после смерти Сириуса, и даже возвращение в Хогвартс его не радовало по-первости… Но увы, обратное тоже верно — они превосходно запоминают обидчиков. Где гарантия, что свободно разгуливающий вокруг Хогвартса гиппогрниф не мог бы наткнуться как-нибудь на Драко еще раз? Тогда дело раной на руке могло не ограничиться… Конечно, сейчас вероятность этого уже мала — Клювокрыл очень умное, но все-таки животное, и память у него не настолько хороша, чтобы запомнить не столь уж и серьезную обиду — а ведь по сути Малфой, конечно, обидел его, но не так чтобы уж чересчур. А ума у гиппогрифа не настолько много, чтобы связать то происшествие и последующие злоключения, от которых, честно говоря, больше переживал Хагрид, чем он сам. К тому же, за прошедшие годы Драко вырос и изменился, и если у него хватит ума при встрече повести себя вежливо, то все может и обойтись. Но тогда, в тот год, когда воспоминания были свежи, это было очень, очень опасно! И Люциус это хорошо понимал — куда лучше, чем любой из нас. Да и вообще, честно говоря, Малфою от нас доставалось не меньше, а то и больше — постоянные проигрыши в квиддич, отстранение его отца от должности в попечительском совете, несочетаемые заклятия в конце 4-го курса, превращение в слизняка — в конце пятого…
«Да ты что, Гарри, ты послушай себя! Оправдываешь Малфоев! Что с тобой случилось?» — завопил в голове голос Рона. Я грустно усмехнулся. Вот именно что — случилось. Я вырос. Повзрослел. Перестал идеализировать то, что происходит вокруг, осознал, что мир не делится на хороших людей и Пожирателей Смерти — ох, как это пытался втолковать мне Сириус в свое время! «Ох, Сириус… А ведь Малфой твой племянник…», подумалось мне. Двоюродный, если я правильно помню гобелен в доме на площади Гриммо. И с Тонкс они кузены. Правда, вряд ли Малфой признает ее родственницей, но все равно — кровь не водица, так что должно же в нем быть хоть что-то хорошее! Я тут же горько усмехнулся. «Что-то хорошее»! Парень всего лишь в шестнадцатилетнем возрасте выкинул из своего дома Волдеморта с его Пожирателями, перешел на сторону тех, кого презирал, потому что счел их правыми, и еще — не забывай, Гарри Поттер! — он только что спас тебе жизнь, а ты еще ищешь в нем «что-то хорошее»? Мне стало стыдно. Да уж, хотелось бы мне надеяться, что если придет нужда, я найду в себе силы поступить хоть вполовину так же мужественно, как этот избалованный и вредный мальчишка, пять лет не дававший мне жить спокойно.
— Гарри! — окликнула меня Гермиона, когда я уже спускался на лестничный пролет второго этажа. Она, видимо, прошла коротким путем, потому что смотрела на меня с платформы третьего. Подождав, пока лестница поменяет направление, чтобы я мог добраться до нее, я присоединился к Гермионе. — Урок закончился, вот твоя сумка. Снейп в ярости — он велел мне передать тебе, чтобы ты обязательно зашел к нему на этой паре. У него урок у третьего курса, но он сказал, что ради такого случая готов пожертвовать даже этим. Гарри, Гарри, что же ты наделал? Как ты мог так ошибиться с этим зельем?
— Что? — возмутился я. — Это не я, Гермиона! Малфой сказал, он видел, как кто-то левитировал мне в котел сверток с толченой чешуей саламандры!
— МАЛФОЙ так сказал? — изумленно подняла брови Гермиона. — С чего бы ему это надо?
— Ну, наверное, потому что так оно и было, — пожал я плечами. Она кивнула.
— Рон с ума сойдет, если узнает, что Малфой тебя спас, — сказала Гермиона. — Кстати, как он?
— Ничего, ему лучше. Мадам Помфри хорошо знает свое дело, — отозвался я, чувствуя какой-то странный холодок, пробежавший между нами.
Эта ее фраза — «Рон с ума сойдет, если узнает»… Что значит «если»? Она что, считает, что он не должен об этом знать? Но шило в мешке не утаишь, да и потом, Рону тоже пора взрослеть — сколько можно кидаться на Малфоя при каждом удобном и неудобном случае, хотя он нам давно уже не враг?
— Ладно, пойду к Снейпу. Чем скорее отвяжусь от него — тем лучше, — мрачно сказал я. — Увидимся на обеде.
— Хорошо, — кивнула Гермиона. — Удачи.
— Спасибо, — кивнул я, нехотя снова волочась в подземелья. Да уж, пытаться что-то втолковать разъяренному Снейпу — это тот еще фокус… Гиблое дело, проще говоря. Интересно, он меня сразу заавадит, или придумает что-нибудь похуже? За непростительные, конечно, сажают в Азкабан, но, во-первых, он сошлется на состояние аффекта, а во вторых, это же Снейп! Пытаться его посадить бесполезно — все равно открутится… (прим. автора — скажет, апельсины приносил:-)).
В общем, идти в подземелья не хотелось совершенно, но выслушивать то, что имел мне сказать Мастер Зелий, в присутствии третьего курса хотелось еще меньше, так что медлить не стоило. До конца перемены оставалось десять минут — маловероятно, что уложимся, но попробовать стоит. Добравшись до двери, я нехотя постучал, и услышав «войдите» открыл дверь.
