Родовая магия - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 9

Глава 8Башня Восхода (название посвящается любителям «Принца Персии»)

Pov Гарри Поттера

Я сидел, закрыв глаза, и тщетно пытаясь убедить себя в том, что еще не все потеряно. Я так верил в то, что Дамблдор освободит нас! В то, что директор мог нас бросить на произвол судьбы, верить хотелось не больше, чем в то, что эта чертова Башня станет для нас могилой! Неужели ему опять приспичило устроить мне «испытание»? Я когда-то жаловался на спокойную жизнь, и на то, что мне не дали поучаствовать в приключении в конце прошлого курса? У меня было помрачение рассудка, не иначе! Верните меня в спокойную рутинную жизнь!!! Хотя, с другой стороны, не бывает безвыходных ситуаций. Может статься, из этого действительно выйдет неплохое приключение? Вот только разделить его придется не с Роном и Гермионой, а с Малфоем…

Вскинув глаза, я посмотрел на своего товарища по несчастью. Малфой все еще стоял у арки, глядя вслед Снейпу, и, кажется, что-то обдумывал. Я отвернулся, но не мог избавиться от ощущения неправильности, растущего во мне. Я ведь заслонил его от удара, не так ли? Аэрос Сфаэро Мортис — сильнейший воздушный удар, заклинание на грани убийства, оно действительно размазало бы Малфоя по стенке, и даже защита «Протего» не помогла бы — воздух расплющил бы парня вместе с щитом. Фактически, я спас ему жизнь — так почему я все еще ощущаю тревогу за него? Почему я ЧУВСТВУЮ его, его присутствие, жизненную силу, какую-то общность с ним? Ведь мой долг выплачен, я избавился от него!

Я грустно усмехнулся. А может, дело как раз в том, что я просто НЕ ХОТЕЛ от него избавляться? В том, что этот долг создавал мне иллюзию того, чего мне так не хватало эти месяцы — иллюзию дружбы? Может быть, я как раз и смог пережить отчуждение своих друзей из-за того, что имел возможность делать вид, что не просто ВЫНУЖДЕН общаться с Драко, а делаю это по собственному желанию? Благодаря «чувству долга», тревоге за него и переживаниям, это было не так-то и сложно — убедить себя, что чувства искренни, и обусловлены не долгом и магией, а симпатией.

Ну, зато теперь я смогу перестать каждый день обязательно видеться с ним, мне не обязательно будет с ним общаться, и Рон, наконец, перестанет на меня дуться. Ведь Рон — мой лучший друг, и мы снова станем близки, как раньше… Почему даже в мыслях это звучало жалко, фальшиво и неубедительно? Может, потому что мне казалось неправильным, что Рону непременно надо, чтобы я пошел на уступки, и изменился ради него, отказался от чего-то, тогда как Малфой — Малфой!!! — общался со мной довольно охотно, ничего не требуя взамен? Я впервые задался вопросом — а зачем это ему? Со мной-то все понятно, я связан был чувством долга, а вот зачем Малфой-то мне помогал? А эта его фраза, сказанная в самом начале «Я думал, мне придется неделю тебя убеждать, а потом еще две — самому за тобой бегать и на глаза показываться, чтобы ты с катушек не съехал»? Какая ему-то разница, съеду я с катушек или нет? Он, который шесть лет меня ненавидел! Ну хорошо, не шесть, а пять, но все равно — почему он заботился обо мне?

— Ну что ж, похоже, мы основательно здесь застряли, Поттер, — отвлек меня от размышлений спокойный голос Малфоя. — Если верить Снейпу, вытащить нас они не могут.

— Это каким это образом он тебе это сказал? — недоверчиво спросил я. Драко пожал плечами, и снова уселся на ступеньку лестницы.

— В отличие от тебя, я неплохо владею Легилименцией, — отозвался он. — Кстати, Снейп еще сказал, что если у нас и есть надежда выбраться, то… В общем, мы должны сделать это сами, а не надеяться на помощь извне.

— Вполне в духе Дамблдора, — вздохнул я, поднимаясь на ноги. — Знаешь, мне пришла в голову идея.

— Ну? — хмыкнул Малфой, вопросительно глядя на меня.

— А кто сказал, что дверь отсюда в Обсерваторию должна быть на уровне земли?

— В смысле?

— В самом здании ведь не один этаж — так с чего мы решили, что вход в башню должен обязательно быть на первом? Может, он на втором или на третьем — лестница-то идет по всей башне. И посмотри, вон та площадка — первая снизу, как раз возле западной стены. Вдруг проход в Обсерваторию там? Нам только надо залезть туда, и попытаться найти дверь или что-нибудь в этом роде. Да можно, в конце концов, попробовать стену разобрать!

— Ну ты даешь, — фыркнул Малфой. — Каменщик юный. И как ты собираешься камни выковыривать из стен — голыми руками?

— Ну… Магия ведь кое-как работает, верно?

— А-а… — скептически протянул Драко. — Знаешь, а мне эта идея почему-то перестала казаться хорошей. Не знаю, вроде бы, никаких нестыковок, но у меня от нее мурашки между лопаток, — он поежился.

— Мурашки? — фыркнул я. Мысль о действии захватила меня, и я уже не думал о том, что, может, было бы правильнее довериться чутью чистокровного, полностью владеющего своей родовой Силой. — Малфой, я не собираюсь сидеть тут и подыхать с голоду из-за твоих мурашек! Я и так обед пропустил, пока следил за Роном!

— Так вот как ты нас нашел! — хмыкнул Малфой. — Интересно, почему чары дуэли тебя не остановили?

— Потому что меня Гермиона предупредила о них. Я знал, что нельзя срывать вашу дуэль, и собирался только посмотреть и убедиться, что вы оба уцелеете. Просто, когда я увидел, что ты можешь не успеть защититься, я испугался, и действовал под влиянием «Чувства долга»… — пояснил я.

В самом деле, как оказалось, Гермиона даже этот самый «Кодекс поведения представителей чистокровных семейств» успела прочитать, хотя ей-то он зачем, было совсем непонятно. А впрочем, это же Гермиона — ей все интересно знать. Она действительно все мне объяснила еще на завтраке. Зато вторая часть моего плана почти полностью провалилась. Поймать Малфоя до тренировки по квиддичу мне не удалось, да и Джинни явилась на площадку чуть ли не за две минуты до начала.

Ну, впрочем, с ней-то я все-таки нашел способ поговорить. Объявив перерыв где-то через час после начала тренировки, я отвел ее в сторонку, за сарай для метел, и попытался разговорить. К моему удивлению, отвечала Джин неохотно, хотя мне казалось, у нас были достаточно доверительные отношения. Нет, она, конечно, не грубила и не орала на меня, чтобы я оставил ее в покое — просто холодно заявила, что между ней и Драко Малфоем ничего нет и быть не может, а то, что произошло вчера — не более, чем глупый порыв под влиянием момента. Я пытался напомнить ей, что из-за этого «порыва» ее брат собирается драться на дуэли, но ничего, кроме мрачного «Рон — придурок» не добился.

После тренировки я намеревался успеть поговорить с Малфоем, однако, судя по карте Мародеров, Драко прочно обосновался в гостиной Слизерина, куда мне ходу не было, и не собирался трогаться с места. Рон, приняв душ после тренировки, отправился в Гриффиндорскую Башню, а я занял позицию в холле, где-то посередине пути между ними двумя, укрывшись мантией-невидимкой, и не отрывая взгляд от Карты. Постепенно моя затея начала казаться глупой, особенно когда я подумал, что дуэль, может быть, вообще назначена не на сегодня. Однако не успел я запаниковать по-настоящему, как Рон покинул Башню, в сопровождении Дина и Симуса, и почти одновременно с этим Малфой, Гойл и Нотт тоже сдвинулись с места. Я прямо-таки не знал, куда деваться, однако Рон с Симусом и Дином должны были пройти мимо меня, если верить карте, а Малфой со своими секундантами углубились в школьные коридоры, куда-то к Восточному крылу. Впрочем, не доходя до Холла, Рон и ребята свернули на короткий путь, и мне пришлось срочно срываться с места и тоже нестись к Восточному крылу, чтобы не опоздать.

— Ау, Поттер, не спи, — окликнул меня Малфой.

— А? Ой, прости, я просто задумался. Ты что-то сказал?

— Только то, что у нас нет ничего похожего на веревку, и как залезть наверх, я не представляю.

— Ну… Ты, часом, не умеешь ползать по стенкам, как мухи? — хихикнул я. Драко переменился в лице, и я поперхнулся собственным смехом. Неужели и правда умеет? Я-то сказал это в шутку, но кто их разберет, этих чистокровных, с их Родовой Магией? «Ну да, а ты сам-то каков, Гарри Поттер?» — ехидно спросил внутренний голосок. — «Не этой ли Родовой Магией ты сегодня Малфоя прикрыл»?

— А ведь это мысль, — проговорил Малфой, прищурившись, как часто делал, когда что-то обдумывал.

— Только не говори, что и правда умеешь так делать! — почти взмолился я. Драко, усмехнувшись, покачал головой.

— Не дури, Поттер, — посоветовал он. — Нет, конечно. Просто это навело меня на мысль… Все зависит от того, насколько нестабильной здесь становится Родовая Магия, потому что на одних стандартных заклятиях, нам, пожалуй, не вытянуть… Хотя… В стандартной ситуации вытянули бы, но здесь мы не можем полностью на них полагаться, так что придется подстраховаться…

— Слушай, Малфой, брось говорить загадками, и объясни толком, что ты задумал! — рассердился я. Слизеринец еще несколько минут молчал, кусая губы, а потом, словно приняв решение, заговорил.

— Я подумал… Ты знаешь что-нибудь о заклинаниях перемены полярности и иже с нею? — спросил он. Я пожал плечами.

— Ну так, не особенно много… а что?

— Ну, если слегка модифицировать самое мощное из них, то… должно получиться сместить гравитационное поле. — отозвался Драко.

Я вытаращился на него так, словно Слизеринский Принц вдруг нарядился в коротенькую юбочку и выскочил на арену с помпончиками и стишками в поддержку гриффиндорской команды вообще, и Рональда Уизли в частности. Тряхнув головой, чтобы прогнать возникший перед глазами образ, я понял, что все равно таращусь на Драко в немом изумлении. Одно дело — что он видел «Звездные Войны», а другое — услышать от него фразу «сместить гравитационное поле».

— Ну что ты на меня так смотришь? — не выдержал Малфой. — Знаю, рискованная идея, но ничего получше предложить не могу!

— Да нет, я не потому… — смутился я. — То есть, я не о том… В общем, просто не ожидал услышать от тебя слово «гравитация».

— Ох, я тебя умоляю! — раздраженно закатил глаза Драко. — Нормальный общепринятый термин, между прочим! И давай, не придирайся к словам! Как тебе сама идея?

— Извини, но я не до конца ее понял. Что именно нам даст смещение гравитации?

— Ну, в этом случае, мы сможем… как бы это сказать… В общем, если все пойдет как надо, тогда стена и пол как бы поменяются для нас местами, и мы сможем просто пройти по стене куда нужно, как по полу.

— Звучит здорово, но что, если из-за нестабильности магии заклятие перестанет действовать посреди стены?

— Ну, если мы будем страховать один другого, это будет безопаснее, — отозвался он, пожимая плечами. Я с сомнением покачал головой.

— Страховка тоже может не сработать.

— Черт, Поттер, ты достал! — вспылил Малфой. — Я хоть пытаюсь выход найти! У тебя есть другие идеи?

