спиной или на носилках - две больших разницы, как говорили евреи в благословенной
довоенной Одессе. Девочка в палатке - это много удовольствия и никаких серьезных
эксцессов. Если, конечно, правильная девочка. А девочка на спине тянет к земле сильнее
любого рюкзака, даже если она маленькая, худенькая и легкая. Потому что девочка не
снабжена ни качающейся подвеской, ни специально просчитанной геометрией. К ее вроде
бы "бараньему весу" добавляются килограммы одежды и обуви, она шевелится в самые
неподходящие моменты и в самом неподходящем направлении, заставляя тебя терять
равновесие, чудом удерживаясь на ногах. А если в комплекте к девушке прилагается
пневмония, норовящая плавно перейти в отек легких или мозга, если тело через шаг
кэхает тебе в ухо, обдавая жарким потоком воздуха... Не надо путать это с жарким
дыханием всё в той же палатке. Да и в палатке девушка в комплекте с пневмонией -
совсем не та девушка. Она полусидит в заботливо и трудолюбиво сооруженном ложе,
поскольку горизонтальное положение ей строго противопоказано, и дрожит, невзирая на
супертеплые спальники и пару живых грелок по бокам. И ты, одна из этих грелок, в таком
же неестественном положении не столько пытаешься заснуть, сколько следишь, чтобы
неосторожное движение не сдвинуло спальник с опекаемого тела.
Она не девушка. Она - больная. По идее, ее надо тащить всю ночь, потом весь день и
опять всю ночь пока не окажешься внизу, в цивилизации, в приемном отделении
больницы, где есть квалифицированные врачи, полный комплект современных лекарств и
оборудование, похожее на антураж фантастических фильмов. Но человек не может идти
сутками. Тем более под большой нагрузкой. Даже герой, легенда, монстр и Супермен
пополам с Бэтменом. Всем им тоже надо изредка есть, пить, спать и "ходить за камень". И
еще спасибо, что "легенде" хватает сил тянуть тельце на спине, и не приходится
сооружать носилки, чтобы вчетвером тащить их в руках, не снимая со спин рюкзаков и
топая сбоку от тропы, над которой гордо проплывает нелепое сооружение из ледорубов,
стоек от палаток, ковриков, спальников и вспомогательной веревки, общим весом в
половину пострадавшей...
К вечеру третьего дня, когда вышли к кишлаку с длинным непроизносимым
названием, Лешка был выжат досуха. Сил не осталось даже на самое маленькое движение
типа прикуривания сигареты или отправки в рот очередной порции витаминов. Он видел,
что остальные не в лучшем состоянии: два дополнительных рюкзака, раскиданные на
шестерых, а в первый день, так и вовсе на троих, - не лучшее средство сохранения сил. Но
прекрасно понимал, что если выяснится отсутствие хоть малейшей пользы от кишлака, то
все встанут, взвалят на плечи мешки и пойдут дальше. И он тоже. Встанет, взвалит и
пойдет. Куда ж тут на фиг денешься?
Однако сейчас Лешка не мог даже поднять руки. И не хотел!
Расселись у крайнего дома, сильно смахивающего на летний кош. Кто устроившись на
сброшенных рюкзаках, кто прямо на земле, как Лешка, растянувшийся во весь рост и
обозревающий безоблачное небо. Низко, тепло. Мухи не кусают. А даже если и кусают?
Пофиг на мух. На всё пофиг. Лежать!!! И не двигаться! Егор сидел на рюкзаке в
термобельевине и капроновых штанах на голое тело. От спины валил пар, словно из
трубы. Надо бы начать распоряжаться, двигаться, людей поискать... Но нет сил. Нет
мыслей. Нет желания...
Влад, привалившийся к низенькой каменной кладке заборчика... Капитан Усольцев.
Плашмя, ноги подняты на рюкзак... Наташа... Привал... Отдых... Перекур...Хорошо...
Все-таки человек ужасно живучая скотина. Первым зашевелился Санек. Подошел на
подгибающихся ногах к Наташе, пощупал пульс, послушал дыхание. Улыбнулся. Достал
из клапана аптечку, не целиком, только "дежурный комплект", сделал укол, вручил
больной горсть таблеток. Тем временем, начали оживать остальные. Появились котелки,