Её священное озарение также быстро угасло, как и появилось. Юная Корсач поняла, что она просто случайно заблудившаяся девочка, возомнившая о себе невесть что, которая слишком устала, чтоб отличать правду от собственных фантазий. Лоран просто казался понимающим, он был дипломатом по крови, Каринка понимала это и утешающее улыбнулась самой себе. Невурлок поменял позу, чтоб раненое плечо быстрее затягивалось и картинно наклонил голову:
- Почему ты так думаешь?
- Ну, ваша внешность такая схожая то есть, весьма специфичная, - Каринка начала ощущать, что затронула очень личный и, скорее всего, малоприятный факт биографии гроллина.
- Для вас, заскальных, мы всегда казались на одно лицо, - мужчина беззлобно хохотнул. - Это даже забавно. Нет, слава богу, мы с ним не братья, хотя определённые родственные коннотации присутствуют. Могу согласиться на некоторую схожесть. У нас очень похоже..., не буду при дамах. Ну, пожалуй, комплекция у нас по деду пошла. Его папаша был более астеничным, мелкой кости.
- Я немного не могу разобраться, - девочка отползла подальше и недоумённо уставилась на длинноволосого.
- Мы с ним не братья, и я бы предпочёл не считать его родственником, - слова Лорана звучали очень странно, и невероятно тяжело было уловить по интонации, что же на самом деле хотел этим сказать мужчина. - Но, тут уж не прикажешь, если отцу сбрендило жениться второй раз и родить Лавансу, о которой я никогда не был высокого мнения, только мало кто со мной соглашался. Потом жениться повторно захотелось нашему Рокирху. Неужели этому старому пню не хватало двух благоговейно отдавших дух женушек? И, оцени иронию, из всего состава внешнего круга Рокирх меньше всего переносил именно меня. Клянусь чем-нибудь архиважным, что он в гробу переворачивался, когда я, как единственный родственник, стал опекуном его дражайшего чада.
- Опекуном? - подавилась вздохом удивления Каринка. - Как так?! Это же невозможно. Это абсурдно. Кирх старше Вас...
Лоран совсем непочтительно заржал, словно такое замечание о втором невурлоке его искренне забавляло.
- А я всегда ему повторял, чтоб малец не строил из себя слишком серьёзного, - мерзко с совсем ещё юношеским ехидством продолжал похихикивать гроллин. - Что, правду, со стороны настолько старым кажется? Плохо я на него влияю... Разница у нас в возрасте небольшая. Мне было около двадцати, когда Лаванса родила это маленькое чудовище. Мы с его отцом не слишком ладили, не столько в политическом плане, сколько в личностном. И я предпочитал, как можно реже бывать в их доме, тем более, что мой племяш был..., скажем так, слишком избалованным. И, разумеется, ему в учителя прочили человека более подходящего. Только после бойни в столице, не осталось никого из внутреннего круга, кто мог бы взять к себе свихнувшегося мальчика. Этот осёл, до сих пор, хоть и слушается иногда, но ни в грош не ставит других.
- Так Вы наставник Кирха, - если бы девочка не была уверенна, что мужчине стало легче, она с радостью приняла бы сказанное за бред умирающего, - в смысле, его учитель и приёмный...
- Нет, барышня. Я не имею права по происхождению, быть наставником Самого Гхурто Рокирха, - Лоран одновременно выражал и пренебрежение к такой традиции и почти врождённое благоговение перед непонятным именем или чином. - Мальчик был у меня на попечении с детства, частично обучался мною, получал необходимые тренировки и боевой опыт, но никогда не являлся мне полноценным учеником. Я всего лишь его телохранитель. И, между прочим, сейчас, вместо того, чтобы болтать с тобой о Кирхе, я должен был охранять его. Так что, если с нашим Рокирхом что-либо случится, я буду во всём винить тебя при подаче отчёта.
- Я всё же не могу понять, - девочка предпочла не отзываться на шутку, во всяком случае, она очень надеялась, что это была именно шутка, - здесь что-то совсем не сходится. Вам не может быть больше тридцати, и всё это о телохранителях...