— Тише, не кипятись, — примирительно сказал я. — Ведь ты даже не знаешь толком, будет ли это работать, да и сил нужна прорва…

— Если применить Родовую магию, то не такая уж и прорва. Я могу наложить это заклятие на нас обоих по очереди, и подстрахую тебя, а уж со страховкой и ты тоже справишься.

— Даже не знаю. В других условиях… А здесь, с нестабильной магией, полагаться на новое заклятие… непроверенное…

— Ну, мы можем его проверить, — пожал плечами слизеринец. — Или ты трусишь, а, Поттер?

— Ой, вот только на понт брать не надо! — поморщился я, и Малфой весело хихикнул в ответ.

— Ну так давай попробуем?

— А ты уже придумал заклинание? — удивился я. Драко пожал плечами.

— Ну, что-то вроде того, — сказал он. — Но лучше сначала опробовать на небольшой высоте и не заходить слишком далеко.

Первые наши попытки претворить план Драко в жизнь, впрочем, успехом не увенчались. Сначала просто ничего не выходило, потом из каменного пола выросли тонкие и прочные лианы, которые оплели ноги Малфоя, не позволяя ему сдвинуться с места. Потом, при следующей попытке, на него навалился десятикратной тяжестью воздух в башне, и если бы я не сообразил вовремя ткнуть в него палочкой и заорать «Фините Инкантатем», его бы расплющило в лепешку. Отдышавшись, я предположил, что возможно, заклятие не действует как надо, если накладывать его на самого себя. Малфой засомневался в том, правильно ли будет испытывать его заклятия на мне, но, подумав, согласился, что другого выхода нет. Не то, чтобы я так рвался подставляться под его заклятия, но выбора, действительно, не было. Слегка колеблясь, Драко наложил на меня чары, готовый в любой момент снять их…

Земля ушла у меня из-под ног. Нечто похожее я уже испытывал на четвертом курсе, в лабиринте на третьем испытании в Турнире Трех Волшебников. Но тогда я всего лишь ДУМАЛ, что чувствую, что верх — это низ, а низ — это верх. Теперь же, для меня пол и потолок действительно поменялись местами. Меня оторвало от того места, где я стоял, и со страшной скоростью понесло — вниз, как мне казалось, хотя на самом деле я летел вверх. Я завопил, не в силах сдержаться. Это не было похоже на полет, и я вдруг некстати вспомнил, как слышал где-то, кажется, по телевизору в научно-медицинской программе, которую невесть почему смотрели Дурсли, что, в среднем, сердце человека разрывается от страха, если падение длится дольше двадцати секунд. Или меньше? Мысль промелькнула в мгновение, падение длилось не более нескольких мгновений, а потом вдруг плавно замедлилось, и странная, неведомая сила начала поднимать меня вверх, как мне казалось. Так странно было видеть под моими ногами, уплывающий вниз купол башни. Пол, казавшийся потолком, наоборот, приближался, и видеть стоящего на нем человека было еще более странным ощущением. Меня вдруг тряхнуло, и я осознал, что двигаюсь рывками — то быстрее, то медленнее. На какое-то мгновение подъем вдруг прекратился, и я застыл на месте, точно муха, на которую наложили «Иммобилюс». Мое тело задрожало, и внезапно снова рухнуло вниз, однако я даже не успел испугаться, как меня снова подхватила та же сила, и на сей раз резко дернула вверх, вместо плавного подъема, как в прошлый раз.

Я даже немного испугался резкого рывка, когда пол-потолок буквально прыгнул мне в лицо, однако за пару метров до него падение-подъем вновь замедлились. Малфой протянул мне правую руку, я, потянувшись, схватился за нее, и тогда он опустил палочку, которую держал в левой (ах, да, он же левша!). Сила, удерживающая меня в воздухе, исчезла, и я снова ощутил себя так, словно вишу на гигантской высоте, поддерживаемой только тонкой рукой Малфоя, чьи изящные пальцы мертвой хваткой впились в мое запястье.

— Фините Инкантатем! — громко воскликнул он, ткнув в мою сторону палочкой.

Нормальное притяжение швырнуло меня на землю, а точнее, прямо на Малфоя. Драко, не устояв на ногах под моей тяжестью, рухнул на пол, и я приземлился сверху, невольно заехав ему локтем в бок.

— Ау! Поттер, это уже входит у тебя в привычку! — пожаловался он, бесцеремонно спихивая меня на пол, и садясь, потирая ушибленные места. — Знаешь, может, Уизли это и нравилось, но меня роль личного «матраса для приземления великого Гарри Поттера» что-то не привлекает, ты уж извини.

— Прости пожалуйста, — напряженно отозвался я, нервно хихикнув. Меня все еще трясло от пережитого потрясения. — Знаешь… Спасибо.

— За что? — удивленно поднял бровь Малфой. Я вздохнул, стараясь унять нервную дрожь.

— Что не дал упасть, — отозвался я. Драко как-то странно поморщился, будто хотел улыбнуться, но передумал.

— Не за что. Если б не я, ты бы и не упал, начнем с этого…

— Нет, я же дал согласие на испытание, — покачал головой я.

— Ладно. Кстати, Поттер… — Малфой выглядел смущенным, однако на лице его была решимость. — И тебе спасибо. Что закрыл меня от удара Уизли. Мы с тобой, похоже… квиты? Я закрыл тебя от выплеска кипящего зелья и не дал упасть сейчас, а ты заслонил меня от Воздушной сферы и не позволил чарам раздавить меня в лепешку.

— Похоже, что так, — согласился я. — Но знаешь… Предлагаю продлить наше… как бы это сказать… перемирие? Нет, пожалуй, сотрудничество — более подходящее слово. В общем, пока не выберемся, давай не прекращать… эээ… мирное… общение? А потом… ну…

— Мда, такому ясному и точному изложению и сам Хагрид бы позавидовал, — хмыкнул Малфой. — Классная речь, Поттер, отрепетированная, наверное, — добавил он, посмеиваясь. Я почувствовал, что краснею. Вот гад слизеринский, ну погоди ж ты у меня… — Ладно, не грузись, — фыркнул он. — Все равно нам друг от друга тут деваться некуда. А что до того, что будет потом… Давай сначала доживем до этого самого «потом», идет?

— Идет, — согласился я, с облегчением кивая.

Пару минут мы оба молчали, однако теперь молчание не казалось больше естественным — оно было напряженным и тревожным. Я поежился — становилось прохладно.

— Может, просто использовать чары левитации? — предложил я неловко. Малфой вздрогнул от звука моего голоса, и вскинул голову.

— Что? — хрипло спросил он, и кашлянул, чтобы прочистить горло.

— Я говорю, может, не заморачиваться с этими переменами полярности, а просто левитацией воспользоваться? — повторил я. Драко пару минут растеряно хлопал глазами, а потом поморщился.

— Не уверен… — пробормотал он. — Магия слишком нестабильна. Левитация требует постоянного контакта с палочкой, так что если заклятие ослабнет или падет, а высота будет сравнительно небольшой, можно и не успеть подхватить объект заново. Да что там говорить — ты все только что испытал на собственной шкуре. Я еле успел подхватить тебя снова, когда чары вдруг просто рассеялись. Не знаю, как тебе, а мне что-то не нравится перспектива висеть над пропастью, когда меня поддерживает нестабильный поток магии, который может оборваться в любую секунду.

— А при твоем заклинании этого не произойдет?

— Это все-таки не так опасно, если мы будем при этом страховать друг друга. Вот при страховке, как раз можно воспользоваться чарами левитации — ну, в смысле, держать их наготове. Кажется, я понял, где ошибся с этим заклинанием, но я пойму, если ты не захочешь…

— Нет, все нормально. Просто… Ты уж постарайся меня снова подхватить, если что, ладно? — как-то жалобно проговорил я, и сам себе удивился. Я что, и вправду доверяю ему настолько, что практически вручаю ему свою жизнь? «Жизнь, которую он уже дважды спас», — возразил внутренний голос. Я закусил губу, и решительно поднялся на ноги.

— Хм… если все получится… Так, ну-ка, Поттер, встань поближе к стене. Если все сработает как должно, то ты просто упадешь прямо на нее.

Я послушно встал возле стены, перед началом лестницы. Малфой, нацелив на меня полочку, пару минут примеривался, потом глубоко вздохнул, кивнул мне, и произнес формулу заклинания, взмахнув палочкой и указывая на меня.

Снова пол ушел из-под ног, и очутился, на сей раз, сбоку. Я тяжело свалился вниз, и пару минут просто лежал, закрыв глаза и привыкая к незнакомым ощущениям. Голова слегка кружилась, а когда я открыл глаза, НЕПРАВИЛЬНОСТЬ была основным ощущением, которое я испытал при виде Малфоя, стоящего на… боковой стене? Да нет, то есть, это я ЛЕЖАЛ НА СТЕНЕ, а он-то как раз стоял на месте, как и полагается… Голова у меня закружилась сильнее.

— Гарри, ты как? — напряженно спросил он, впервые, кажется, назвав меня по имени. Я помотал головой — от его вида мне становилось только хуже. Драко, кажется, понял, в чем проблема. — Не смотри на меня. Постарайся отвлечься. Смотри на камни под собой. Соберись.

Его спокойный, собранный голос внушал уверенность. Мне стало легче, и я осторожно приподнялся и сел, потирая ладонями лицо. Посидев несколько минут я, все так же стараясь не глядеть на Малфоя, медленно встал на ноги, не отрывая взгляда от каменных плит под моими ногами. Сначала, едва поднявшись, я обнаружил, что шатаюсь, как пьяный. Мне было не по себе, меня и правда сильно раскачивало, да еще и «пол» имел полукруглую форму, словно я стоял внутри гигантской трубы. Попытавшись сделать шаг, я понял, что это будет нелегкая прогулочка. Может, лучше и правда ползать, как муха? Однако после второго шага дело пошло на лад, голова стала кружиться все меньше, по мере того, как я привыкал к новому положению. Малфой подошел ближе.

— Может, тебя поддержать? — предложил он, но я стиснул зубы и помотал головой. Стоило большого труда воспринимать его просто как лежащего человека — правда, он ни капельки не походил на такого, однако самовнушение — великая вещь. Драко еще немного помолчал, а потом заговорил снова, и голос его слегка дрожал: — Поттер, если ты не заметил, начинает смеркаться. Нечисть активизируется в темноте. Нам бы лучше выбраться отсюда до того, как совсем стемнеет — я имею в виду, хотя бы из этой башни. Как думаешь, ты сможешь добраться до следующей площадки?

Я вскинул голову и посмотрел вперед — точнее, вверх? Лестничная площадка, о которой он говорил, находилась сравнительно недалеко — метрах в пяти-семи от меня., только чуточку под углом относительно моей оси притяжения.

— А ты сможешь снять с меня заклятие сразу, как я доберусь до нее? — спросил я. Малфой кивнул. — Как скажу, снимай, ладно, а то я боюсь, что у меня не очень-то получится удержаться на площадке.

— Хорошо. Я готов. Вперед, Поттер!

Как ни странно, но отданная его уверенным, хорошо поставленным голосом команда помогла мне собраться с духом, и двинуться вперед. Меня все еще немного пошатывало, однако идти было уже не в пример легче, чем в начале. Признаться, подсознательно я ожидал от Малфоя каких-нибудь комментариев — или его обычного ехидства, или каких-нибудь советов и слов поддержки, какие могли бы давать Рон и Гермиона. А впрочем, вот последнее как раз вряд ли — трудновато представить себе Драко, подпрыгивающего на месте от волнения, и то и дело выкрикивающего что-то вроде «молодец, Гарри!», «У тебя отлично получается!» или «Не сдавайся, приятель, ты уже близок к цели!». Да мне и не хотелось сейчас слышать это — такие выкрики только отвлекали, внушая ложную уверенность.