— Простите, профессор Снейп, Гермиона сказала, что вы хотели меня видеть… — пробормотал я. Снейп, с кем-то, видно беседовавший через камин, и теперь отряхивающий мантию, при виде меня сузил глаза.
— По-оттер… — зашипел он так, что сама Нагайна удавилась бы на собственном хвосте от зависти. — Так-так… Будущая надежда всея Аврората. Ну, входите. Присаживайтесь. Посмотрим, достаточно ли у вас логического мышления для работы, которую вы себе избрали… Или собираетесь избрать.
— Эээ… Я… — я попытался придумать достойный ответ, но как назло, ничего не лезло в голову. Я прошел по проходу между рядами и сел за первую парту. Снейп уселся за свой стол и вперил в меня взгляд своих черных глаз.
— Ну-сс, Поттер, и какие будут соображения? — спросил он.
— Сэр? — переспросил я. — Вы не моги бы уточнить, что вы имеете в виду?
— Ну естественно, — фыркнул он. — Я имею в виду ваше зелье, Поттер! У вас есть представления о том, почему оно взбунтовалось?
— Эммм… Да, сэр. — ответил я. Снейп вопросительно поднял брови. — Зелье вскипело из-за того, что кто-то левитировал туда порошок из толченой чешуи саламандры.
— Вот как. И почему вы полагаете, что это был именно этот ингредиент? — поинтересовался он.
— Потому, сэр, что… — я дословно повторил ответ Малфоя. К концу ответа вид у профессора стал чуточку менее язвительный, однако когда я закончил, он мрачно усмехнулся.
— И вы сами додумались до столь блестящих выводов, Поттер? — ехидно спросил он. Я вспыхнул и опустил взгляд. А с другой стороны — чего мне бояться? — я ведь не утверждал, что это все мои выводы, и это не домашнее задание, и не контрольная работа, которую я должен сделать сам!
— Нет, сэр, — ответил я, прямо глядя в лицо Снейпу. — Это вообще не мои выводы. Это слова Драко Малфоя.
— Вот как, — вопреки всему, Снейп почему-то выглядел довольным. — Ну что ж, хорошо уже то, что вы не присваиваете себе чужие заслуги. Ладно, Поттер — можете идти.
— Идти? — опешил я. — А как же… Вы что, верите, что это не я виноват в том, что произошло с моим зельем?
— А у меня есть причины вам не верить, Поттер? — с усмешкой отозвался Снейп. — Хорошо, извольте — во-первых, мне кажется, вы уже достаточно повзрослели, чтобы не размениваться на подобные шалости. Во-вторых, вы за этот год дали мне надежду, что достаточно углубились в предмет, чтобы понимать, к чему приведет добавление такого ингредиента. Вы не похожи на самоубийцу, равно как и на человека, способного угробить полдюжины своих товарищей по классу, не говоря уже о вашей подруге мисс Грейнджер, или о мисс Забини, к которой вы, кажется, питаете нежные чувства. — У меня отвисла челюсть. Откуда этот сальноволосый… — шпион! — знает о моих чувствах к Блейз? Легилименцией, что ли, опять исподтишка балуется? — Ну и в-третьих, среди ВАШИХ компонентов для зелий, которые вы принесли на урок, порошка из чешуи саламандры не было — значит, вы не могли уронить его в зелье, или положить туда по ошибке. С вас довольно причин, или вы хотите еще?
— Да… то есть нет, сэр. — пролепетал я. — Ну, я пойду с вашего позволения?
— Идите, Поттер, — фыркнул Снейп, вытаскивая из стола пачку работ, и прекращая меня замечать. Я поспешил к двери, и, выскочив, прислонился спиной к стене возле кабинета. Фу-ухх!!!!
Переводя дух, я поймал себя на том, что не могу сдержать улыбки — неужели мои отношения со Снейпом налаживаются? Он, конечно, порой еще язвит в мой адрес, но все-таки, он ведь сейчас практически похвалил меня! Мерлин, куда катится мир!? Малфой спасает мне жизнь, Снейп высказывает похвалу…
— Гарри! — знакомый голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Я обернулся — в двух шагах от меня стояла Блейз, нервно теребя край мантии. Ее глаза были покрасневшими, словно она долго плакала, припухшие губы дрожали. Едва понимая, что делаю, повинуясь порыву, я шагнул вперед и крепко обнял ее. Девушка не отстранилась и не сделала попытки освободиться — она уткнулась лбом мне в плечо, и я почувствовал, что она дрожит.
— Чшшш, все хорошо, — сказал я, погладив ее пышные рыжие локоны. Блейз, всхлипнув, помотала головой.
— Как он? — спросила она. Я вздохнул.
— Он поправится, — ответил я ей, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть в ее лицо. — Мадам Помфри дала ему обезболивающее, и… В общем, полечила его руки, так что они уже стали выглядеть намного лучше. Она сказала, что от яда могут еще проявиться какие-нибудь отрицательные симптомы, но ничего такого, с чем бы она не справилась. Так что через несколько дней с ним все будет в порядке.
— Слава Мерлину! — выдохнула Блейз, и вдруг прильнула ко мне, положив голову на мое плечо. В первый момент я опешил от неожиданности, но какая-то часть моей натуры — уж не слизеринская ли? — заставила меня просто чуть крепче сомкнуть руки у нее за спиной и прижать ее к себе. Не знаю, сколько мы так стояли, но думаю, недолго. За поворотом послышались шаги — третий курс шел на урок Зельеварения, и Блейз поспешно отодвинулась. Я неохотно выпустил ее. — Как думаешь, мне позволят его навестить?
