Время превратилось в череду невнятных смазанных картинок и провалов в пустоту. Порой Лесли приходила в себя, и эти промежутки случались все чаще. Сколько все длилось в целом, она не могла сказать. Татуировка успела зажить. Отросли волосы. Порой она чувствовала, как Айриэл перекрывает связь, останавливая поток струившихся по черной лозе эмоций. В такие дни все казалось почти нормальным, последовательность событий сохранялась. Туманная завеса, однако, скрывала гораздо больший период времени — недели, а может, месяцы?
С Айриэлом она пока не расставалась — не хватало сил. Но сегодня твердо решилась выйти и убедиться, что способна это сделать. Сколько она уже предприняла попыток, не увенчавшихся успехом, оставалось только гадать. Воспоминания ее являли собой беспорядочные обрывки, сама жизнь походила на калейдоскоп непрерывно меняющихся образов и ощущений, лишь Айриэл был неизменен. Всегда оставался рядом. В пределах досягаемости. Лесли и сейчас слышала, как он расхаживает в другой комнате.
А женщина-ворон хотела увести его, помешать им. Даже здесь были свои опасности.
Лесли надела один из множества нарядов, купленных Айриэлом, — длинное платье из мягкой ткани, чувственно облегающей тело, — он заказывал для нее только такую одежду. Открыла дверь и вышла из спальни в другую комнату.
Айриэл ничего не сказал, лишь проводил ее долгим взглядом.
Она выбралась в коридор.
Следом двинулись фэйри, невидимые для всех в гостинице, кроме нее. Способность к видению ей тоже дал Айриэл, намазав веки каким-то бальзамом.
Эти высокие, усеянные шипами существа были почтительны с ней, с разговорами не приставали. Будь Лесли в состоянии испытывать страх, она бежала бы от них без оглядки. Но она была только каналом для эмоций, от которых не защищали и стены. В нее непрерывным потоком лились страх, вожделение, каждое темное чувство смертных и фэйри, проходивших по улице. Когда они переполняли ее, Лесли переставала владеть собой. Только прикосновение Айриэла спасало, успокаивало, удерживало от безумия.
Дверь лифта закрылась за Лесли, шипастые существа остались в коридоре. Но внизу, она знала, ее встретят другие.
И точно — стоило ей выйти из лифта, как ее приветствовала кивком глейстига. И двинулась следом, стуча копытцами. Шаги Лесли тоже оглашали вестибюль громким стуком — вся несуразно дорогая обувь, которую покупал ей Айриэл, была на высоких каблуках.
— Нужна машина, мисс? — услышала она голос швейцара. — Вызвать вашего шофера?
Лесли молча уставилась на него. Чувствовала его страх и то, как Айриэл, находящийся несколькими этажами выше, пробует этот страх на вкус — через нее. Как всегда, никаких собственных ощущений, лишь перетекание чужих эмоций к Айриэлу. Он говорил, что становится сильнее. Что все идет хорошо. Что его двор исцеляется.
Швейцар ждал ответа. К страху примешалось презрение.
Что он, интересно, о ней думает?
Айриэл мало походил на благонамеренного гражданина. У него были деньги, его посещали криминального вида личности — человеческие маски не могли скрыть окружавшую их ауру угрозы. Сама Лесли, когда выбиралась из номера, цеплялась за Айриэла, как зомби, и порой вела себя почти неприлично.
— Хотите выйти? — спросил швейцар. Лесли не ответила — у нее свело желудок. На расстоянии от Айриэла ей всегда становилось плохо.
Откуда-то взялся Габриэл, поддержал ее:
— Тебе помочь?
Швейцар отвел взгляд. Расслышать нечеловеческий тембр голоса Габриэла он не мог, но страх в его присутствии испытывал. Как все смертные. Таково было свойство предводителя гончих — нагонять страх. Чем сильнее он был возбужден, тем больший страх внушал людям.
Поток этого чувства, струившийся через Лесли, стал шире.
«Ты дошла до самого выхода. Молодец», — прозвучал у нее в голове голос Айриэла.
Лесли невольно вздрогнула, хотя могла бы уже привыкнуть.
— Нашего шофера не надо, — сказала она швейцару. — Поймайте мне такси.
Сжала кулаки, твердя себе, что на этот раз все получится. Она и впрямь дошла до выхода, не упала в обморок. Маленькая, но победа.
— Такси до пакгауза, — добавила из последних сил.
Пошатнулась.
— Вы уверены, что чувствуете себя хорошо?.. — спросил швейцар.
— Да.
Во рту пересохло. Но она сжала кулаки еще крепче, до боли.
— Габриэл, пожалуйста, отнеси меня в машину. Хочу к реке.
В следующий миг, не успев понять, услышал ли пес ее слова, Лесли все же потеряла сознание.
Очнулась она на поросшем травою берегу реки и сразу почувствовала себя лучше.