Где-то на полпути я вдруг почувствовал, что голова у меня закружилась сильнее, а идти стало трудно, словно я поднимался в горку. Я запаниковал: кажется, заклятие теряет силу!

— Ускорь шаг, если можешь — тебе осталась пара метров, — ровный голос Малфоя немного успокоил, и я постарался шагать быстрее, несмотря на все увеличивающийся наклон.

Наконец, несмотря на все трудности, я, протянув руку, схватился за неровный край лестничной площадки, подпрыгнул, и оказался стоящим одной ногой на стене, а второй — на самой площадке. Для меня они теперь образовывали прямой угол прямо подо мной, и обе находились под таким углом ко мне, что я уже не смог бы взобраться ни на одну — ну, может, с помощью какого-нибудь снаряжения, но уж точно не просто так.

— Снимай заклятие! — крикнул я Малфою, которого уже не было видно из-за площадки.

— Фините Инкантатем! — донеслось снизу.

Черт! И опять точка опора ушла у меня из-под ног, и я, потеряв равновесие, рухнул на лестничную площадку, чуть не ткнувшись в нее носом, но вовремя успел подставить руки. Одно хорошо — хоть голова больше так не кружилась. Я полежал на площадке, приходя в себя, а потом, поднявшись на четвереньки, подполз к краю, и помахал стоящему внизу Малфою. Драко, усмехнувшись, помахал мне в ответ, и тут во мне впервые шевельнулось зерно сомнения — а как же он сможет использовать это заклятие, если мы уже выяснили, что на себе самом применять его бесполезно? Мда, кажется, он тоже подумал об этом только что, и теперь неуверенно топтался на месте. Я нахмурился, припоминая формулу заклинания.

Как ни крути, Родовая магия у меня есть, и я могу ее использовать в момент острой необходимости. И что с того, что на сей раз это будет осознанным действием, а не инстинктивным, как на дуэли? Я сосредоточился, изо всех сил пытаясь вызвать в себе то же самое чувство, что толкнул меня вперед тогда. Однако ничего не получалось — то ли для этого была необходима экстренная ситуация, то ли что-то еще, но моя магия и не думала откликаться на призыв — я не ощущал никаких знакомых изменений в себе. Проклиная свое неумение, я решил попробовать иначе. В конце концов, тогда, в мой день рождения, не было никакой стрессовой или чрезвычайной ситуации, но все мои заклятия стали более точными и могущественными чем раньше. Вдруг, сработает хотя бы это?

Малфой внизу, тем временем, похоже, пребывал в затруднении. Накладывать чары на самого себя он, видно, уже не рисковал — или был уверен, благодаря Родовым знаниям, что это бесполезно. Я снова свесился с края площадки.

— Эй, Малфой! — позвал я его. Драко вскинул голову, и вопросительно изогнул бровь. «И как он это делает?» — в который раз подумал я мимоходом. — Давай, может, я попробую наложить на тебя эти чары обычным способом? Если действовать быстро, то, может и без Родовой Магии получится? А я буду тебя страховать в случае чего…

Он с сомнением поморщился, однако неохотно кивнул. Я улыбнулся, доставая свою палочку, и, нацелив ее на него, произнес формулу заклинания. Малфой не вскрикнул, и даже не зажмурился, в отличие от меня. Выставив вперед руки, он упал на стену — как же забавно оказалось наблюдать за этим со стороны! Драко, казалось, стоял у стены, в такой позе, словно собрался отжиматься, только почему-то, в вертикальном положении — хотя для него-то оно казалось горизонтальным. Я снова нацелил на него палочку, приготовившись в случае необходимости прокричать «Вингардиум Левиоса».

— Давай, поторопись! — крикнул я ему. — Магия вот-вот опять скакнет, еще свалишься!

Расфокусированный, дезориентированный взгляд серых глаз стал мне ответом. На мгновение мне показалось, что заклятие все-таки подействовало на него как-то не так, и Малфой просто ничего не соображает, однако он вдруг зажмурился и потряс головой, словно отгоняя головокружение. Хотя почему «словно» — подумал я, вспомнив собственное состояние. А он, вдруг резко открыл глаза и рывком сел на корточки, а потом и встал. Как и меня поначалу, его шатало, первые шаги вышли неуверенными, но, как мне показалось, все же тверже моих. Однако, едва освоившись, он резко заторопился, и чуть ли не в несколько шагов взлетел по стене. Я протянул руку ему навстречу. И схватил за запястье, как раз в тот момент, когда чары, по-видимому, пали, и стена для него снова стала лишь стеной. Его ноги соскользнули, и Драко, вскрикнув, повис в воздухе, удерживаемый только сцепкой наших рук — увы, слишком ненадежной, мы не успели ухватиться друг за друга как следует. Конечно, падение с семи-восьми метров (площадка все же оказалась выше, чем казалось снизу) его вряд ли убьет, однако сломать себе что-нибудь слизеринец может очень даже запросто. Я зарычал — Малфой, конечно, аристократически тонкий и легкий, однако при этом все равно он взрослый парень, довольно высокого роста, да и, несмотря на изящную фигуру, достаточно силен, а этого тоже на пустом месте не бывает, должны быть мускулы. В общем, не пушинка.

— Поттер, дубина, чары тебе на что! — крикнул он, чувствуя, как постепенно мои пальцы соскальзывают с его запястья. Я мысленно хлопнул себя по лбу — ну как же я мог забыть!

— Вингардиум Левиоса! — да уж, не сказать, что магия работает как надо…

Его тело лишь слегка приподнялось, став капельку полегче — вот и весь эффект от моего заклинания. Однако Малфою этого хватило, чтобы второй рукой дотянуться до края площадки. Я потащил его выше, он, подтягиваясь, чуть ли не рычал от напряжения — однако медленно но верно забирался на спасительную горизонтальную плоскость. Наконец, оба пыхтя и отдуваясь, мы в изнеможении рухнули на площадку — для разнообразия Малфой приземлился сверху.

— Слезь с меня! — простонал я, когда немного отдышался — не то, чтобы мне было больно, но, даже уже не вися на моей руке, пушинкой он все равно не стал.

— Неа, — отозвался Малфой, уткнувшись лбом в мое плечо. Его всего трясло, и я неловко коснулся его плеча, чтобы успокоить — может, почти падение оказалось для него и правда сильным стрессом? Однако Драко уже успел взять себя в руки, и, приподнявшись, сел рядом со мной, дав и мне возможность приподняться. Мы оказались сидящими спина к спине — с одной стороны пустое пространство внутри башни, с другой — ровная каменная стена без малейших признаков двери.

— Кажется, зря лезли, — пробормотал я, сглотнув. Малфой нервно хмыкнул.

— Не ты ли предлагал стену разобрать?

— Да ну тебя, ты только посмотри, какие тут блоки! — фыркнул я, указывая на здоровенный камень, возле которого и сидел. Высотой он приходился мне по пояс, а в ширину… В дыру такой ширины мы с Малфоем пролезли бы оба, причем одновременно.

— Да уж, когда магия работает вот так, мы с тобой вдвоем его в жизни не выворотим… — пробормотал он, и, опершись на стену, встал.

Скрежет камня показался мне громом небесным! Стена под рукой Драко вдруг разъехалась в разные стороны, как раздвижные двери в супермаркете, и Малфой, недоуменно охнув, провалился внутрь, в темное отверстие прохода. Я вскочил и рванул за ним.

Потайная дверь вела в небольшой коридорчик — довольно просторный, так что едва ли она на самом деле была потайной, просто незаметной, однако в Хогвартсе такое встречалось. Откуда-то спереди, из самой Обсерватории, проникал свет — насколько я помнил, окна-то в ней были. Протянув Малфою руку, я помог ему встать, и усмехнулся. Стряхнув пыль с колен — а за пятьсот лет ее набралось немало, — Драко одарил меня своей обычной малфоевской усмешкой.

— Говоришь, зря лезли? — спросил он, но тут же помрачнел. — Ох, что-то мне все это не нравится. Ну не может запечатанная башня так легко открываться…

— Знаешь, причины меня сейчас волнуют в последнюю очередь, — огрызнулся я. — Давай убираться отсюда, а потом уже подумаем, как что и почему.

— Ты не понимаешь, а вдруг… — он замолк на полуслове, уставившись на что-то впереди, а потом, расставив руки, попятился на меня. — Назад, Поттер, — хрипло пробормотал он. Я вдруг заметил, что глаза у него полузакрыты.

— Назад? Как это назад, почему? Что случилось, Малфой?

— Посмотри сам, только не увлекайся. — прошептал он, слегка отстраняясь, но когда я шагнул вперед, крепко ухватил меня за рукав. — Не приближайся, просто смотри. Кинь взгляд, но долго не пялься.

Я сделал шаг вперед, насколько позволяла вцепившаяся в меня рука Малфоя, и вгляделся. Проход в нескольких направлениях перетягивали толстые и блестящие черные веревки, такие же, разной толщины и вида, затягивали в разных направлениях, все открытое пространство огромного зала впереди, создавая впечатление огромной, беспорядочно сплетенной паутины. Паутина… но не то красивое, ажурное плетение, которое частенько возникало на потолке чуланчика под лестницей, где я спал ребенком, — нет, настоящая охотничья сеть — где липкие, толстые веревки, а где тончайшая сеточка, похожая на мягкую ткань. Кое-где с нее свешивались прямо-таки гирлянды пыли, а в паре сетей что-то подозрительно белело, напоминая человеческие кости.

Я как завороженный смотрел на открывшийся передо мной вид. Затянутое чудовищной черной паутиной помещение было ужасным, отвратительным, и в то же время… прекрасным? Почти против воли я качнулся вперед, протягивая свободную руку, чтобы дотронуться до блестящей веревки, перетягивающей коридор наискосок, слева направо.

Человек, цепляющийся за мою руку, дернул меня назад, и я закричал, вырываясь. Обернувшись, чтобы оттолкнуть обидчика, я встретился с ним взглядом… У меня снова закружилась голова, и я понял, что пол уходит из под ног. Сильные и неожиданно твердые руки Малфоя подхватили меня, все вокруг плыло и кружилось, и я почти разревелся, уткнувшись в мягкую шерсть его темно-синего пуловера. Драко потянул меня к выходу, однако что-то вдруг с силой дернуло меня назад, и, уже теряя сознание от резкой боли и нахлынувшего тошнотворно-приторного запаха, я услышал его голос, выкрикивающий какую-то простейшую формулу, вроде «диффиндо»…

Я очнулся, сидя в коридоре, неподалеку от все еще открытого прохода. Малфой, склонившийся ко мне, осторожно обтирал мое лицо влажной тряпицей. Я заморгал, и зашевелился, давая ему понять, что мне лучше.

— Очухался? — поинтересовался он, выжимая тряпку, которой только что водил по моему лбу. Я кивнул — в горле пересохло, и я понял, что даже стекающие по его пальцам мутноватые капли кажутся мне привлекательными. Малфой, проследив за моим взглядом, видно, понял мое желание. — Сейчас, сейчас. Подставь ладони, только не над собой, а то весь будешь мокрый.

Я послушно сложил ладони ковшиком и протянул вперед.

— Агументи, — сказал Драко. С его палочки хлынул поток воды. Нет, ну, не то чтобы прямо «поток» — струя, не больше той, что течет из-под обычного кухонного крана, но я и этому был рад. — Ты руки сначала ополосни, — посоветовал Малфой, и как ни хотелось мне пить, я его послушался.