— Думаю, лучше попозже, — отозвался я, мрачнея. Конечно, я понимал, что она просто беспокоится — я бы тоже беспокоился, попади в больницу Рон или Гермиона, и торопился бы своими глазами убедиться, что с ними все в порядке, но все равно, в душе вскипела необъяснимая ревность. — Мадам Помфри сказала, что ему нужно поспать и набраться сил, так что наверное, сейчас пока не разрешит его беспокоить.
— Хорошо, — кивнула она со вздохом. — А ты сейчас… У тебя сейчас нет занятий?
— Нет, — отозвался я. — До обеда у нас окно.
— Может, пройдемся? — предложила Блейз. Я кивнул — в прошедшую среду мы собирались побродить по лабиринту, как всегда, но проливной дождь загнал нас под крышу. Правда, сегодня я на свободной паре собирался наведаться к Хагриду, у которого тоже сейчас урока не было, но ничего, к нему я еще смогу заглянуть попозже сегодня, или на выходных. Погода, правда, сегодня тоже не ахти какая, но, по крайней мере, дождя нет — только туман.
Но прогулки не получилось. Когда мы пересекали холл, направляясь к дверям, меня окликнул выскочивший из бокового прохода Рон. Увидев Блейз он нахмурился и, так сказать, «воспылал праведным гневом».
— Гарри, какого лешего рядом с тобой делает эта слизеринская змея? — заорал он. — Пошла вон, Забини, и не попадайся мне на глаза, пока я не снял с тебя баллы!
— Фу. Как грубо, — высокомерно фыркнула Блейз, и в тот момент действительно было хорошо видно, что она воспитывалась в доме Малфоев — тот же презрительный взгляд, даже интонация такая же, как у Драко, и голову она вскинула совсем так же, как он. — Неужели в Гриффиндоре не учат хорошим манерам? — презрительно бросила Слизеринская Принцесса, однако тут же, чуточку смутившись, уже мягче посмотрела на меня. — Впрочем, по тебе этого не скажешь, Гарри, так что думаю, виноват не факультет… И как это такого как ты, Уизли, назначили старостой?
— Минус… — начал было Рон, скривившись от тщетной попытки сдержать злость, Однако Блейз оборвала его:
— О, я тебя умоляю, Уизли, это никто не сочтет нарушением, и тебе еще влетит за незаконное снятие баллов — даже ты не настолько туп, чтобы не понимать этого! Гарри, извини, погуляем в другой раз, — сказала она мне, и развернувшись так, что ее длинные волосы взметнулись за ней огненным шлейфом, быстрым шагом направилась к лестнице. Я с трудом подавил желание бросится следом за ней, и вместо этого повернулся к Рону.
— Ну и зачем тебе понадобилось влезать? — сердито спросил я. Рон захлопал глазами.
— Ты что, Гарри? — воскликнул он совершенно искренне. — Я думал, она какую-то гадость замыслила! Ну… Признайся, она ведь как-то тебя заставила пойти с ней? Что она делала — шантажировала тебя, или угрожала?
— Господи, Рон, что за чушь! — возмутился я. — Блейз просто хотела узнать, как там Малфой, он пострадал на зельях и я отводил его в больничное крыло, вот и все.
— Хорек пострадал на зельях? — по лицу Рона расплылась улыбка. — Что он сделал, взорвал свой котел? А еще «превосходно» получил, — злорадно хихикнул он, однако, увидев мое лицо, посерьезнел. — Да что с тобой, Гарри?
— Он… Ты не поверишь, Рон. Он мне жизнь спас, — сказал я.
— МАЛФОЙ? — опешил мой друг. — Малфой спас тебе жизнь? Ты бредишь, Гарри! — он протянул руку, чтобы потрогать мой лоб.
— Я в порядке! — резко сказал я, отдергиваясь. — Рон, тебя там не было!
Спеша, сбиваясь и горячась, я рассказал другу то, что произошло на зельях. Однако, как я ни старался, Рона это не особенно впечатлило. Он нахмурился, выслушав меня, и упрямо помотал головой.
— Знаешь, Гарри, не верю я в добрые намерения слизеринцев, — сказал он. — Все они заодно, если хочешь знать мое мнение. Ну посмотри — по словам Малфоя, порошок тебе подкинула Паркинсон. Все знают, что она от него без ума, и сделает все, что он ей ни прикажет. Наверняка она сделала это по его указке.
— Теперь уже ты бредишь, — фыркнул я. — На кой ляд это Малфою — думаешь, ему просто надоели собственные руки?
— Ты сам сказал, мадам Помфри в два счета приведет его в норму. Поди плохо — поваляться в постели пару деньков? Говорю тебе — это его расчет! Малфой сечет в зельях как никто, значит, четко знал, что класть в твой котел, чтобы он мог с этим справиться! И смотри-ка, как хорошо все получается — хорек спасает тебя, вся вина сваливается на Паркинсон, но поскольку доказать это невозможно — проверка ее палочки «приори инкантатем» ничего не даст, — все знают, что она всегда левитацией собирает свои вещи после урока. А по «Приори» один сверток с порошком отличить от другого невозможно. Следовательно, и доказательств нет, так что она не пострадает. Ты, в благодарность за спасение, проникаешься к Малфою доверием, и тут же к тебе начинает подъезжать Забини, вся такая разнесчастная — «ах, моего хорька отправили в больницу, потому что он спас тебя, Гарри! Пойдем погуляем, ты мне все расскажешь про него, как он и что с ним!» — тоненьким голоском пропищал он, изображая девушку. — Ты идешь с ней — и пожалуйста, получайте Гарри Поттера на блюдечке с голубой каемочкой! Кто знает, куда она тебя заведет? В такой туман прямо за углом может сидеть толпа Пожирателей, которые только и ждут твоего появления!