Лесли могла испытывать облегчение — приятные эмоции Айриэл у нее не отбирал. И сознание того, что она не вовсе бесчувственна, очень ее радовало. Если бы не безумная тоска по его объятиям, не болезненное желание, переполнявшее ее одновременно с чужими темными эмоциями и заставлявшее задыхаться, она была бы просто счастлива.
В стороне расположились, наблюдая за ней, гончие Габриэла. Лесли их не боялась, и псам это как будто нравилось. Несколько раз она видела среди них Тиш и Эни и в своем состоянии — когда ничто не могло ее потрясти — приняла известие о смешанном происхождении девушек спокойно. Смирилась даже с тем, что обе они, как и Кролик, прекрасно знали о последствиях магической татуировки.
— Но ты же выдержала, Лес, — твердила вместо извинений Эни.
— А если бы не выдержала?
— Пришлось бы выдержать. Ради Айри. Нам нужно, чтобы он был сильным. — Эни обняла ее. — Ты наша спасительница. Он стал гораздо сильнее. И двор тоже.
Не обращая внимания на гончих, Лесли направилась вдоль берега к заброшенному пакгаузу, куда в былые времена бегала с Рианной покурить. Открыла окно, через которое они обычно забирались внутрь, поднялась на второй этаж. И там, вдали от всех, вдруг почувствовала себя почти прежней — такой, какой была до того утра, когда ушла из дома с Айриэлом.
Из окон открывался вид на реку. На одном из них Лесли и устроилась, свесив ноги наружу. Никого — ни смертных, ни фэйри, ни Айриэла. Словно она никому не нужна. Лесли осталась наедине с собой, и в мире все встало на свои места, кажется почти нормальным. Не в расстоянии ли дело?..
Впрочем, гадать об этом смысла уже не было: Лесли ощутила приближение Айриэла. В следующий миг он появился под окном. Задрал голову и посмотрел на нее:
— Спуститься не хочешь?
— Не знаю.
— Лесли.
Она встала ногами на подоконник, поднялась на цыпочки, вскинула руки, словно собираясь нырнуть в бассейн.
— Мне должно быть страшно, Айриэл, а я не боюсь.
— Я боюсь, — ответил он непривычно резко. Не пытаясь успокоить ее и утешить.
Налетел ветер, и Лесли покачнулась.
Айриэл уверенно произнес:
— Мы все уладим и…
— Тебе будет больно, если я прыгну? — спокойным голосом спросила Лесли.
Она говорила спокойно, но при этой мысли ощутила возбуждение. Не страх — страха по-прежнему не было. Никакого. Было… нормальное ощущение себя. В этот миг Лесли неожиданно поняла, чего хочет на самом деле: быть собой. Быть целой. Со всеми своими чувствами.
Такими же далекими от нее сейчас, как сама нормальность.
— Что ты почувствуешь? Что почувствую я, если упаду? Мне будет больно?
Лесли глядела на него не отрываясь. Айриэл был прекрасен. Несмотря на то что именно он лишил ее выбора, его вид будил в душе Лесли странную нежность. Он дал ей безопасную жизнь. Безумие, которое ей грозило, было на его совести, но он не покидал ее. Стоило лишь попросить, и он укрывал ее в своих объятиях, хотя управлял двором, имел множество других дел и выглядел часто совершенно измученным. Думая об этом, Лесли не могла не чувствовать к нему нежности.
Он открыл рот и сказал совсем не то, чего она ожидала:
— Прыгай.
И показал на землю.
На нее разом накатили гнев, сомнение, страх. Чувства неприятные, но настоящие. Ее собственные.
— Могу.
— Можешь, — сказал он. — Останавливать не стану, Лесли. Не хочу лишать тебя свободы воли…
— Но все-таки лишаешь. — Она увидела, как к нему подошел Габриэл, прошептал что-то на ухо. — Уже лишил. Я несчастлива. А хочу быть счастливой.
— Тогда прыгай. — Не отводя от нее глаз, он ответил Габриэлу: — Никого сюда не подпускай. Ни смертных, ни фэйри.
Лесли села на подоконник.
— Ты меня поймаешь.
— Могу, конечно, но если падение тебя порадует… — Он пожал плечами. — Хочу, чтобы ты была счастлива.
— Я тоже.
Лесли провела рукой по глазам, словно вытирала слезы, которых не было. Она больше не плакала — как не испытывала тревоги, злости и прочих неприятных эмоций. Все это отняли у нее вместе с прошлой жизнью. Не стало слез, но не стало и школы, и неугомонной подружки Рианны. Не стало шуток на кухне ресторана «Верлен», танцев в «Вороньем гнезде». И вернуть их обратно невозможно.
Возвращение в прошлое не выбор. Но и настоящее нельзя назвать счастьем. Она живет в какой-то туманной грезе или в ночном кошмаре. Разницы Лесли не видела.
— Я не счастлива, — тихо сказала она. — