А как бывает? Откуда мне знать, звездофуговина сплошная перехребенченная и
только...
Гитлера, выходит, побили! Кто бы сомневался! Только долго как-то. Аж до сорок
пятого проваландались! Значит, не учли чего. И если про Крепость правда, то вообще все
не так пошло, как думали... Какая-то некрасивая у него война получается. Не геройская.
Нет, вру, геройская! Батя-то, а? С гранатой на танк! И жиденок этот! Надо же, расзвездяй
расзвездяем, а до Берлина дошел. Меня через фронт тащил... Сам раненный, а тащил.
Справный казак! Интересно, я бы его потащил? Не сейчас, когда всё знаю, а тогда...
Млять, совсем дурной, ясно же сказано: тащил. С самой заставы, и пока сам идти не смог.
Ну, потом-то понятно, через такое вместе пройдешь - братьями станешь. Хоть он сто раз
жид! Да и не жид он, нормальный советский еврей. Правильный. Вон, папиросы свои
раздает, сам-то не курит. И сколько раздает, ни разу ничего взамен не попросил.
Нет, все равно, млять, не понимаю. Война - это же подвиг, это вперед, в атаку, с
шашкой на лихом коне. На худой конец, с винтовкой наперевес. Враг бежит, мы
победили... А если смерть, то красивая, геройская... Как у бати... А тут... Шальной
осколок... в живот... уже после боя... Полный звиздец... Если бы не Абрам, и тела бы не
нашли... Спасибо, похоронил... А этого пацана, физика? Пока разбирался с винтовкой -
пуля в голову. И всё, ни одного выстрела не сделал. Зачем его вообще взяли, раз он не
умеет ничего? Так и не хотели же, сам настоял. Дурррак!
Вроде и геройская получается война, только неправильная какая-то. Грязная. Точно!
Грязная. А может, она такая и есть? Может, другой и не бывает? А всё это за шашку и
лихого коня - для книжек? Воспитывают? Омлятенеть!
Надо будет завтра Аньке письмо накарябать. Небось, про ребенка уже написала, не
дошло еще. Вот и напишу, что сын родится, и всё будет хорошо. Надо же, так и не вышла
замуж во второй раз, меня ждала!"
Васька встал с койки и потопал к выходу из казармы. Сунулся в нужный кубрик:
- Абрам, спишь?
- Нет.
- У тебя папиросы есть?
- Вроде оставались, - Абрам встал, нашел в тумбочке пачку "Казбека", протянул
Ваське.
- Спасибо. Слушай, а как тебя кличут?
- В смысле? Ты же знаешь. Абрам. - удивился рядовой.
- Не, ты не понял. - затряс головой Сидоренко. - Абрам - это как у нас Василий, или
Сергей. А кличут меня Васькой, а сына Серегой будут кликать. Или Серым. У вас же тоже
есть такие имена.
- А-а. Мама Авриком называла. И ребята. Зачем тебе?
- Ну всё таки служим вместе... Ладно, пойду курну...
Сержант вышел из казармы и устроился под козырьком у входа, рядом с ящиком с
песком. Несмотря на начавшийся ливень, место для курения было сухим. С умом строили.
Абрам подошел почти сразу.
- Слышь, Вась, как ты думаешь, этот командир, ну, внук твой, он правду рассказал?
- Не знаю. А какой смысл ему звездеть? - на неуставную форму обращения сержант
внимания не обратил. Все же, не на плацу.
- Да вроде никакого... Я вот всё думаю... Венька... брательник... он же маленький,
слабый... и кочегаром на паровозе... ревматизм у него... под лед провалился в позату
зиму... нельзя ему кочегаром... и мама...
Васька слушал сбивчивый шепот сослуживца и вдруг осознал, шестым чувством
ощутил главное.