— Пожиратели не могут войти на территорию Хогвартса, Рон, — возразил я. — И потом, Блейз не звала меня пройтись — это была моя идея! — я запнулся. Вообще-то, идея была как раз ее… Но все равно, я не мог и мысли допустить, что Блейз собиралась сдать меня Пожирателям, или причинить мне какой бы то ни было вред. — И потом, Дамблдор сказал, Малфой на нашей стороне.
— Да ну, — скривился Рон. — говори что хочешь, Гарри, я в это не верю. По-моему, хорек прикидывается.
— Рон, но не мог же он обвести вокруг пальца Дамблдора!
— Хе, ты прав, у Малфоя мозгов не хватит. Но все равно, я не очень-то верю в его подвиги. Понарассказывал, небось, с три короба. Ну как он мог, по-твоему, выгнать из своего дома Волдеморта?
— Родовая магия… — начал было я, но Рон закатил глаза. Родовая магия была его больной темой.
— Ой, не смеши, Гарри! — воскликнул он. — Чушь полнейшая эта родовая магия! Не верю я, что есть что-то, что делает хорька могучим магом!
— Ты просто не видел, что было сегодня на зельях — он ведь сдержал выплеск яда, и даже без палочки! — возразил я, но Рон только снова презрительно фыркнул.
— А ты уверен, что пара его дружков не сделала за него невербально всю работу, пока он театрально отталкивал тебя от котла и все прочее? — презрительно сказал он. Я почувствовал, как во мне закипает гнев. Подозрения Рона начали меня бесить — он не желал видеть очевидных вещей, и все из-за того, что отказывался признать хоть сколько-нибудь серьезной родовую магию, и ни в какую не хотел допустить и мысли о том, что слизеринцы могут не быть злодеями.
— Тебя там не было, — повторил я. — И перестань уже обвинять Малфоя во всех смертных грехах, Рон. Неужели ты не допускаешь, что Драко изменился?
— Знаешь, Гарри, — Рон холодно посмотрел на меня, — Мне кажется, ты слишком уж его защищаешь. На твоем месте, я бы не пытался подружиться с Малфоем и клеиться к Забини, а скорее доверился бы своим НАСТОЯЩИМ друзьям, которые знают, что для тебя лучше. Но ты, видно, решил пустить нас по боку? Что ж, ладно. С этого момента можешь сам решать, кому верить, а кому нет — но знай, когда окажется, что ты ошибался, может быть уже поздно.
— Рон, я тебя не понимаю. По-твоему, я идиот, который не может отличить правду от лжи? И что это значит — «друзья знают, что для меня лучше»? Я никогда не думал, что быть твоим другом — значит бегать как собачонка за тобой и есть из твоих рук! У тебя нет права решать за меня, что для меня лучше! У меня своя голова на плечах — и если даже я совершу ошибку, это будет МОЯ ошибка, понимаешь? — вскипел я.
— Твоя ошибка может стоить нам всем жизни, придурок! — крикнул Рон, тоже распаляясь. — Только потому, что ты уперся в своего драгоценного Малфоя, и не хочешь понимать очевидных вещей!
— Для кого очевидных? — заорал я. — И это не я уперся в Малфоя — это ты так упиваешься своей ненавистью к нему, что не хочешь видеть дальше своего носа! И это только из-за того, что он слизеринец? Слизерин не Зло, Рональд!
— Волдеморт был выпускником Слизерина! Люциус Малфой был выпускником Слизерина! Тебе мало? Беллатрисса Лестрейндж! Сн… — он запнулся: проорать фамилию Снейпа как одного из воплощений Зла было бы слишком.
— И что с того? Яксли и Долохов — выпускники Рейвенкло, — резко возразил я. — И Барти Крауч младший тоже — да, тот самый, благодаря которому я попал на кладбище, прямо в лапы Волдеморту! И кстати, обряд, если помнишь, проводил милейший Питер Петтигрю — выпускник Гриффиндора! Который не погнушался выдать Волдеморту моих родителей! И я не удивлюсь, если среди Пожирателей найдутся и хаффлпаффцы. Факультет не определяет выбор человека, Рон…
— Ой, говори что хочешь, все равно больше всего Темных Магов всегда выходило из Слизерина, — фыркнул Рональд. — Каждый, кто отправляется туда — заведомо гнилой человек!
— Вот как? Значит, я тоже гнилой? — резко спросил я.
— Ты-то тут при чем?