Мужчина тяжело выдохнул, помассировал переносицу и слегка раздражённо продолжил:
- Барышня, мы столько живём, сколько отмеряно, наш возраст определяется не морщинами, а длинной волос, что перестают остригаться после прохождения юношей специальной подготовки, и которую никто не отменял даже после нашествия тадо. И пройти семь лет общей школы, пять лет военного мастерства в малых отрядах и столько лет же непосредственного боевого опыта в парных связках с личным учителем обязан любой мальчик, даже наследный Рокирх. Хотя Кирх с его упрямством мог и не проходить высший уровень и уж тем более не выбирать для этого самый тяжёлый участок, грозящий вот-вот стать линией фронта.
Оба примолкли: за стеной протяжно и почти завораживающе заголосил сумеречник, начиная детским пронзительным плачем и постепенно переходя на пронзительный вой голодного пса. Это напоминание внешнего мира о своём существовании значительно отрезвляло. Во всяком случае, Каринку звук мигом привёл в чувства из состояния растерянности и глубокого удивления, заставив отложить до лучших времён несколько весьма интересных и щекотливых тем для обдумывания. Девочка стянула потуже растрепавшуюся косу и принялась перетягивать удобнее одежду.
- Можете называть меня по имени, поскольку я обязана Вам своей жизнью. Меня зовут Каринаррия, - Каринка гордо протянула мужчине свою ладошку, хоть это и выглядело презабавнейшим образом, - Каринаррия Корсач.
- Каринцар-рияль Кшорсач, - мечтательно протянул со странным акцентом Лоран, смакуя на слух полное имя подопечной, он в темноте просто не заметил её жеста. - Это можно перевести как Дикая-роза-с-ароматом-корицы из рода Коршуна. Как интересно...
- Вы сможете двигаться в хорошем темпе? - девочку не смутили его игры со словами, она просто решила как можно быстрее разрешить сложившуюся ситуацию. - Я намерена не препятствовать Вам в исполнении долга и покинуть это место в ближайшее время.
- Я не брошу здесь Кирха, даже если ты знаешь безопасный выход.
- Этот вариант мною и не рассматривался, Лоран. Я могу проводить Вас к нему, в какой бы части здания он не находился.
Всё же было что-то необычное в словах обваренного невурлока там в туннелях. Его доверие, странным образом высказанное, продолжало ощущаться даже на расстоянии лёгкой точкой опоры, которая казалась почти что указательным флажком на макете этого странного дворца. Поэтому Каринаррия Корсач не сомневалась в этом (она слишком устала сомневаться в собственных ощущениях и видениях) и уверенно повела опирающегося на её плечо гроллина к намеченной цели.
Все повороты одинаковые, они влекут, мучают, петляют и упорно, целенаправленно ведут не туда. Они пожирают за собой пути отступления, не предлагая ничего взамен. Их сущность вечно скрывать себя в тени и скрывать в себе тени. Такие тени напрочь лишают последних ориентиров и бесконечно растягивают бессмысленную мглу в бессмысленное ничто, разрывающееся прямо из круглого зала на пять бесконечных жгутов полных собственными ароматами неизменно свежими и прохладными.
Глухая смолистая тишина напоминала заброшенные могильники со сквозящими порывами холодного ветра, где даже пение птиц и шорох листвы кажутся гробовым молчаньем. Здесь же "молчанье" предлагалось со стороны стен и пола. Здесь просто не пахло жизнью, не ощущалось её, её здесь просто не было со становления времён. Была лишь темнота и движение безостановочное движение повсюду: скрежетание, чавканье, скольжение, шарканье, мелкий топот и лёгкое прикосновение, шипение. Слишком тихое и слишком громкое для этого неизменного здесь - Кирх поморщился.
Подгорный человек, вызвавшийся лично просмотреть несколько метров каждого туннеля, просто ушёл в ближайшем направлении, став частью этой слишком громкой тишины под звуки довольного чваканья. Теперь его факел безнадёжно догорал недалеко от входа в тоннель славным жёлтым пятном, дрожащим и мягким, смазанным и очень упрямым. Пламя из последних сил сопротивлялось сквознякам. Мужчина меланхолично следил за его потугами, не спеша спасать жизнь маленькому факелу, как и не бросился на помощь к оборотню. Это было слишком наивно и примитивно для подобных игр. Это никогда не приводило к успеху, с ним нужно всегда ждать, не защищаться, не контратаковать, не готовиться, просто ждать.