— Кажется, я опять тебе задолжал, — отдуваясь сказал я, утолив, наконец, жажду. Малфой усмехнулся.

— Нет, все поровну. Ты ведь втащил меня на площадку, забыл?

— Ни черта не поровну! — возразил я. — Падение с такой высоты тебя бы не убило. Подумаешь, ногу бы сломал… А вот если бы ты меня оттуда не вытащил… Кстати, это то, о чем я думаю?

— Если ты о кварроке, то да, — мрачно отозвался Малфой, и я задрожал.

Да, тут было от чего испугаться. Как-то этим летом в Норе, в дождливый день, когда Джинни вынуждена была сопровождать мать в визите к их тетушке Мюриэль, а нас с Роном и Гермионой оставили дома «в целях безопасности». Эти двое поспешили уединиться в комнате Рона, ну а я вынужден был волей-неволей торчать в гостиной. Библиотека у Уизли была небольшая, и в основном ее содержимое было мне знакомо, но в тот раз мне попалась под руку книжка о древних магических созданиях, которые считаются вымершими или истребленными. Я не успел прочитать и половины, но кварроки прочно засели у меня в голове. Если Рону в детстве попадалась эта книжка, неудивительно, что он так испугался, когда Фред превратил его плюшевого мишку в паука.

Кварроки были магически выведенной породой пауков. Они были вторыми по величине, после акромантулов, но в отличие от последних, жить предпочитали под крышей, и там, где побольше камней и поменьше растительности. Они были частыми гостями в подземельях, пещерах, и заброшенных замках. Но это было далеко не последним их отвратительным качеством — были и другие. Одно состояло в том, что эти твари были специально выведены для охоты на магов, а значит, сами никакой магии не поддавались. Их паутина была исключительно липкой, и намертво приклеивалась ко всему, к чему прикасалась.

И как будто этого мало, со временем эта проклятая сеть обретала и новые свойства. Чем дольше паутина существовала, тем более опасной становилась, словно была живым существом и развивалась с годами. Самые опасные, и самые старые паутины по преданию, могли самостоятельно передвигаться на небольшие расстояния, и таким образом даже отчасти охотиться на свои жертвы. Другие обладали дурманными и гипнотическими свойствами, как и та, очевидно, в которую я сам чуть не попал. Очарование гипнозом, которое работало сначала, переключилось на дурман, чтобы я потерял сознание и хотя бы так стал добычей пришедшего проверять сети кваррока — проклятые пауки были достаточно разумны, чтоб распознать жертву не только в попавшемся в паутину человечке, но и в любом другом. Почему, интересно, не пострадал Малфой? Защита Рода, или какие-то еще охранные чары и амулеты?

Я посмотрел на Драко, и недоуменно нахмурился. Малфой был смертельно бледен. Поймав мой взгляд, он попытался усмехнуться как обычно, однако ухмылка вышла жалкой, а в глубине глаз застыл страх пополам с отчаянием.

— Влипли мы с тобой, Поттер, — сказал он хрипло. — Так влипли, что, боюсь, уже не отвертеться.

— Ну, не все так плохо… Этой твари самой что-то не видно, значит, может, тут уже и нет никого…

— Поттер, Поттер… — покачал головой слизеринец. — Вроде исправился по зельям, но иногда еще вспоминаешь «золотые деньки»? Ну-ка, скажи, какой основной состав зелья «сон безвременья»?

— Порошок из рога двурога, немного маринованных мандрагоровых листьев, желчь саламандры и толченая чешуя серого чешского дракона, — оттарабанил я вызубренный еще в прошлом году рецепт. — Но ведь…

— А что лучше использовать вместо чешуи, только достать раз в десять труднее?

— Неужели что-нибудь от… — я кивнул в сторону прохода, стараясь не посмотреть туда лишний раз. Малфой кивнул.

— Угу. Сушеную паутину, растертую в порошок. Паутина постепенно начинает сохнуть, когда ее паук-создатель и его род умирают. А как размножаются кварроки ты знаешь?

— В одном месте может жить только один паук… — прошептал я, припоминая текст из старой книги Уизли. — Он время от времени откладывает яйца, и после его смерти они проклевываются. Потом паучки вылупляются, и начинают убивать друг друга, пока не останется только один.

— Пра-авильно, Поттер, — протянул Малфой. — так что если бы тут не было кваррока, паутина бы засохла давным-давно. А раз он здесь есть… Нам крышка, — прозаично закончил он.

— Погоди, но это бред какой-то! Кварроков истребили уже лет тысячу назад!

— Даже тысячу триста, а то и все полторы, — кивнул Малфой. — Но если верить «Истории Хогвартса», пятьсот лет назад здесь произошло смещение времени и пространства, и появилась какая-то нечисть, вымершая как раз за тысячу, или восемьсот лет до этого. Все сходится, — грустно подытожил слизеринец. Я кивнул, соглашаясь, поежился от холода, и вдруг обнаружил, что на правой ноге из моих брюк чуть ниже колена вырван здоровенный клок материи. Проследив за моим взглядом, Малфой поднял бровь своим обычным жестом.

— Это еще что за черт? — поинтересовался я. Драко хмыкнул.

— Ты уж извини, но пришлось порвать, если ты не хотел свести более близкого знакомства с движущейся паутиной и ее хозяином.

— Движущейся!!! — завопил я, вскакивая. — Так чего мы тут расселись, если она может…

— Да расслабься ты, Поттер, — поморщился Малофй. — «Движущейся» — это сильно сказано. Так, колышется дюймов на шесть-семь в каждую сторону без всякого ветерка… Не волнуйся, тут она нас не достанет.

— А ее хозяин? Почему его до сих пор не видно?

— Потому что еще пока не ночь, — отозвался Драко. — Кварроки не выходят на охоту, если чуют солнце на небе, даже когда оно скрыто за облаками. И еще, не знаю, слышал ты или нет… Вот это, то где мы с тобой сейчас — это охотничьи угодья. Паук не охотится в том месте, где живет, и не живет там, где охотится. А значит…

— И что же это значит?

— Место для логова он должен был выбрать неподалеку, где-то в темноте, чтобы пережидать там дневные часы. И еще, там непременно должна быть вода, которая необходима, для сохранности яиц. Ты, часом, не видел где-нибудь поблизости подходящего местечка?

— Дыра в полу, в башне! — воскликнул я. Драко поморщился, но кивнул, и наконец, тоже встал.

— Вот почему ее запечатали. На Обсерватории лежат охранные чары — сдержать кваррока в охотничьих угодьях довольно просто, поэтому ее просто закрыли и слегка заколдовали, плюс охранная система школы — этого довольно. А вот из своего логова он вполне мог отправиться на поиски новых угодий, если в старых перестала попадаться добыча…

— Погоди, погоди… Насколько я помню, кваррок к высшим тварям не относится, это тебе не василиск, который может веками спать где-нибудь в подземелье, а потом проснуться зелененьким, и пупырчатым, как огурчик. Кваррок должен что-то есть — иначе как он выживет?

— Собственные яйца, — отозвался Малфой, поморщившись. — Он их откладывает по нескольку сотен в год, а на следующий сжирает большую часть. И вода. Если у него есть вода, он и голодать может подолгу — лет по десять, и при этом вполне успешно размножается. Так что все вполне реально — и сейчас, и еще через пару сотен лет.

— Боже, до чего отвратительная тварь, — содрогнулся я.

— Согласен, — кивнул слизеринец. — Ладно, похоже, здесь нам не выбраться. Есть еще мысли? Я, кажется, иссяк.

— Ну… — я задумался, и, снова поежившись, устало потер переносицу под очками. — Как думаешь, сколько осталось до того, как солнце зайдет?

— Сейчас почти половина шестого, — отозвался Драко, кинув взгляд на обманчиво простые часы у себя на запястье. — Темнеет сейчас рановато, но, думаю, час-полтора у нас еще есть. А что?

— Я думаю о башне, и о заклятии подъема. Ну, то есть, о том, как мы с тобой сюда залезли. Если удастся пробраться так до купола, и разбить хотя бы одно стекло…

— Купол наверняка тоже запечатан, или хотя бы защищен от разрушения, так что это бесполезно. И даже если мы сможем его разбить, как нам выбираться дальше?

— Снаружи магия уже не так нестабильна, как внутри, — возразил я. — Наколдуем веревки и спустимся. Или еще что-нибудь придумаем. В конце концов, левитируем друг друга. Да мало ли что еще! Главное — выбраться из Башни!

— Ну… — Малфой явно заколебался.

— Подумай! — продолжал уговаривать я. — Кваррок не охотится в Башне, ты сам сказал. Значит, в любом случае оставаться там безопаснее. Я сомневаюсь, что он ходит в Обсерваторию тем же путем, что и мы — открывая потайную дверь. Скорее всего, у него есть какой-нибудь ход под землей, чтобы попадать туда. А значит, он, возможно, в Башне и не появляется вовсе. К тому же, мы можем затаиться, когда сядет солнце, на одной из площадок, и переждать ночь. А потом полезем дальше…

— Ладно, это лучше, чем просто сидеть тут и ждать, когда эта тварь приползет за нами, — согласился Драко. — И потом, при всем своем безумии, этот план все-таки может сработать… Тогда пошли, не будем зря терять светлое время.

Pov Драко Малфоя

Дальнейший подъем показал, что с первой площадкой нам просто повезло — повезло, что мы оба довольно быстро добрались, что ни один не упал и не разбился, и что она находилась почти на одной оси с точкой отправления. Дальше все пошло куда хуже.

Нет, самый жуткий подъем из всех — это на третью площадку. Со второй мы еще худо-бедно справились, хотя пришлось модифицировать заклятие так, чтобы притяжение к стене распространялось не на одну только ее сторону, превращая Башню в подобие трубы, а охватывало все стены. Возни с этой модификацией было до черта, но дело того стоило. Когда наконец новая версия заклятия была готова, оказалось, что использовать его по отдельности мы не сможем. Для балансировки требовалось равновесие и дополнительная точка опоры, которую мы и могли создать друг другу, взявшись за руки, и двигаясь вместе. Правда, это означало, что придется работать без страховки, однако время стремительно уходило, и приходилось рисковать.

В первый раз (то есть во второй, считая и наш раздельный подъем) дело обошлось легким стрессом, в основном из-за того, что я слишком хорошо представлял себе, во что может вылиться такой безбашенный переход, как наш. Поттеру-то, с его вечными приключениями, может, и было все равно, а вот мне было страшно до жути. Ну то есть, как всегда, страшно ровно до того мгновения, как мы, взявшись за руки, приготовились ступить на стену. Произнося заклятие, я еще внутренне весь сжимался от ужаса — и как только оно отзвучало, как страх во мне лопнул как мыльный пузырь, уступив место решимости. Даже Поттер был удивлен, когда я первым ступил на стену, и двинулся вперед уверенной походкой, чуть ли не волоча его за собой.

Вторая площадка оказалась маленькой и довольно неустойчивой. Напротив нее в стене было окно, без стекол, но забранное редкостно прочной и частой решеткой. Нечего было и думать каким-то образом выломать ее: металл, усиленный чарами, не поддавался никакому воздействию. Оставалось только надеяться, что купол не закрыт такой же решеткой — иначе нам хана.

Перед следующей площадкой нам обоим требовался отдых — все-таки такие переходы, хоть и были короткими, отнимали массу эмоциональных и физических сил, не говоря уже о магических. Мое заклятие питалось как силой наложившего его (моей), так и силой того, на кого его наложили (гарриной). Посидев на площадке, пока голова не перестала кружиться, мы напоили друг друга наколдованной водой из палочек, и решили двигаться дальше.

