К нему подошла Вейн.
Кейнин протянул ей руки ладонями вниз:
— Посмотри, не трясутся, а? Не могу говорить. Ты чувствуешь то же самое?
Вейн улыбнулась, а ему захотелось прижаться к сестре и опустить голову на ее сильное плечо. Последние несколько недель, с их напряженностью и неистовыми надеждами, как грандиозный отлив вымыли из него все силы, оставив только своего рода восторженное изнеможение. Вокруг них по всей земле валялись трупы.
Ими были забиты ворота. Дым все еще поднимался от головешек. Защитники замка оказались слабее, чем они думали, но цена, которую заплатила армия Кейнина, тоже была высока. Треть его сил по меньшей мере лежала мертвая вокруг него. Такова была слава.
Вейн сказала:
— Это больше, чем мы надеялись. Наверное, у судьбы на уме есть какие-то добрые намерения, раз она подарила нам такую победу.
Кейнин кивнул. Сейчас его мысли были больше об отце, чем о Темном Пути. Энгейн многие годы мечтал об этом дне. Кейнин и Вейн сделали его мечту былью. И не важно, что будет дальше.
— Сегодня вечером мы можем отпраздновать это в холле наших врагов, — предложила Вейн.
— Да. И послать сообщение на север. Наш отец порадуется. Тут-то Регнор ок Гир и увидит, что это возможно. Он должен прислать нам сюда помощь; он не может отказаться от шанса удержать то, что мы для него захватили.
— Возможно. Мы пошлем голову Кросана и его сына в Тенври. Пусть тамошний гарнизон увидит, что их тан повержен. А в главной башне мы убили Казначея Гривена: он со своей семьей прятался в кухне. Его голова тоже была бы прекрасным подарком.
— Я велю Игрису позаботиться об этом. — Кейнин наконец вложил меч в ножны и прислонил его к ноге. — Пусть сегодня вечером приведут эту девчонку… Эньяру. На праздник. Ей полезно будет посмотреть на останки своей Крови.
Он посмотрел на башню:
— Мы должны выбрать себе здесь комнаты, — сказал он. И почти без паузы, словно давно хотел сказать: — Пусть приведут и на'кирима Кеннета. Кажется, он сильно вскружил Эглиссу голову. Я думаю, победа — достаточный повод положить ему конец.
Далекая какофония со стороны замка донеслась и до темницы Эньяры. Она не знала, что это точно означает, но шум привел ее на грань страха. Она тяжело опустилась на пол, прислонилась спиной к стене, закрыла глаза и заткнула уши. Теперь она не слышала звуков сражения, но пустоту заполнили самые страшные видения. Она вздохнула и опустила руки. Опять ветер принес крики боли и смерти. Это длилось долго, но в конце концов все стихло, и наступила тишина, которая была еще страшнее. Она поняла, что битва кончилась.
Те, кто несколькими часами позже пришел за Эньярой, не были обычными воинами. Они держались с надменным величием, их тяжелые кожаные туники были обшиты изящными цепями, более подходившими для церемоний, чем для сражения. Круглые щиты были закреплены на спинах кожаными ремнями. Некоторые из благородных стражников, возможно, это был Щит Горин-Гира, нарядились к празднику.
Они вывели ее из темницы, потом провели по проходу и вышли на тюремный двор. Уже почти стемнело. Всего только миг она наслаждалась ощущением открытого неба над головой, потом ее толкнули, чтоб двигалась вперед. Во дворе туда-сюда бегали люди. В толпе воинов Темного Пути Эньяра мельком увидела испуганные лица. Наверное, пленники, решила она. Темницы были переполнены. Потом она увидела, что к ней направляется Иньюрен. Он поморщился.
— Не лучшие хозяева из всех, что я знал, — сказал он.
В этот момент между ними втиснулись воины, и ответить Эньяра не успела. Их вывели из тюрьмы и торопливо повели по улицам Андурана. Они повернули только один раз, к замку. У Эньяры сжалось сердце, когда до ее ушей донеслись праздничные звуки. Последний лучик надежды, за которую она цеплялась до последнего момента, угас. Мимо них с воплями промчалась группа радостно возбужденных воинов. Один тащил за собой длинный кусок материи (где-то сорванный прекрасный занавес), у другого на шее болталась красивая цепь, эмблема какого-то замкового чиновника. Стражники, сопровождавшие Эньяру и Иньюрена, на всякий случай отвели их в сторону, уступая веселой компании дорогу.
Еще один взрыв криков послышался впереди, и она увидела мужчин, которые тащили по улице рыдающую девочку. Эньяра отвернулась. Один из стражников толкнул ее, и они продолжили свой путь по Улице Ремесел. Когда-то украшавшие улицу красивые дома сейчас стояли разрушенные, загаженные и выглядели, как родственники, скорбящие на похоронах. Эньяра чувствовала страх, в ней нарастали дурные предчувствия. Скоро их выведут на площадку перед замком, и у нее не было никакого желания видеть то, что ее там ждало.