— На первом курсе, когда нас распределяли, Шляпа всерьез предлагала мне Слизерин, — ответил я. Я никогда не говорил об этом Рону и Гермионе раньше, сам не знаю почему — стыдился наверное. Но теперь стыда не осталось — я перестал воспринимать Слизерин так, как раньше. — Но рассказы Хагрида и твои напугали меня, и я уговорил ее не посылать меня туда. Только поэтому я и попал в Гриффиндор…
— Так может тебе все-таки следовало пойти на твой драгоценный Слизерин, раз уж ты воспылал к нему такой любовью, — скривился Рон. Я похолодел. Лучший друг смотрел на меня так, словно я на его глазах превратился во что-то неописуемо мерзкое. — Может, тогда и твоя любимая Родовая Магия у тебя бы появилась по-настоящему? И твой обожаемый Снейп стал бы относиться к тебе с любовью? Обхаживал бы вас с хорьком на пару?
— Рон…
— Да пошел ты, Гарри, — неприязненно бросил он. — Хочешь общаться со слизеринцами — твое дело, но меня в это не впутывай! — и с этими словами, лучший друг повернулся ко мне спиной и быстрыми шагами устремился к портрету, за которым скрывался короткий проход в библиотеку. А я стоял и смотрел ему в след, оглушенный его резкими словами, не в силах пошевелиться, и только чувствуя, как медленно но верно закипают в глазах слезы…
Pov Драко Малфоя
Я проспал большую часть дня, и проснулся только ближе к вечеру, когда в западные окна Больничного крыла заглянул закат. Несколько долгих минут я любовался красивыми розовыми отблесками, играющими в небе, а потом мое внимание привлекли приглушенные голоса, доносящиеся из-за ширмы. Не то девичьи, но то просто детские, а может статься, и то и другое. Я прислушался.
— Я же тебе говорила, Ная, что он заколдован! Теперь ты видела? — говорил один голосок.
— Что-то я все равно сомневаюсь, Тереза, — возражал другой. — Конечно, он во сне — обалдеть, какой хорошенький, но чтоб заколдованный…
— Дуреха ты! Ясно ж тебе говорю — так всегда бывает! Я читала в книжке — заколдованная принцесса днем была злая и вредная, а ночью, когда спала, становилась опять добрая и хорошая! — убежденно заявила первая.
— Да, но он ведь не злой… Помнишь, он защищал нас от мальчишек, и водил на занятия поначалу… — Я нахмурился. Так это они обо мне, что ли, говорят? Это я — заколдованный, и обалдеть, какой хорошенький, когда сплю? (Ну, спасибо еще, что не когда сплю зубами к стенке и в наморднике…) В какой-то момент я даже растерялся — то ли встать и прекратить этот балаган, то ли уступить своему любопытству и дослушать. Любопытство победило — прогонишь их, так ведь все равно продолжат свою болтовню в другом месте, а так хоть получу представление о том, что обо мне думают первокурсницы. Да, кажется, припоминаю эту Терезу — меня еще о ней Блейз предупреждала, пробивная и нахальная девчонка, хоть и полукровка.
— «Не злой»! — передразнила подругу Тереза. — Ты что забыла, что сказала Пэнси? Что Драко Малфой разбил ее сердце, и продолжает разбивать сердца у других девчонок! Так может поступать только очень злой и бессердечный человек! Ты что, хочешь, чтобы и у Дафны сердце разбилось? Что тогда будет с Асти — прикинь, каково иметь сестру без сердца? Да она ж ее со свету сживет!
— Нет, конечно не хочу! — испугалась вторая девчонка. А я только через пару минут смог припомнить, что они, видно, имеют в виду младшую сестренку Дафны, Асторию, которая поступила в школу в этом году. А эта, вторая девчонка — видимо, Наяда Тэтчер, еще одна первоклашка. — Но только ведь «разбить сердце» — это ведь не может быть в прямом смысле? Это же значит — просто сильно обидеть, отвергнуть чью-то любовь, или что-то в этом роде…
— Дуреха! — снова убежденно фыркнула Тереза. Похоже, это ее любимое словечко. — Они же… то есть, МЫ — мы же волшебники! У нас все бывает буквально! И все эти разговоры, — она перешла на громкий драматический шепот, стараясь при этом, чтобы он звучал зловеще, — о том, что он «затащил девушку к себе в постель»! Ты разве не знаешь, зачем это делается?
— Нну… для того, чтобы спать вместе… — пролепетала Ная. — И еще лежа обниматься удобнее… — я с трудом сдержался, чтобы не хихикнуть, и попытался припомнить, а знал ли я том, чем занимаются взрослые в постели, когда поступал на первый курс? Выходило, что знал, а чего не знал, о том догадывался. Неужели есть еще настолько наивные дети, чтобы в таком возрасте не знать хотя бы приблизительно…
— Я же говорю — дуреха! — хихикнула Тереза. — Ну слушай, как все происходит! Сначала… — она сделала драматическую паузу, — он сладкими речами заманивает девушку к себе в комнату! Потом… потом он поит ее околдованным вином, чтобы ей захотелось спать! — продолжал детский голосок зловещим шепотом. — А когда она становится совсем сонной, он кладет ее к себе в зачарованную постель, чтобы она не проснулась до утра… а сам — сам берет свою волшебную палочку… И с ее помощью он вынимает сердце из ее груди! А вместо него вставляет другое, которое делает сам — оно стеклянное! И оно бьется только до тех пор, пока девушка ему нравится! А когда он ее забывает, он делает специальное волшебство и разбивает это сердце! А осколки остаются внутри и больно ранят ее — вот почему брошенные девушки все время плачут!