Третий подъем был куда сложнее двух предыдущих. Если первые две лестничные площадки уцелели подряд, и вторая была повернута примерно градусов на девяносто по отношению к первой, то третья была на пару пролетов выше, и располагалась прямо напротив второй — а значит, нам придется прошагать вдвое больше, и к тому же дополнительно рассчитывать этот поворот. От Поттера в этом случае толку было мало, потому что нумерологией он не занимался, так что рассчитывать затраты сил и прочее пришлось опять мне. Я не жаловался, хотя и чувствовал себя вымотанным. Наконец, когда я закончил расчеты, и сообщил Поттеру, что все готово, мы снова взялись за руки, и стали готовиться к подъему.

Странное дело — держать его за руку совсем не было противно, или хотя бы неприятно. Это не внушало трепета, как могло бы быть, окажись на его месте, например, Джинни. Держать за руку Поттера было просто… естественно. Словно я всю жизнь только тем и занимался, что разгуливал повсюду за ручку с «Золотым Мальчиком». Гарри, что радовало, тоже держался за мою руку довольно спокойно, без лишних сантиментов и смущения. Нет, не то, чтобы я подозревал это гриффиндорское воплощение невинности в гомосексуализме, но уж если он даже не МЕНЯ не реагировал — значит, можно успокоиться, парень — натурал. Хотя, конечно, с другой стороны, интерес к парням объяснил бы его вялость в отношениях с Блейз. Значит, этому придется искать другое объяснение.

Однако вопрос сексуальной ориентации Гарри занимал меня ровно до того момента, как пришло время произносить заклятие. Потом все мысли о его возможных пристрастиях вылетели у меня из головы — да и все остальные тоже, если честно. Осталась только одна — дойти. А это оказалось не так-то просто.

Сначала я споткнулся о выступающий камень, однако благодаря руке Гарри смог сохранить равновесие. Потом его нога соскользнула с выступа, и в результате мы оба чуть не загремели вниз — хорошо еще, что магическая нестабильность в этот момент скакнула «вверх», и заклятие усилилось, так что падение пришлось на стену, а не на далекий уже пол башни. Кое-как поднявшись на ноги, мы двинулись вперед.

Примерно треть пути все, казалось, шло прекрасно, и я уже было подумал, что «полоса невезения» закончилась… И тут заклятие, удерживающее Гарри, вдруг ни с того ни с сего пало. Поттер, вскрикнув, соскользнул с гладких камней стены, и я бешено вцепился в него, едва ли осознав, что случилось, и действуя, скорее, на уровне инстинкта. Его глаза за круглыми стеклами очков казались огромными, а зрачки — расширенными от страха. Ухватившись за Поттера обеими руками, я выпалил заклятие снова. Гриффиндорец охнул, когда притяжение вернулось, и, продолжая судорожно цепляться за меня, осторожно встал на ноги.

Не сговариваясь, мы пошли быстрее. Однако это нас не спасло — всего лишь через десяток шагов, когда до спасительной площадки оставалось метров пять, самое большое, рухнуло заклятие, держащее меня. Настала очередь Гарри подхватывать меня, и удерживать на весу. Дезориентированный, я едва ли был в состоянии хоть что-то наколдовать, не говоря уже о том, чтобы возобновить заклятие…

Поттер выпалил его чуть ли не мне в лицо, и я едва сдержался, чтобы не накричать на него — у парня все равно не было палочки в руках, так какого же беса… Точка притяжения сместилась, и я, охнув, понял, что снова чувствую под ногами твердую опору. ЗАКЛЯТИЕ СРАБОТАЛО!!! Сработало без палочки, так, как могло либо у чистокровного, полностью владеющего своей Родовой Магией, либо… Черт да я даже затруднялся придумать подходящее объяснение!

Держу пари, будь на моем месте Уизли, он бы тут же начал приставать к Поттеру с вопросами, однако я рассудил, что сейчас не время и не место. Крепко вцепившись в его руку, я дернул его вверх, и мы, опять же, не сговариваясь, кинулись вперед почти бегом.

Когда мы, наконец, вбежали на площадку, и я отменил заклятие, мы оба свалились без сил, и пару минут валялись на ней, тщетно пытаясь отдышаться. Постепенно нам это удалось. Придя в себя, я сел, и осмотрелся. Площадка была побольше и поцелее двух предыдущих — она занимала около трети пространства, и находилась примерно в двух третях пути от пола к куполу. Сама по себе она была довольно ровной, а сверху, примерно на полпути к другой площадке, располагалось небольшое окошко, такое же, как напротив предыдущей площадки.

Свет, проникающий через окно, был тусклым и розоватым — солнце садилось. Внизу, когда я заглянул за край площадки, было уже совсем темно, однако здесь, на высоте, только смеркалось. Я снова кинул взгляд на верхнюю площадку, прикидывая, сможем ли мы забраться туда до наступления темноты. Хотелось надеяться что да, еще и потому, что башня сужалась, и была надежда что вверху она окажется слишком узкой для кваррока. Хотя, на самом деле, в глубине души я понимал, что и под куполом без проблем сможет развернуться даже акромантул.

Я обернулся, и посмотрел на сидящего привалившись к стене Поттера. Гарри выглядел обессиленным, и я снова задался вопросом, как ему удалось возобновить мое заклятие. На ум пришли и другие несуразности — он заслонил меня от Аэрос Сфаэро Мортис тоже без палочки в руках, он легко поддался чарам паутины, но не бросился к ней сломя голову, как должен был бы, он слишком остро и слишком сильно ощущал «Чувство долга»… Я тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Выяснить, что к чему, я еще успею.

— Идем, — сказал я, потягивая Гарри руку. Поттер ухватился за нее и медленно поднялся на ноги.

— Думаешь, пока еще не опасно? — спросил он, нервно поглядывая вниз, в темноту. Я пожал плечами.

— Солнце еще не село. Не забывай, кваррок чует его, и не выползет, пока оно совсем не сядет. Думаю, мы успеем добраться до следующей площадки, а там уже устроимся на ночлег. Давай, Поттер, крепись!

— Я в порядке, — отозвался он тут же, расправляя плечи.

Однако, как мы оба ни хорохорились, подобный подъем истощал куда сильнее обычной прогулки, и мы это понимали. О том, чтобы бежать, как в прошлый раз, не могло быть и речи, и я серьезно опасался, что откажи сейчас заклятие, и возобновить его я буду не в состоянии, да и Гарри, судя по всему, тоже, как бы он там это ни провернул в прошлый раз. Однако на сей раз нам повезло, и чары держались. Кое-как мы доплелись до площадки, и, сняв заклятие, оба рухнули на небольшой участок ровного пола. Свет стремительно угасал, и я понял, что уже с трудом могу различать цвета, да и вообще, вижу только силуэты. На сей раз для того чтобы прийти в себя, нам потребовалось гораздо больше времени, чем раньше, однако наконец Поттер застонал, и поднялся.

— Ты куда собрался? — спросил я. Гарри, пошатываясь, оперся о стену, и стал, к моему удивлению, расстегивать застежки мантии. — Поттер, ты что делаешь?

— У тебя есть идеи получше? — огрызнулся он, скидывая верхнюю одежду, и приближаясь ко мне. Я не знал, смеяться мне, или паниковать.

— Мерлин Великий, да объяснишь ты, наконец, что с тобой происходит, Поттер!?

— Не кипятись, Малфой, — спокойно отозвался Гарри. — Тут, если ты не заметил, совсем не жарко, а ночью вообще будет холод собачий. Ты тут без мантии задубеешь к чертовой матери. Да и мне несладко придется. Так что давай, придвигайся поближе. — Он уселся рядом со мной, укрываясь мантией, и приподнял ее полу, словно приглашая меня разделить с ним тепло. Я несколько секунд обалдело таращился на него, пока Поттер не потерял терпение. — Ох, да ради всего святого, Малфой! Потом будешь изображать непорочную деву!

Я вспыхнул, надеясь, что в сгущающейся тьме он этого не разглядит, и, придвинувшись к нему, забрался под мантию рядом с Гарри. Некоторое время мы просто сидели рядом, плечом к плечу, отдыхая и согреваясь. Поттер оказался прав — вдвоем под одной мантией было ощутимо теплее, однако неудержимо потянуло в сон. Понимая, что лучше не спать, я решил, что раз уж мы все равно застряли тут на какое-то время, надо потрясти Поттера по поводу несообразностей с его магией.

В другое время я начал бы издалека, но сейчас не было ни сил, ни желания. Да и по правде говоря, где-то в подсознании я хорошо понимал, что в случае с Поттером максимально прямой и открытый стиль общения будет самым верным. Ну, правда, прямиком в лоб все равно не получилось, но тут уж ничего не попишешь.

— Ладно, Поттер, раз уж ты такой благородный, будь добреньким, удовлетвори мое любопытство, — сказал я, роясь по карманам. Если память мне не изменяет, где-то у меня завалялось кое-что весьма полезное…

— Что именно тебя интересует? — спросил Поттер, откинув голову на стену, и прикрыв глаза.

— Эй, не спать! — возмутился я, пихнув его в бок. — Сон это слишком большая роскошь для нас сейчас. Проснуться можно в желудке кваррока. Так что постарайся бодрствовать. — Эврика, мои поиски наконец увенчались успехом, и я вытащил половинку миндально-шоколадного батончика, который начал было жевать, пока делал домашнюю работу перед дуэлью, но аппетита не было, и я сунул недоеденную шоколадку в карман. — Энгоргио, — прошептал я, ткнув в нее волшебной палочкой, так что половинка увеличилась раз в шесть-семь. Я разломил шоколадку-великана пополам, и без всякой задней мысли протянул половинку товарищу по несчастью. — Будешь?

— Что? — зеленые даже в угасающем свете глаза уставились на меня в изумлении. — Малфой, ты хочешь разделить со мной… еду?

— А что тебя удивляет? — спросил я, чуть ли не силой впихивая начинающий подтаивать батончик в его руку. Гарри захлопал глазами, но взял, и, откусив, стал жевать.

— Шпашибо, — пробормотал он, и я, усмехнувшись, откусил от своей половинки. Надо же, когда Уизли болтает с набитым ртом, это выглядит отвратительно, а когда то же самое делает Поттер — даже мило… Наверное, все дело в том, что Поттер, несмотря ни на что, вызывает у меня симпатию, а Уизли я не могу перестать если не ненавидеть, то хотя бы презирать, невзирая на все причины перестать.

Когда с едой было покончено, мы снова напоили друг друга водой из палочек, приставляя их прямо ко рту. Кажется, здесь, на высоте, магия была стабильнее, чем внизу — заклятия работали лучше, и их легче было регулировать. Потом мы по очереди вылезли из-под мантии и справили нужду прямиком вниз (надеясь, что не попадем при этом на проснувшегося кваррока, которому это, скорее всего, не понравится). Ну и наконец уселись снова рядом, под поттеровской мантией, прижавшись друг к другу, и изо всех сил стараясь не заснуть. Возобновлять прерванный разговор Поттер не спешил, и я решил взять быка за рога.

— Ну так как насчет моего любопытства, Поттер? — спросил я негромко: почему-то говорить в полный голос было страшно. Я не помнил точно, как там у кварроков со слухом — то ли они вообще ничего не слышат, то ли наоборот, слышат малейший шорох. В любом случае, лучше перестраховаться.

— Что именно тебя интересует? — спросил он, слегка напряженно. С чего бы? Так-так, секреты… неужели наш гриффиндорский мальчик не лишен скелетов в шкафу?