Вдруг впереди них на улицу высыпало еще больше воинов. Они размахивали факелами, дурачились и резвились, как сумасшедшие. Таких воинов она до сих пор не видела. Тарбены. Эти люди производили дикое впечатление, как будто они только что вышли из пещеры или из какой-нибудь хибары в захолустье. Некоторые из них были по пояс обнажены с исполосованными золой грязными телами. Когда воины Горин-Гира проходили мимо, тарбены стали что-то выкрикивать, но ответа не получили. Наверное, они были пьяны, и у них кружились головы от отвратительной смеси ликера, грабежа и радости, что избежали смерти.
Эньяра нечаянно встретила затуманенный взгляд одного из тарбенов. Она опустила глаза, но слишком поздно. Она почувствовала цепкую хватку на своей руке, ее дернули в сторону. Воины Горин-Гира повернули на тарбенов. Один из воинов ударил того, что схватил Эньяру, плоской стороной меча. Поскольку соплеменник от хриплого возбуждения тут же перешел к применению силы, воины начали пихать друг друга. Между ними вспыхнула ссора. Женщина-воин встала перед Эньярой, заслонив ее от дальнейших атак. Потом мужчины сцепились и начали кататься по земле. Другие кинулись их разнимать. Некоторые из тарбенов уже вытащили дубинки и ножи; когда один из них попал в цель, раздался пронзительный вопль. Воины Горин-Гира потеряли последнее терпение, и началась дикая свалка.
Эньяра повернулась взглянуть на Иньюрена. На'кирим стоял в нескольких шагах, рядом с женщиной-воином, внимание которой было полностью поглощено дракой. Как только Эньяра обернулась, Иньюрен тихонько вытащил нож из ножен, закрепленных на руке женщины. Женщина-воин заметила напряженный взгляд Эньяры, повернулась и схватила Иньюрена. Но он оказался проворнее и ударил ее ножом в горло. Женщина упала, но, падая, все-таки пыталась вытащить нож из его руки. Эньяра наклонилась над упавшей, но Иньюрен дернул ее и поволок в двери сгоревшего дома.
— Бежим, — только и сказал он, когда они оказались в обгоревшем деревянном зале, и толкнул ее мимо разрушенной лестницы в дверь, которая висела на одной петле. Через эту дверь они выскочили в темную, узкую улочку. Иньюрен, крепко держа ее за руку, повернул направо, и ей оставалось только следовать за ним. Они пробежали несколько шагов и опять нырнули в какую-то дверь. Сзади послышались голоса, они неумолимо приближались. Открытое окно вывело их в другой коридор. Зловоние подсказало им, что где-то рядом находится заброшенная бойня. Замелькали небольшие тени, это бросились врассыпную крысы.
Иньюрен закрыл Эньяре рот рукой и толкнул ее на землю, закрыв собой в самом темном месте у стены. Лежать было неудобно, но он шепнул ей в самое ухо:
— Тихо!
Она слышала, как тяжело он дышит. Звук погони приближался. Слышно было, как по улочке протопали башмаки, как кто-то с кем-то обменялся «любезностями». Кто-то из преследователей убежал. Остальные, еще осторожнее и тише, подходили ближе. Страшно скрипели двери, это они, проходя по коридору, заглядывали в каждое помещение поочередно. Эньяра крепко зажмурилась, как будто это помешало бы им разглядеть беглецов в темноте. Иньюрен трупом лежал рядом с ней. Кто-то, стоявший почти рядом, что-то выкрикнул, и все ушли. Звуки голосов и шагов удалялись и, наконец, пропали в ночи.
Иньюрен приподнялся, сел на корточки и прошептал:
— Быстрее. Какое-то время, очень недолго, они будут думать, что мы впереди них. Надо постараться выбраться из города. Не знаю, есть ли здесь Охота Инкалла, но если есть, то нам от них не спрятаться. Ни от них, ни от их собак. Нужно перелезть через стену.
Они неслись по глухим улицам, перебегая от двери к двери, выбирая только самые темные места. Там, где вместо домов, оказывались руины, они взбирались по щебню, выискивая для укрытия самые укромные уголки и щели. Дважды отряды воинов, рыскавших по городу, чуть не накрыли их, и каждый раз они падали, как можно теснее прижимались друг к другу, стараясь занимать по возможности меньше места, и, затаив дыхание, дожидались, пока преследователи пройдут мимо. Минуло немало времени, пока они добрались до западной окраины Андурана. А там, на очень небольшом расстоянии, они услышали лай собак и посмотрели друг на друга. Лай мог ничего не значить, но они оба подумали об одном и том же: может быть, поднят не только Боевой Инкалл, но и Охота. Убийцы и мучители, охотники и ищейки, инкаллимы, которые в них служили, были, можно сказать, элитой из элит. Для того, кто состоял в Инкалле Охоты, чужая жизнь представляла собой не большую ценность, чем обещание врейнина.