— А куда же тогда девается ее настоящее сердце? — спросила дрожащим голоском Наяда. В ответ снова послышался зловещий шепот Терезы:
— А живое сердце он отдает злому колдуну, который и заколдовал его, чтобы Принц добывал ему сердца девушек для его черных колдовских зелий! И пока жив колдун, заколдованный Принц так и будет разбивать сердца у девушек, потому что ему нужны все новые и новые! И только во сне…
— Подожди, — засомневалась Ная, — а как же тогда брошенные девушки не умирают? Ведь живое сердце он у них вынимает, стеклянное — разбивает… Девушки от этого должны умирать, разве нет?
— Ну конечно нет! — нашлась Тереза после секундного замешательства. — Ведь стеклянное сердце биться не может — это просто стекляшка. Все дело в заклятии, которое он накладывает, когда вставляет новое сердце — именно оно заменяет его девушке. А работает оно… Да, работает оно до тех пор, пока хоть малюсенький кусочек стекла остается в теле. Вот так вот.
— Так как же помочь им всем? — спросила Наяда, всхлипнув. — Неужели надо убить его?
— Ты что, спятила? — рассердилась Тереза. — Я ж тебе сказала — он не виноват! Он сам заколдованный! Значит надо его — что? Расколдовать!
— А как?
— Надо, чтобы его поцеловала девушка, которую он раньше любил — до того, как его заколдовали. Или нет — наоборот, надо, чтобы он ее поцеловал… Нет, все-таки она. Только вот он из-за своего заклятия и видеть ее не хочет! И только ночью во сне он становится прежним, добрым и хорошим, и все ждет свою принцессу, чтобы она поцеловала его и сняла заклятие…
— А как же мы тогда узнаем, кто она, и снимем с него заклятие? — испугалась Ная. Однако ответить Тереза не успела — скрипнула дверь, и новый голос прервал их разговор:
— А вы две, что тут делаете? А ну марш в гостиную! — ну вот, только этого мне еще не хватает. Дафна. Судя по быстрому топоту ног, девчонки убежали, а моя… ох, ладно — моя девушка, — отдернула часть ширмы и встала надо мной, критически меня осматривая. Я открыл глаза и встретил ее взгляд, вопросительно выгнув бровь.
— Что? Нравится? — поинтересовался я. Дафна поморщилась.
— Ходят слухи, что ты спас жизнь Поттеру, — без обиняков начала она.
— Я не собираюсь перед тобой отчитываться за свои действия, Дафна, — предупредил я. Она глубоко вздохнула, словно набираясь решимости перед прыжком в ледяную воду, и смерила меня ледяным взглядом.
— Вот что, Малфой, — резко сказала она, — наши отношения меня больше не устраивают. Они зашли в очевидный тупик. Так что…
— Дверь там, — фыркнул я. Она что, рассчитывала, что я буду ее удерживать? Похоже, нет — Дафна громко фыркнула и вылетела вон. Я вздохнул и откинул голову на подушку. Ну вот, очередной романчик закончился. Раньше мне это даже нравилось — но теперь я ощущал какую-то странную пустоту внутри. Я не сожалел о Дафне, но кажется, сами по себе мои недолгие романы успели мне опротиветь. Да тут еще эти бредни первокурсниц… Ну все, с меня довольно! Пора что-то менять в своей жизни!
Раздавшиеся шаги отвлекли меня от грустных размышлений — к моей кровати подошла мадам Помфри, чтобы осмотреть меня. Сняв бинты она пробормотала очищающее заклятие, чтобы удалить остатки лечебной мази, и несколько минут внимательно изучала мои руки, помахивая над ними палочкой и бормоча диагностические чары. Вообще, выглядели они уже куда лучше, — отечность спала, краснота в основном тоже, хотя кое-где кожу еще потягивало. Продолжая шептать какие-то заклятия, мадам Помфри нахмурилась.
— Ну-ка, пошевели пальцами, — сказала она мне. Я послушно подвигал в воздухе пальцами. Мускулы отозвались вспышкой боли, и я негромко охнул, когда, согнув палец, почувствовал резь на месте сустава — словно кожа лопнула на сгибе, — и почти ощутил, как по пальцу стекает кровь. Медсестра мигом поняла проблему.
— Ну что ж, основные симптомы отравления удалось нейтрализовать — остались побочные. Вот, выпей это — она протянула мне флакончик с зельем, и осторожно прижала к моим губам, так как сам я взять его еще не мог. Я послушался — по телу разлился холодок, но он был приятным, и я повел плечами, немного расслабившись. Мадам Помфри вынула из кармана своего передника бутылочку с яркой этикеткой и комок ваты, оторвала от него приличный кусок, пропитала жидкостью из бутылочки, и начала осторожно протирать целебным лосьоном мои ладони, и потом перешла к пальцам, отдельно обводя каждый суставчик и уделяя особое внимание ногтям. Закончив, она велела мне подержать руки на весу, пока не просохнет лосьон, а сама, снова выставив на столик в ногах кровати батарею склянок, пузырьков и бутылочек, стала смешивать какую-то мазь в плоской стеклянной тарелке.
Пока снадобье сохло, я потихоньку отважился снова подвигать пальцами. На сей раз неприятных ощущений было меньше, хотя ощущение сухости и стянутости кожи осталось. Медсестра снова намазала мои руки какой-то мазью — теперь уже другой, не белой, как в первый раз, а разовой, напоминающей детскую зубную пасту — и так же приятно пахнущую клубникой. Впрочем, ничего удивительного — у клубники сильные смягчающие свойства, она вполне может входить в состав. Наложив мазь, мадам Помфри снова перебинтовала мои руки — но если в тот раз бинты были плотными, и намотаны на все пальцы, словно рукавица, то теперь они были из легкой марли, и обвивали каждый палец в отдельности, так что я худо-бедно уже мог пользоваться руками. Воспользовавшись этим, я кое-как пригладил волосы, а затем решил еще немного подремать до ужина — по телу разливалась слабость после шока и отравления.