— Хм, ну-у-у… Я ту просто размышлял о некоторых вещах… Точнее, о сегодняшних событиях. И знаешь, Поттер, что-то у меня концы не сходятся.

— В самом деле? — все так же напряженно спросил он.

— Угу. Давай-ка прикинем. — отозвался я. — Ты отлично сопротивляешься чарам паутины. Ты только что без палочки возобновил мое заклинание. Наконец, ты без палочки отразил Аэрос Сфаэро Мортис — а это и с палочкой не каждому под силу. И сочетание магических сил, которое прорвало блокаду Башни… Родовая Магия может быть, и способна на это, но моя была скована дуэлью. Так что это не она. Атакующая сфера Уизли сама по себе? Тоже маловероятно… Так что давай, колись, Потттер.

— Ты о чем? — захлопал глазами Гарри. Я сложил руки на груди, сожалея, что это не очень заметно под мантией, и нацепил на лицо выражение «Немезиды».

— Я не слепой, и не идиот. Давай по порядку. Что ты использовал, чтобы заслонить меня? Это не обычная магия, я же видел… И палочки у тебя в руках не было! Что же это было? Какой-нибудь амулет? Артефакт? Что?

— … два… мгя… — пролепетал Поттер едва слышно. Я сдвинул брови.

— Что-что ты сказал, извини?

— Родовая Магия! — рявкнул он. — И нет, я понятия не имею, откуда она у меня, и каким образом я ее получил!!! Ясно?!

— Родовая магия? — опешил я. — Ты… Но ведь ты же… Ты же полукровка! Это невозможно…

— Без тебя знаю! — огрызнулся Поттер, отворачиваясь. Я некоторое время молчал, хлопая глазами, как какой-нибудь Уизли. У Поттера есть Родовая Магия. Черт, да откуда? Как? Она не терпит магловской крови! Откуда она у него? Чертов Поттер! Вечно он особенный, не такой как все! Мне было одновременно и обидно, на то что Поттер и здесь оказался не таким как все, и в то же время даже немного смешно, при воспоминании о том, как я распинался о том, что у него Родовой Силы нет и быть не может. Будь я помладше, я бы, наверное, рассердился, но теперь понимал, что он не сказал мне об этом потому, что просто не доверял, а причин доверять у него было не так уж много. Да, я спас его, но… шесть лет вражды не перешагнешь просто так — не поставишь на полку и не забудешь…

Но как Гарри мог получить Родовую магию? Даже Волдеморту ее не досталось, не знаю, правда, какая уж такая Родовая магия была у его семейства? Насколько я слышал, к концу они совсем обнищали и впали в ничтожество — могущественные маги до такого бы не дошли, и по гораздо более прозаичной причине, чем власть и сила. Просто-напросто, достаточно одаренный и сильный маг всегда может найти нормальную работу, которая позволит семейству продержаться на плаву. И зачем далеко ходить — взгляните на Уизлей. Конечно, работу их папаши не назовешь престижной, но все-таки репутацию предателя крови он заработал своими чудачествами и любовью к маглам, а не самой должностью, а должность позволяет им худо-бедно существовать. По крайней мере, особенно судя по этому неандертальцу Рональду, они точно не голодают, а это уже о чем-то говорит.

Я задумался о возможностях наследия магии. Законы, по которым она передавалась, я затвердил наизусть не хуже первых детских стишков, и теперь пытался отыскать хоть что-то, что позволило бы объяснить теперешнюю ситуацию. Его мать была маглой… маглой… Хм. Стоп, а ведь я делаю ту же ошибку, что и все, с легкой руки Волдеморта. Это он подогнал маглов и маглорожденных под одну гребенку, а старинные правила разделяли их. Значит, вот в чем секрет! Да, скорее всего так и есть…

— Но тогда получается, что ты действительно единственный оставшийся Поттер… — пробормотал я. — По крайней мере, из младшего поколения… Единственный возможный наследник…

— А? — Гарри обернулся, удивленно уставившись на меня. — Ты это о чем?

— О твоей магии, — пояснил я. — Если у рода нет наследников, которые могли бы получить ее, Родовая Сила начинает изворачиваться. В твоем случае это как раз так — она нашла максимально чистокровного, и ты ее унаследовал.

— Но я полукровка! — возразил он.

— Не совсем. Вот Темный Лорд — тот настоящий полукровка. Я ты…

— Я не понимаю. Все говорили, что и я тоже полукровка, ведь моя мать была…

— Маглой? На самом деле нет. Маглов и маглорожденных стали приравнивать друг к другу только с легкой руки Темного Лорда, и то не всегда, — объяснил я. — А по древним законам, маглорожденные считались… как бы это сказать… Ну, хоть и недостойными, но все же волшебниками.

— И что с того?

— Ну, понимаешь… По древним порядкам, получается, что ты не настоящий полукровка. Ты чистокровный по отцу, и чистокровный в первом поколении по матери. Это… несколько меньше, чем полностью чистокровный, однако в редких случаях, когда нет выбора, магия способна изворачиваться. Если у рода нет других наследников, она может счесть достойным и такого, как ты. Без обид, это просто констатация факта, а не оскорбление.

— То есть, это может быть просто законное наследие? Не какая-то уникальная особенность, дар или что-то в этом роде? — спросил Гарри, и — странное дело! — мне послышалась в его голосе надежда.

— Да, — пожал плечами я. — Понимаешь, Тот — кого-нельзя-называть — вот он-то настоящий полукровка, у него мать колдунья, а отец настоящий магл. Головой, конечно, не поручусь, но по-моему, он так ненавидел маглов, что приравнял к ним и маглорожденных, дабы его не смешивали с ними. Хотя на самом деле, маглорожденные считались магами — пусть и неполноценными. — Черт, кажется, я повторяюсь.

— Грязнокровыми, — тихо сказал Поттер с горечью и обидой. Я вздохнул.

— Как с тобой трудно иногда, — заметил я. — Слушай, давай не будем ссориться. Эту иерархию не я придумал, и я от нее не в восторге, но…

— Не рассказывай сказки! — вспылил он снова. — Да слово «грязнокровка» у тебя с языка не сходило со второго курса, стоило тебе завидеть Гермиону!

— И я не горжусь этим! — крикнул я в тон ему. Меня тоже уже это достало — постоянные упреки, словно и не было прошлого года, когда я не задирал их чертову троицу! Ну хорошо, не считая Уизела… — Я повторял за отцом то, что он говорил, я говорил и думал так, как меня научили! — выкрикнул я, напрочь забыв о своем нежелании повышать голос. — Я полагался на мнение тех, кого любил и уважал, Салазар побери! А ты, Святой Поттер, неужели ты никогда не делал этого?

— Нет! — рявкнул он. — По милости таких как ты и те, «кого ты любил и уважал», у МЕНЯ не было кого любить и уважать в детстве! И не было тех, кто мог научить меня относиться к кому-то так, или иначе! И я — то научился полагаться на свое мнение, а не на чье-то!

— Да неужели!? — ядовито фыркнул я. — А не ты ли, драгоценный ты наш, все шесть лет автоматически относил всех слизеринцев в лагерь Тьмы, а? И не Хагрид ли с Дамблдором поспособствовали этому? Ладно я, я был маленьким самонадеянным дерьмом, и заслужил такое отношение, но остальные-то чем провинились? Блейз? Тео? Да та же Пэнси? Уж у нее-то ни родители, ни даже дальние родственники никоим боком Лорда не поддерживают! Ну что молчишь, Поттер?! Я не прав? Да твой рыжий приятель до сих пор так и делает, если ты не заметил — тоже, скажешь, я не прав?

— Это… Это совсем другое! — выпалил Поттер, однако лицо его было виноватым и растерянным. — Мы… М-то ведь не обзывали вас так, как вы, и не…

— Что «не»? Не считали, что таким как мы не место в школе? Что мы не заслуживаем и вашего взгляда, или доброго слова? А что до обзываний — ну да, вы не называли нас «грязнокровками» — но это было бы глупо — но скажи, неужели Уизли не пользуется словом «хорек» в отношении меня девять из десяти раз, когда вообще обо мне упоминает? Думаешь, это воспоминание — одно из самых приятных в моей жизни, и мне так весело каждый раз вспоминать те ощущения? Если хочешь знать, после этого замечательного превращения у меня была сломана правая рука и два ребра, не считая синяков! Думаешь, мне было так же смешно как и вам? — Я замолчал, и, отвернувшись, закрыл глаза, кусая губы в тщетной попытке успокоиться. Запал у меня малость поутих, и в глубине души я жалел о брошенных ему в лицо обвинениях. Скорее всего, теперь на призрачных надеждах подружиться можно смело ставить крест. Сейчас он вспомнит, что именно оттолкнуло его на первом курсе, и что заставляло его ненавидеть меня все это время, и снова меня возненавидит. Тем более теперь, когда его долг выплачен…

— Малфой… — неуверенный голос Поттера сзади. — Слушай, прости. Ты прав, а я просто слепой идиот, что не понимал этого… Мы все просто полагались на мнение старших, и не задумывались о том, что вещи иногда не такие, как кажется… Прости. Я… Я не должен был набрасываться на тебя. Мне… Мне очень жаль, что… в общем, не обижайся, а?

— Как с тобой трудно иногда, Поттер, — тихо повторил я, вздыхая. Злость моя улетучилась, и я чувствовал, как и всегда после эмоциональной вспышки, только усталость и апатию. Я посмотрел на него — на лице Гарри было написано раскаяние, смешанное с чувством вины и даже отчасти с жалостью. Я нахмурился — вот уж чего мне от него не надо! — Ладно, забудь. Я тоже наговорил лишнего.

— Да нет, — грустно усмехнулся Гарри, опуская голову. — Ты сказал правду.

Некоторое время мы сидели подальше друг от друга, отвернувшись в разные стороны, и не обращая внимания на упавшую мантию, а потом — тихий голос Поттера, на грани шепота, вывел меня из задумчивости.

— Малфой! — я обернулся через плечо, чтобы снова увидеть сожаление в его глазах, и почувствовать на плече едва ощутимое касание, такое легкое, что я решил, будто мне померещилось. — Это правда? Ты тогда действительно пострадал? Гермиона тогда сказала, что Грюм… ну, то есть лже-Грюм, что он мог тебя покалечить, но мы не придавали этому значения. Все решили, что ты отделался легким испугом. Но ведь тебя не было тогда в Больничном крыле…

— Поттер, а ты вообще часто видел Слизеринцев в Больничном крыле? — горько отозвался я. — Мы там оказываемся только тогда, когда туда отправляют с опасной травмой с урока, или с квиддичного матча. И то не всегда. Обычно слизеринцев лечит Снейп. А уж тогда… Я и так был достаточно унижен — неужели я должен был еще бежать в Больничное крыло с воплями, что меня превращали в грызуна, и теперь мне нужно лечение?

— Я не знал, — виновато сказал он, и теперь я понял, что его рука на моем плече мне не мерещится. — Я правда не знал. Мне очень жаль.

— Да при чем здесь ты, Поттер! — фыркнул я. В тот момент я готов был сказать все, что угодно, лишь бы согнать с его лица эту чертову жалость. — Я сам нарвался тогда — а впрочем, чего было ожидать от чокнутого Пожирателя, который прикидывался двинутым аврором.

— Грюм не двинутый! — воспротивился Поттер. Я закатил глаза.

— Ну естественно. Грюм не двинутый, Люпин вообще ангел во плоти, а Хагрид — кроткая балерина! Может, и Амбридж тоже оправдаешь? Хотя нет, вряд ли она состоит в Ордене Феникса.