Беловолосая тень с слегка светящимися красными глазами оторвалась от полюбившейся стены, к которой после нескольких вынужденных схваток с сумеречниками было чрезвычайно приятно прислоняться, и стала в центр развилки лицом к поливариантности этого скромного мирка. Нож был предусмотрительно оставлен в щели между плитами. Полог света отчаянно трепетал. Мужчина сложил руки на груди и прислушался к собственному телу. Знакомые до крови в горле ощущения, проходящие по позвоночнику и обвивающие икры. Слишком знакомые...
Он далеко, достаточно далеко, чтобы два человек оставались в безопасности.
- Как банально, - Кирх поправил манжеты рубашки и развязал шнуровку у воротника и вдруг зашёлся диким нечеловеческим хохотом горького бессилия.
Факел потух...
Тени с шести сторон в тот же миг бросились к столь желанной человеческой плоти...
О девочке, голосах, песнях, доверии, травах и всём остальном, что имеет дурную привычку мелькать перед глазами
Огонь трепетал и выплясывал ритуальные мотивы под монотонное биение огромных подвешенных к потолку кожаных сфер. Их выхваченные всполохами тела вальяжно раскачивались и от соприкосновенья рождали из себя глухое биенье огромных сердец. Оно слегка разбавлялось скрипом цепей, удерживавших эти конструкции в волшебном полёте. Над огромным залом словно летали ожившие скалы. Покрытый глубокими шрамами пол выплетался серо-стальной мозаикой из причудливых плит, раскрывая под ногами карту колдовских миров. На этом великолепии стояли стальные треноги с громадными чашами, до краёв наполненными маслом, то справно горело высокими алыми потоками. В их круге находился маленький стеклянный столик с набором крюков, игл и странных штук невообразимой формы. Сумеречники благоговейно и осмотрительно держались подальше отсюда. При столе были разбросаны выпотрошенные книги и замысловатые амулеты. Пахло грибным супом и тушеным мясом.
Каринка невольно сглотнула слюну. Она раньше не замечала, насколько соскучилась по нормальной пище и сладостям, что из-под полы подсовывала ей иногда горничная. Лежащий рядом на карнизе, Лоран слегка улыбнулся. Мужчина поддерживал больное плечо, что значительно мешало держаться на узком каменном кольце, от которого щупальцами расходились металлические коридорчики. Ползти, впрочем, по этим самым коридорчикам, стараясь не издавать лишних звуков было ещё проблематичнее, и всё же гроллину это прекрасно удалось. Темнота надёжно укрывала их от посторонних глаз, вот только и посторонние так же надёжно прятались.
- Ты уверенна, что мы пришли правильно? - длинноволосый слегка поморщился от боли.
- Я же сказала, что приведу Вас к нему, - девочка сама немного нервничала, чувствуя поблизости Кирха, но не видя ни одной живой души внизу. - Это здесь.
Судя по выражению лица Лорана, у него были серьёзные сомнения относительно сказанного охраняемой. Гроллин легонько погладил девочку по спине и кивком указал наверх, где в черноте неизвестного нечто прекрасно прятались своды высокого потолка.
- Есть одна идея, сиди здесь тихо.
Мужчина ловко подобрался и неслышно, словно сумеречник растворился где-то у основания коридора. Только его белая макушка какое-то время ещё виднелась в темноте, пока не исчезла или же не была спрятана под курткой. Каринка впервые подумала, что с такой внешностью им нужно обладать просто феноменальными способностями, чтоб затеряться в толпе.
С его уходом появилась тьма и холод. Последние крепления силы воли пали, голос больше не звучал в теле, он словно был им. Девочка сжалась от этого приступа дикого одиночества, маленький обрывочек теплоты и надёжности в душе ещё спасал, но уже так неуверенно и наивно, словно потерял последнюю надежду и держался на остатках детской нежности. Каринка вцепилась в это чувство, и перед глазами немного прояснилось.
В зал, слегка прихрамывая, вошёл мужчина в тёплой кожаной накидке с глубоким капюшоном. Он не был слишком тучным, однако из-за обилия брони казался большой подрагивающей бочкой. Свежая и явно непривычная борода лишь слегка выглядывала из-за капюшона забавным хвостиком. Но сомнений не было, именно этот человек шёл по заброшенному голоду днём, его тень распугивала воду и волоклась по земле. Но не он был хозяином голоса...