— Нужно перебраться за реку, — шепнул Иньюрен. — Если доберемся до леса, там есть дороги кирининов, я знаю.
Эньяра молча кивнула. Она хорошо знала Андуран, но в темноте, да с врагами за спиной, в разрушенном огнем и сражением городе, она понятия не имела, где они находятся. Хотя Иньюрен, кажется, дорогу знал. Она, доверившись его интуиции, без колебаний последовала за ним.
Они вышли на то место, где городская стена наполовину обвалилась. В течение нескольких напряженных секунд они стояли, чутко прислушиваясь и зорко всматриваясь в темноту, нет ли здесь каких-нибудь наблюдателей. Но только слабый звук голосов слышался сзади. Цепляясь за плющ, которым заросли городские укрепления, они по грудам щебня с трудом вскарабкались наверх. Спрыгнули и оказались в канаве, что проходила за стеной. Эньяра чуть не рассмеялась от радости, ее переполняло пьянящее ощущение, что они убежали. Иньюрен уже через мгновение был на ногах и всматривался в темноту.
— Держись ближе, — сказал он и, раньше, чем она успела ответить, вылез из канавы и помчался в поле.
Здесь не было домов, отбрасывающих тени, а луна светила ярче. От этого деревья и кусты, сараи и далекие сельские домики принимали самые зловещие и угрожающие формы. Они пробирались по переполненным канавам, проложенным для осушения поля. Когда же, наконец, выбрались из воды, у нее совсем окоченели ноги, а рваная юбка прилипла к телу. Она уже хотела спросить, не пора ли им хоть немного отдохнуть, но в этот момент Иньюрен пригнулся и жестами показал, чтобы она последовала его примеру.
— Видишь? — Он указал на что-то на ровном поле.
Сначала Эньяра не поняла, что он имеет в виду, но потом разглядела в темноте крошечные, желтые огоньки костров.
— Я бы сказал, кирининские костры, — пробормотал Иньюрен. — Воинский отряд Белых Сов. И огромный. — Он повернулся к Эньяре и зашептал, сурово и горячо: — Мир перевернулся вверх тормашками, если они объявились здесь и в таком количестве. Эглисс проделал большую работу. Он, пожалуй, может быть опаснее Темного Пути. Много опаснее, потому что непостоянен и непредсказуем. Помни это.
— Запомню, — прошептала она.
— Еще одно. — Он что-то сунул ей в руку. — Глупая вещица, но мне было бы приятно. Возьми это.
На ощупь она поняла, что это шнурок с узелками. А на'кирим шептал:
— Если со мной что-нибудь случится, а у тебя будет возможность, потом, захорони это где-нибудь, где земля влажная, и посади иву над ней. Сделаешь?
Эньяра кивнула. Ей хотелось спросить, что это такое, но она посчитала, что не вправе задавать такие вопросы.
— Что нам теперь делать? — спросила она.
— Добираться до реки. Думаю… эх, хотел бы я быть уверен. Но я не могу быть уверен. Там, за рекой, кто-то, может быть, есть, кто нам поможет. Мне кажется, я ее чувствую… возможно. — В голосе на'кирима слышалась тоска, почти боль. — Я не уверен. Однако нам надо спешить. Если они пустят за нами Белых Сов, то потребуется большой запас времени, чтобы сбить их с нашего следа. Или хотя бы надеяться на это.
— Тогда лучше двигаться, — с уверенностью, которой она не чувствовала, ответила Эньяра.
Иньюрен потрепал ее по плечу:
— Давай только тихо и держись ближе.
Иньюрен повел ее по сельской местности, которой Эньяра не знала. Наверное, несмотря на долгие годы, что он провел в Замке Колглас, в нем все-таки скрывалась кирининская суть. Он шел бесшумно, осторожно, но быстро и молча. Он как будто чувствовал, где проходит канава, а где стоит живая изгородь. Он видел даже небольшие неровности на плоской в общем-то почве, хотя Эньяра не видела ничего. Когда он останавливался и замирал, то совершенно пропадал в серых и черных тонах ночи, и Эньяре даже могло показаться, что она здесь одна. Она старалась утихомирить бьющееся сердце и подгонявший ее внутренний голос, но только и могла, что сосредоточенно следовать за Иньюреном. Откуда-то из темноты донесся звонкий лай. Эньяра знала, что это всего лишь лисица, но в эту ночь и от такого звука бросало в дрожь. Как только их окружили небольшие деревца, ноги стали вязнуть в топкой почве, а когда она споткнулась и упала, то руки глубоко погрузились во влажную землю. Когда она выпрямилась, с дерева сорвалась стая голубей. Иньюрен взял ее за руку.