— Откуда ты знаешь об Ордене? — напрягся Поттер.

— Поттер, я тебя умоляю! Даже первокурсники знают об Ордене. А меня он взял под свою защиту, так что…

— Так что ты мог бы проявить побольше уважения к людям, которые тебя защищают! — сердито рявкнул он, рывком отдернув руку. — Какой же ты все-таки гад, Малфой. И как я мог забыть, за что именно ненавидел тебя все это время?

Черт. Кажется, мне саданули кинжал под сердце? Нет? Тогда, боггарт подери, почему мне так больно? Я прикусил губу, и усилием воли собрал остатки своей малфоевской гордости.

— Отлично, Поттер, — почти выплюнул я, отодвигаясь от него настолько, насколько позволяла крохотная площадка. — Просто великолепно. Значит, вещи не всегда такие, как кажутся? Значит, ты думаешь, что раз уж я не на стороне Волдеморта, то обязан пятки лизать вашим Орденским? — кажется, я впервые без всякого страха назвал Темного Лорда по имени, но меня это совершенно не заботило. — Я, кажется, не настолько им обязан, чтобы пресмыкаться перед ними, и не сметь иметь собственное мнение! И вообще… — я почувствовал, как горло перехватывают непрошенные слезы, и заткнулся, мечтая об одном — только бы не разреветься, как какая-нибудь девчонка! — Да пошел ты, Поттер! — выдал я напоследок, и, отвернувшись, уселся почти на краю площадки, уставившись в темноту внизу.

Слезы все-таки полились, и я благословлял судьбу, что давным-давно научился плакать беззвучно, без всхлипов и шмыганья носом. Со стороны, не видя мокрых дорожек на моих щеках, невозможно было определить, что я плачу — я просто сидел, позволяя слезам течь по моему лицу. Поттер за моей спиной, кажется, не двигался, потом зашевелился, но не подошел, как я где-то в глубине души надеялся, и не попытался снова заговорить со мной. Ну и к Волдеморту его! Можно подумать, мне так нужна его долбанная дружба и доброе отношение! Жил без этого шесть лет, и дальше проживу!

Становилось все холоднее, по мере того, как ночь вступала в свои права. То ли я просто остывал, то ли и вправду холодало, но скоро я уже с трудом сдерживал дрожь, сидя на голых камнях, и прижавшись к каменной стене. Тонкий пуловер действительно совсем не спасал от холода, и я поминутно поеживался, обхватив себя руками, и пытаясь хоть как-то удержать оставшиеся у меня крохи тепла. Внутри меня росла обида, сродни той первой, совсем детской, после того как Поттер отказался пожать мне руку в поезде. Слезы продолжали течь, и я не вытирал их, не желая дать ему понять, что со мной происходит. Хотя, этот чурбан, наверное, вообще не обращает на меня внимания — может, он вообще уже спит!

И вдруг башня затряслась. С потолка посыпалась пыль и мелкие камешки. Я вздрогнул, вскинув голову. Из-под купола проникал бледный свет, заливая стены призрачным синеватым мерцанием, однако ничего похожего на очертания паука я не заметил, значит, дело не в кварроке. Но что это тогда? Может, землетрясение? Вроде, башня нестабильна не только магически… Но это же нереально — в Хогвартсе ничего похожего никогда не ощущалось, а Башня, как ни крути, его часть, и отдельное землетрясение, только для нее, невозможно!

Башня снова затряслась, на сей раз ощутимее. Пол подо мной заходил ходуном, с потолка посыпались более крупные обломки, и в качестве апофеоза прямо на площадку, всего в полуметре от меня, рухнула здоровенная металлическая дуга, длиной метра полтора, и сантиметров двадцать шириной. Должно быть, когда-то это была часть подставки для телескопа или какого другого инструмента для наблюдения за звездами. Грохот от ее падения едва не оглушил меня, вместе с ней вниз посыпалась куча пыли и мелких камешков. Закрывая голову руками я прижался к стене, мельком глянув на Поттера, который сделал то же самое. Его вид вызвал новый приступ боли, и Башня, словно откликаясь, задрожала еще сильнее…

И тут до меня дошло, наконец, в чем дело! Моя Родовая Магия! Контроль, Гриндевальду его в глотку! Стоит ослабить контроль, поддаться эмоциям — и вот, пожалуйста. Чуть не обрушил треклятую башню себе на голову! Как там это устраняется? Ах, да, медитация!

Я закрыл глаза, и глубоко вдохнул наполненный пылью воздух. Неудержимо тянуло закашляться, однако я сдержался — чем больше силы воли придется приложить, тем быстрее я справлюсь с ситуацией. Я спокоен. Поттер ничего не значит. Я спокоен…

Обмануть себя не удавалось, однако утихомирить собственную силу получилось. Открыв глаза, я кинул взгляд на оказавшегося почти рядом Поттера, который испугано озирался по сторонам, не веря, что встряски окончены. Мигом вспомнилась обида, и хотя я не позволил себе снова поддаться эмоциям, все равно я постарался отодвинуться от него подальше, усевшись почти на краю. Интересно, не разбудило ли это маленькое землетрясенице нашего приятеля-кваррока? И если разбудило, догадается ли эта тварь приползти проверить в чем дело? Пока внизу не видно никакого движения, да и тишина стоит гробовая, не считая какой-то возни у меня за спиной — но это просто Поттер на ночлег устраивается под своей мантией, доброхот хренов! Я снова поежился — напряжение спало, и холод чувствовался все ощутимее. Позволив себе откашляться наконец от пыли, я подтянул ноги к себе, стараясь свернуться в клубочек поменьше, чтобы сохранить тепло.

— Малфой. — Голос Поттера сзади был сдавленным, словно он говорил через силу, и каким-то неуверенным, словно он с трудом подбирал слова. — Я… Я признаю, что Грюм… не самый нормальный человек, которого я знаю. И Люпин — не ангел, и Хагрид… и остальные Орденские — у них у каждого есть свои достоинства и недостатки. Но ведь они есть у каждого, правда?

Я молчал. Его слова не были похожи на извинение, или оправдание — скорее, он просто объяснял мне, как капризному ребенку, и обида от этого показалась еще острей. Я с усилием сделал легкое равнодушное движение плечами — и не согласие, и не опровержение. Поттер тяжело вздохнул.

— Понимаешь, эти люди мои друзья. Они мне дороги. Ведь ты тоже не спустил бы никому, если бы твоего отца называли подлецом и предателем, или что-то в этом роде. Или если бы я стал издеваться над… Кребом и Гойлом, или над Ноттом. Ведь не спустил бы?

— Не спустил, — отозвался я нехотя, и ужаснулся хриплости своего голоса.

— Так почему ты ждешь, что я спущу? — спросил Поттер. Я вздохнул. Ну и вот как с таким общаться? Нет, ну он отчасти прав, конечно… но это не дает ему права причинять мне боль!

— Я ничего от тебя не жду, — тихо сказал я, и почти подпрыгнул на месте, когда его рука снова опустилась мне на плечо.

— Прости. Я был к тебе несправедлив, — сказал Поттер, и мне показалось, что у меня остановилось сердце. — Просто я разозлился, и хотел… отомстить, наверное.

— И тебе это прекрасно удалось, — холодно заметил я, гадая, как бы мне украдкой вытереть лицо так, чтобы он не заметил мокрых дорожек на моих щеках.

— Знаю. Прости, — виновато сказал он, и вдруг тихонько усмехнулся. — но я не считаю себя таким уж не правым. Мне не стоило обижать тебя, но ведь по сути я просто защищал тех, к кому хорошо отношусь. И ты и вправду мог бы быть к ним терпимее..

— Отвянь, Поттер, — устало отозвался я, разворачиваясь, и потер лицо ладонями, словно от усталости, а на самом деле вытирая следы слез. Уф, кажется, сошло.

— Хм, а ты не хочешь… эээ умыться? — предложил Гарри, как-то странно посмотрев на меня. Я удивленно нахмурился, и тут, бросив взгляд на руки, увидел, что они все перемазаны в намокшей от влаги моих слез пыли. Что же тогда творится с моим лицом!? Нет, даже думать не хочу.

— Ну… Да, было бы неплохо… — кивнул я, и подставил ладони ковшиком под его палочку. Умывшись, и сделав пару глотков, чтобы голос перестал хрипеть, я выпрямился, стряхивая с рук воду. — Спасибо, — осторожно сказал я ему. — И кстати, Поттер… Извини, что неуважительно отозвался о твоих… друзьях. — он заулыбался, и кивнул. — Нет, уясни сразу, я не буду извиняться за Уизли и все такое, но за Грюма и Люпина — прошу прощения. На самом деле, я знаю Грюма только по словам отца, но сам понимаешь, отец ничего хорошего о нем сказать не мог. Да еще и этот самозванец хорошего впечатления о нем не добавил.

— Я понимаю, — кивнул Гарри. Некоторое время мы помолчали. — Малфой, — позвал снова Поттер.

— Ну чего?

— Ты ничего не слышишь?

Я застыл. Стрекот — какой издают стрекозы, когда машут крылышками. Но откуда… И шорох — шорох, с которым перебирают по камню шустрые паучьи лапы. Медленно стараясь не делать резких движений, я приподнялся, и осторожно приблизился к краю. Внизу ничего не было видно, пол башни тонул в непроглядной тьме, однако ниже нас, там, откуда мы пришли, сквозь редкие оконца проникал синеватый свет неполной луны. Стены хорошо просматривались, и были пусты. Может, звук идет снизу, из подземелья, и просто здесь хорошая акустика? Мы ведь этого не проверяли…Я медленно встал на ноги, отступая от края, и обернулся к Поттеру, чтобы сказать о своих предположениях…

И застыл — всего на мгновение, однако и его было довольно. Он был там, на соседней стене. Огромный, черный, занимающий, казалось, полстены, с растопыренной восьмеркой толстых мохнатых лап — кваррок. Уродливое паучье тело приподнялось, какое-то непонятное движение… Парализованный ужасом, я не успел даже крикнуть. Черная липкая сеть, с силой отбросившая меня к стене, облепила тело, приклеивая его намертво к холодной каменной поверхности. Голова осталась снаружи, и только по правой щеке тянулась нить, так что невозможно было повернуть голову. Хотя жаловаться было не на что — обзор открывался неплохой… Однако руки и ноги оказались пришпилены к стене, и в довольно неудобном положении… Я попытался напрячься — бесполезно. И сам кваррок, и его паутина, невосприимчивы к магии, а паутина поддается только самому хозяину.

Гарри вскочил следом за мной, однако ему повезло больше чем мне, и он успел увернуться от сети. И теперь они балансировали друг против друга — чудовищный черный паук, размером мало уступающий лесным «собратьям», и казавшийся невыносимо хрупким темноволосый юноша, вытаскивающий палочку из кармана.

— Кваррок невосприимчив к магии! — крикнул я, хотя дыхание следовало поберечь. Паутина облепила меня достаточно крепко, и дышать было трудновато.

Гарри чертыхнулся, и, увернувшись от черной нити, которой кинул в него кваррок, огляделся в поисках хоть чего-то, что могло послужить оружием. Взгляд упал на металлическую дугу, однако она была слишком здоровой, чтобы он мог поднять ее, а тем более орудовать ею.

— Разбей! — крикнул я.

— Редукто! — Поттер даже не задумался, следя моему указанию, направил на железяку свою палочку, и… заклятие получилось довольно мощным — не иначе, без Родовой Силы не обошлось. И тут, в самый неподходящий момент, меня словно озарило. Кусочки мозаики сложились в целую картину, и я понял магию Поттера.