Однако моим мечтам не суждено было сбыться. Стоило мне закрыть глаза и начать дремать, как дверь палаты скрипнула, открываясь. Я невольно приоткрыл глаза, и мысленно чертыхнулся — в приоткрытую щелку просунулась лохматая голова Поттера.
— Привет, — сказал он, увидев мои открытые глаза.
— Привет, — отозвался я нехотя, однако как ни странно, поймал себя на том, что ухмыляюсь в ответ на его приветственную улыбку. — Какими судьбами?
— Да так, вот, решил тебя навестить… — замялся Гарри, подходя к кровати и бесцеремонно усаживаясь на стул рядом. — Ты как тут?
— Да вроде получше, — отозвался я, несколько теряясь. И как себя вести с Поттером, который смотрит открыто-дружелюбным взглядом, и не норовит ответить колкостью на каждое слово? В груди как-то странно кольнуло. Это было слишком похоже на дружбу — когда он пришел проведать меня не потому что оказался вынужден, а потому что беспокоился… Усилием воли я взял себя в руки, не позволяя расчувствоваться. Мы пока не друзья, мы — бывшие враги, связанные спасенной жизнью…
На мгновение мне стало нечем дышать. Ну естественно, как я мог забыть об этом! Долг жизни, будь он неладен! «Пришел, не потому что был вынужден» — как бы не так! На душе стало горько и обидно — я прикусил губу и отвернулся. Гарри встревожился, увидев перемену в моем настроении, но ошибочно решил, что все дело в моем отравлении.
— Что с тобой, тебе плохо? — спросил он. — Позвать мадам Помфри?
— Нет, не надо, — отозвался я, снова сделав над собой усилие и заталкивая вглубь сознания наивные детские мечты о настоящей дружбе. — Просто я понял, в чем причина твоего поведения, вот и все…
— О-о, — скептически протянул Поттер. — Не просветишь?
— Просвещу, — вздохнул я. — Поттер, ты о Родовой Магии слышал?
— Слышал, — к моему удивлению ответил он. — Это ты с ее помощью сегодня с котлом управился? Без палочки…
— Угу, — мрачно буркнул я. — Ладно. А о Долге Жизни ты слышал?
— Слышал, — напрягся Гарри. — Ты хочешь сказать, что я теперь твой должник?
— Ну типа того, — я снова вздохнул, и поморщился. Определенно, что-то я стал вздыхать слишком часто! Наверное, общение с Поттером на меня плохо влияет… — Вот только связь эта, боюсь, не обычная…
— Это как? — напрягся Гарри. Я скептически хмыкнул.
— Родовая Магия в этих вопросах непредсказуема, а когда она еще и переплетается с такой нестабильной связью как Долг Жизни…
— Нестабильной? Почему? — удивился Поттер.
— Да потому что она зависит от стольких факторов, что заранее предугадать ее поведение почти невозможно — просто не удается учесть все факторы. Например, в одном случае, она вызывает у спасенного чувство глубокого уважения к спасителю. В другом — наоборот, их взаимная неприязнь усилилась, и спасенный долго мучился от того, что был обязан человеку, который его спас, но был ему чудовищно неприятен. Обычно долг считается погашенным, если спасенный, в свою очередь, спасает жизнь спасителю, но зачастую связь от этого не исчезает, а становится лишь сильнее. Еще хорошо, что у тебя нет Родовой Магии. Иначе сам Мерлин бы не разобрался, какая связь могла между нами возникнуть. Родовая сила — вещь капризная, можно так влипнуть, что мало не покажется. — Я перевел дух, и с подозрением посмотрел на Поттера, который выглядел так, словно нечаянно проглотил жвачку. — Что?
— Эээ… Да нет, ничего… — смущенно пролепетал он, и вдруг выпалил: — А вот Рон, например, считает, что ты вообще все подстроил с самого начала!
Черт. Это было больно. На мгновение я даже задохнулся от острого жжения в груди — и ради этого… этого… этого бесчувственного чурбана я рисковал жизнью? Ради него я чуть не остался калекой без рук, и все ради того, чтобы услышать, что Рональд Уизли СЧИТАЕТ, что я жульничал? Ну почему этот рыжий уродец вечно встает у меня на пути? Постоянно, еще с тех пор как тогда, в поезде перед первым курсом, он смеялся надо мной и над моим именем, а Гарри принял его сторону, хотя я просто защищался от его насмешек как умел! О чем Поттер только думал — да стоило посмотреть на физиономию этого чудища, чтобы…
— Ну-ну, — выдавил я, чтобы сказать хоть что-то. Главное — ни за что не показать Поттеру, что мне больно от его слов!
— В общем, мы с ним поссорились, — спокойно сказал Гарри, словно и не заметив моей реакции. У меня рот открылся от удивления.
— Поссорились? Из-за чего — из за этого? — спросил я пресекающимся голосом. Поттер с кислой усмешкой кивнул.