Любопытство, к которому ранее не была столь расположена Каринаррия Корсач, брало верх над здравомыслием. Каким-то седьмым чувством она понимала, что действительно важно узнать, кто скрывается под капюшоном. Правду, не могла понять почему. Её точка обзора была слишком неудобной для столь ответственной миссии: девочка переползла ближе к краю и вытянулась в струнку. Стали видны кисти рук, массивные и истёртые верёвкой, что не очень вязалось с образом ужасного колдуна, которому здесь полагалось таиться от честных людей. Почти одновременно с этим открытьем Каринка испытала чрезвычайную лёгкость, а точнее, сначала треск надламывающейся лепнины под руками, а потом уже лёгкость.
Девочка только беззвучно вякнула и закрыла лицо руками, готовясь быть размозжённой о плитку. Но этого не последовало. Что-то упругое и мягкое, легко оттолкнуло её обратно вверх и плавно спустило, словно по наезженной горке. Это помогло слабо, поскольку правильно падать юную Корсач не догадался научить ни один из её многочисленных наставников.
Скатившись кубарем по учтиво подвернувшемуся чему-то, она ещё проскользила около двух метров на пятой точке, пока не врезалась ногами в одну из треног. Чаша с беснующимся огнём звучно заплясала с противным скрежетом по полу. Пришлось вопреки страху открыть глаза, чтоб иметь возможность как-то увернуться. Огонь отвратительно пыхнул в лицо и резко отшатнулся обратно вместе с чашей, влекомый странной алой змеёй. Живой кнут хлёстко упал у самой её ноги, словно играясь с жертвой, и тут же взмыл обратно. Каринка испуганно икнула и попыталась отползти, воюя с вывихнутой рукой и отупляющим ужасом. Возле стола стоял мужчина средних лет, едва начинающий седеть, но уже обзаведшийся рядом рыжеватых пятен на лице и дряблой кожей. На нём были обычные одеяния среднего горожанина, подобранные без вкуса, старания и опрятности. Тяжёлые сапоги покрывал толстый слой вековой грязи, штаны покрывали разноцветные писоги от подозрительно бурых, до едко травянистых. Сама мысль о том, что им пришлось перенести, вызывала отвращение, но далеко не это было самым странным в его наружности. Первым, пожалуй, что всё-таки бросалось в глаза, был его необычный доспех, он слишком сильно напоминал колокол с круглыми выбоинами для головы и рук, в котором причудливым языком болталось тело незнакомца. На доспехах был тиснут герб Постава и по краю шла испещренная трещинами надпись из его девиза, что вызывало смесь невольного восхищения вместе с почти истеричным смехом. И Каринка, забыв о всех нормах приличия, наверняка засмеялась бы, если б её взгляд не был прикован к огромной чёрной накидке с красной подбивкой, что шевелящимся ворохом жалась к его ноге и сладостно обвивала одним из концов левое запястье. Полотнище было живым, оно двигалось и не рождалось даже мысли о том, что в зале может гулять сквозняк. От глаз мужчины расходились слизкие сероватые разводы, уродовавшие и без того не идеальное лицо.
- Ты все же пришла, моя радость, - голос носителя колокола был грудной и скрипучий, хоть и не шёл в никакое сравнение с знакомым до безумия хохотком из ночных кошмаров. - Господин говорил, что ты прибудешь раньше. Ты опоздала, это непростительно. Как ты посмела сопротивляться Господину? Не уж то не понятно, что это бессмысленно? Кто это был? Дорогая-любимая мамочка? Папуля? Может большой добрый старший братец или маленькая беззащитная младшая сестрёнка?
- Нет, - девочка неожиданно поняла, к чему он клонит и её охватил панический страх, от которого она становилась не в меру словоохотливой. - Это было четыре абсолютно чужих мне человека, которые не вызывали во мне добрых чувств. Я просто не желаю ему отдавать кого-либо. Я...
Плащ сжался в жгут и щупальцем рванулся к девочке, сжимая рот до боли и сдёргивая с места на ноги.
- Я не разрешал тебе говорить! - незнакомец сорвался вдруг на крик, лишившись на миг той силы и мощи в образе, что дарила ему холодность и непоколебимость. - Ты должна подчиняться господину, как послушная девочка. Нужно всегда, всегда слушаться господина, он знает истину. Он даёт верным слугам силу, много силы. Он дал мне мантию первосвященника. Он говорит, что во мне есть потенциал, что я могу быть его глазами, могу показывать ему. И я, я показал ему людей, я показал ему город, и город отдался. Господин уже в пути и мы должны прокладывать ему дорогу.