— Трансфигурация! Тебе нужно оружие, что-то вроде пики! — выкрикнул я, и задохнулся: воздуха отчаянно не хватало. Однако Гарри послушался беспрекословно, произнеся пару заклятий, и превратив железный обломок в своих руках в нечто среднее, между копьем или просто заостренным колом.

Никогда в жизни мне не приходилось наблюдать ничего более страшного, и ничего более захватывающего, чем этот поединок паука и мальчика в заброшенной башне. Кваррок без перерыва выстреливал из своего нутра черные нити паутины и даже готовые сети, а Гарри с фантастической ловкостью и везением увертывался от них, отмахиваясь своим импровизированным оружием. Я, беспомощный, пришпиленный к стене, и не в состоянии даже дышать как следует, мог только время от времени выкрикнуть нужную подсказку, или вовремя предупредить об очередной сети.

Вскоре кваррок начал уставать. Нет, уверен, силы и выносливости ему было не занимать, однако он уже очень давно не получал своего любимого лакомства, и ему не терпелось поужинать а бой затягивался. Однако и Гарри был на пределе. Он уже с трудом увертывался от нитей, и было понятно, что еще чуть-чуть, и он не выдержит. Проклятие, да против этой твари бессильна даже магия Рода! Но… Магией нельзя воздействовать на самого паука, а что если воздействовать будет не совсем магия? Моя левая рука была прижата сетью к груди, ладонь лежала на самом теле, и только кончики пальцев касались нити. Вообще этого было достаточно, чтобы удержать ее на месте — в обычных обстоятельствах. Напрягшись изо всех сил, и стиснув зубы, чтобы не заорать от боли, я выдернул пальцы из-под паутины, до крови сдирая кожу. Извернув руку как только мог, я набрал побольше воздуха в грудь.

Гарри, пригнись! — на сей раз его имя я выбрал осознано: чтобы произнести его нужно было меньше времени и воздуха. Поттер бросился ничком на пол. — Аэрос Сфаэро Мортис! — выкрикнул я, прицелившись в кваррока, как мог. Воздушная сфера в исполнении Родовой Магии семейства Малфоев — это вам не жалкие потуги Рональда Уизли! (Спасибо тебе, Уизел, спасибо, спасибо, спасибо!!!). Заклятие воздушной сферы изобрели уже после истребления кварроков, и прелесть его была в том, что оно никак не воздействовало ВНУТРИ жертвы, как, например, Авада Кедавра, или прочие заклятия, которые мы могли бы применить. Аэрос Сфаэро Мортис просто создавало шар уплотненного воздуха, который бил сам по себе.

Паука буквально размазало по стене. Он находился в этот момент как раз над площадкой, и впечатался в камни башни с хрустом и треском, подобным тому, какие издает старый стул, если его шмякнуть об стенку. (Только бы Люциус не узнал, чем мы с Блейз в четырнадцатилетнем возрасте топили камин в охотничьем домике. Впрочем, мебель все равно давно пора было менять.) Однако кваррок был слишком живуч, чтобы сдаться так легко.

— Твоя пика, Гарри! — крикнул я на остатках дыхания, и замолчал, судорожно глотая ртом воздух. Поттер мгновенно понял меня.

Да уж, тренировки не проходят даром. Мускулы у дамблдоровского любимчика были неплохие, и острое импровизированное оружие глубоко возилось в отвратительную голову твари, пришпилив ее к полу не хуже, чем ее проклятая паутина пришпиливала к стене меня. Кваррок издал пронзительный тонкий вопль, от которого заложило уши и заломило в висках. Это была агония — паук беспорядочно молотил лапами по всему, что было в радиусе досягаемости. Поттер, отскочив, покачнулся, и несколько секунд отчаянно извивался, балансируя на краю. Однако ему все-таки удалось не свалиться.

Кваррок затих. Гарри в нерешительности постоял несколько минут поодаль, потом подошел, внимательно осмотрел его, пнул легонько носком ботинка, потом сильнее… Паук не шевелился. Поттер потянулся к пике.

— Не трогай! — прохрипел я. Горло пересохло от судорожных вздохов, и чувствовал я себя из рук вон плохо… Поттер, словно вспомнив обо мне, резко обернулся.

— Малфой, ты как? — спросил он. Я поморщился, однако даже это у меня толком не получилось из-за прижатой к щеке липкой нити.

— Думаю, мне конец, — как можно спокойнее сказал я. Кажется, только теперь я начал это осознавать. Однако выхода не было, в самом деле. Паутину не разорвать ничем — только сам кваррок может это сделать. А раз его больше нет… значит, мне остается только либо сдохнуть тут от голода, либо стать пищей для маленького, свежевылупившегося кваррока, который как раз сейчас должен бороться за выживание со своими братьями и сестрами там, внизу.

— Не болтай ерунду, — возразил Поттер. — Я тебя вытащу. Погоди, дай сообразить… Ага! — его возглас привел меня в замешательство. Что он задумал?

— Поттер?

— После смерти паука магия на него уже действует, ведь так? — спросил он, подходя к кварроку, и наклонившись к его голове. — А ну… Диффиндо! Ну же!

Мне не особенно хорошо было видно, что именно он делает, но кажется, он ухватился за какую-то часть тела паука, и пытается… оторвать ее? Зачем? Мне, однако, стало любопытно.

— Ну же, Диффиндо! Диффиндо Максима! — надрывался Поттер. Я покачал головой — точнее, попытался, — и поморщился. От «Диффиндо» толку тут будет, как от столового ножичка. Нужно что-то более действенное.

— Попробуй «Сектумсемпру», — посоветовал я. Это, конечно, черная магия, однако, во-первых, все зависит от того, как именно ее применить, а во-вторых, именно это конкретное проклятие изобрел Снейп, он же меня ему и научил, так что в принципе, не такое уж оно и плохое. Крестный никогда не был особенно рьяным Пожирателем… — Только палочкой надо быстро и точно указать место разреза. Представь, что ты наносишь удар мечом или кинжалом.

— Эээ… Ну ладно… Сектумсемпра!

Через мгновение довольный Поттер уже стоял почти передо мной. В одной руке он сжимал вырванное жвало кваррока, через другую свешивалась его мантия, извалянная в пыли и кое-где зияющая дырами. Сеть пришпилила меня к стене несколько в стороне от площадки, так что приблизиться вплотную Гарри не мог… Не колеблясь, я снова максимально извернул свою руку, и, указав на него, повторил заклятие гравитации.

Его план оказался прост и почти гениален. Паутина поддавалась только своему хозяину — я и не подумал о причинах такого явления, а вот Поттер подумал — держите меня, я и правда признал, что это гриффиндорское чудо умеет думать? Все оказалось проще простого — все тело паука было покрыто каким-то странным веществом, которое не позволяло паутине прилипать к нему, и вдобавок помогало ее разрушать. Очень скоро Гарри удалось перепилить те нити, что удерживали меня возле стены — благо он успел наложить на меня гравитационное заклятие, так что я остался лежать на месте. Несмотря на то, что я больше не был пришпилен стене, паутина по-прежнему облепляла мое тело, и я с трудом мог пошевелиться.

— Та-ак, а ну-ка… — Поттер расправил свою драную мантию, и набросил на меня, точно покрывало. В первый момент я даже испугался, что это что-то вроде савана, однако он, кряхтя и пыхтя, поднял меня и поволок к площадке, где все еще лежало мертвое тело гигантского паука. Я понял, что мантия лишь обеспечила ему возможность притронуться ко мне, не боясь тоже приклеиться к паутине. Неужели он и об этом успел подумать? Потом, орудуя то жвалом, то палочкой, он принялся отдирать с меня липкую сеть.

Сказать, что процесс был неприятным, или болезненным — значило не сказать ничего. Кое-где все обходилось вырванными кусками одежды (я было подумал, что это некая месть со стороны Поттера за его порванные брюки, однако, конечно, это было не так). Но это было не самое худшее — там, где паутина приходилась на участки тела, незащищенные одеждой, ее приходилось отдирать вместе с кожей. Я уже не мог сдерживать вскрики и всхлипы, и дрожал от холода, страха и потери крови. Гарри, бросая на меня тревожные взгляды, торопился все сильнее.

Наконец, осталась последняя нить — та, что прижималась к щеке. Поттер обмотал ее конец своей мантией, и, прикусив губу, посмотрел мне в глаза.

— Готов? Это будет быстро.

— Готов, — отозвался я, закрывая глаза.

Резкая боль обожгла мое лицо. Куда там знаменито пощечине, которую дала мне на третьем курсе Грейнджер! Поттер и кваррок на пару, заставили то воспоминание казаться чуть ли ни приятным… Я всхлипнул от боли, не в силах сдержаться. Какой ужас, я и не думал, что это настолько плохо!

— Ну потерпи, потерпи, я сейчас, — лаково зашептал Поттер, и я ошеломленно осознал, что он успокаивающе гладит мои волосы.

Странно… это действительно немного успокаивало — и почему я так доверяю ему? Может потому же, почему и он так верит моим подсказкам, что действует не задумываясь. Ведь если его спросить, доверяет ли он мне свою жизнь СОЗНАТЕЛЬНО — и он едва ли ответит утвердительно…

— Потерпи минутку, я сейчас, сейчас, — торопливо говорил Поттер, и открыв глаза, я увидел как он судорожно вытирает руки мокрой тряпицей — единственным, что осталось от его мантии. — Ну вот, я готов, — сказал он, и коснулся палочкой моей больной щеки. — Асклепио!

Мерлин! Невероятно! Боль исчезла, и я ощутил на лице холодок, когда воздух овевал свежую кожу на месте раны. Гарри взялся за лечение остальных — в основном они были на руках, там, где никакой одежды между мной и паутиной не было.

Наконец, после долгих усилий, я был снова свободен, и почти здоров, не считая кровопотери. Умывшись с помощью Гарри, я утолил жажду, и помог напиться и умыться ему. Наконец, усталые и обессиленные, мы уселись на пол, подальше от трупа кваррока, и привалились друг к другу.

— Ну и ну, — выдавил я, все еще не придя толком в себя от потрясения. — Поверить не могу, что мы с тобой все еще живы. За мной должок, Поттер.

— Чушь. Это я тебе был должен за спасение от паутины, так что тут, — он кивнул туда, где все еще валялись ошметки паутины и обрывки его мантии, — мы квиты. А ухлопали его мы с тобой вместе, тут даже ты спорить не станешь.

— Спорить не стану, — согласился я, и ужмыльнулся, — Но вообще-то я имел в виду, что не теперь придется купить тебе новую мантию. Раз уж эта погибла по моей вине…

Он фыркнул, и я вернул ухмылку.

— Ну, если хочешь… — сказал Гарри. Несколько минут мы молчали, и взгляд его снова упал на дохлого кваррока. — Кстати, Малфой, а как этот умник здесь оказался? — спросил Поттер, кивая на труп. — Ты же сказал, он не охотится там, где живет?

— А может он решил, что лучше быть сытым, но беспринципным, чем голодным, но принципиальным! — пожал плечами я. Поттер недоверчиво хмыкнул, потом усмехнулся, потом хихикнул… Я хмуро уставился на него, однако с трудом сдерживающий смех гриффиндорец не вынес этого взгляда и прыснул в открытую. Я хмыкнул — кажется, такое веселье заразительно, а у меня и так нервы на пределе…

Через минуту мы оба безудержно хохотали, цепляясь друг за друга, и утирая слезы, выступающие на глазах от смеха. И — да искупаться мне в пруду с гриндилоу! — это было одно из самых замечательных ощущений на свете!