— Не только, — сказал он, пожимая плечами. — Рон слишком… Упрям. Он не понимает, что люди меняются со временем. Считает, что знает, что для меня лучше. А еще обижается, что у него нет…. эээ … То есть, что ЕГО не взяли на Зельеварение.
— Фых! — я фыркнул, однако посмотрел на Поттера с сочувствием. — Да-а, Поттер, ну и дружка же ты себе выбрал… — протянул я. Поттер моментально встрепенулся.
— Не смей, Малфой! — воскликнул он. — Рон вовсе не плохой человек, и он все еще мой лучший друг! Просто у нас с ним есть… разногласия.
— «Зависть» это называется, а не «разногласия», Поттер! — припечатал я. Вообще-то, я ждал, что он кинется спорить, но Гарри погрустнел, и опустил голову.
— Может, ты и прав, — едва слышно пробормотал он, — Но не до конца. Рону просто нужно… примириться с тем, что мир не всегда такой, как нам хочется.
— Да уж, это точно… — согласился я. — Ладно, бог с ним, с Уизелом… То есть, с Уизли, — поправился я, увидев бешеный взгляд Поттера. — Лучше давай решим, что нам с тобой теперь делать?
— С чем? — удивился он.
— С магическим Долгом, дубина! — воскликнул я, «возведя очи горе». — Или ты хочешь, чтобы моя родовая магия взяла дело в свои руки, образно выражаясь?
— Это как?
— По-отте-ер! — чуть не взвыл я. — Где тебя учили, если ты не знаешь, что такое «образное выражение»? — Гарри фыркнул и засмеялся.
— Ну тебя, Малфой! Я не про образное выражение! Я имею в виду — каким образом твоя магия может «взять дело в свои руки»? — пояснил он. Я вздохнул.
— Самым разным. Наиболее вероятно — начнет воздействовать на твое подсознание — так что ты будешь постоянно на взводе, не видя меня рядом. Не знаю точно, какие будут ощущения — может, просто беспокойство, может, дискомфорт, а может, постоянное чувство вины… Выбирай, что больше нравится.
— И что с этим делать? — как-то испугано спросил он. Я вздохнул.
— Боюсь, нам придется каждый волей-неволей проводить какое-то время вместе, чтобы удовлетворить ее. В обычные дни, надеюсь, совместных уроков будет довольно, а вот в выходные… Даже не знаю. Думаю, выяснять придется экспериментальным путем.
— Может… Мы могли бы вместе делать уроки в библиотеке? — предложил Поттер. Я пожал плечами.
— Может быть. А как же твои друзья? Сомневаюсь, что даже Грейнджер достаточно разумна, чтобы вытерпеть мое общество…
— Она поймет, что это необходимо. Гермиона-то как раз все поймет. А Рон… Ну, мы и так пока в ссоре. А потом… Потом будет видно.
— Ладно. Скажи — ты ведь и сюда пришел, потому что чувствовал в этом необходимость, не так ли? — спросил я. Гарри помялся, и кивнул.
— Ну да. Только я думал, что просто благодарность, ну и стыд немножко. Я ведь тебя так и не поблагодарил, что ты мне жизнь спас.
— Ну, благодари, — хмыкнул я., улыбаясь. Поттер засмеялся, встал, оправил одежду, и, торжественно поклонившись, нацепила лицо самое серьезное выражение которое сумел.
— Драко … Ээээ… как твое полное имя — Драко Люциус?
— Драко Томас Люциус Абрахас Октавиан Магнус Галахад Максимиллиан Сен-Джон Блэк Малфой. — отозвался я, и расхохотался при виде его вытянувшегося лица.
— И ты все это наизусть помнишь? — уважительно сказал он.
— Ага. Нормальные дети в детстве стишки учат, чтобы память развивать, а я учил собственное имя, — отозвался я, все еще посмеиваясь. — Ладно, расслабься, Поттер — Драко Томас Люциус будет вполне достаточно.
— Интересно, а почему «Томас» — пробормотал он. — это в честь…
— Угу, — мрачно буркнул я. — В честь Темного Лорда — не иначе! Это ведь такое редкое имя!
— Извини, — смутился Поттер.
— Да ничего, — отозвался я. — Вот только ты мог бы и учесть, что вряд ли меня стали бы называть в его честь этим именем — он его ненавидит, настолько, что даже придумал себе другое. Сомневаюсь, чтобы ему было приятно напоминание об этом. Томасом звали маминого дядю со стороны матери — не Блэка, другого. Точнее, на французский манер — ТомАс, но у нас в Англии это не прижилось. Предполагалось, что он будет моим крестным, но он погиб за несколько дней до моего рождения.
— Ой. Его убили? — ляпнул Поттер. Я снова закатил глаза.
— Я тебя умоляю, Поттер! Нет. На него упал старый шкаф, когда он решил сделать перестановку у себя в доме. Разгребал, понимаешь, дальние комнаты, чтобы устроить гостевые, на случай, если мы решим погостить у него как-нибудь. Дл меня место освобождал, понимаешь ли. Левитировал, дубовый шкаф, и отвлекся на каминное сообщение.
— Оу. Мне жаль.
— Да ничего — я тогда еще даже не родился, я же сказал. Ладно, так на чем мы там остановились? — и я лукаво усмехнулся, отвечая на улыбку Поттера.
Может, это пока еще и не дружба, и общаться нас вынуждают обстоятельства — но кто сказал, что со временем из этого не вырастет нечто большее?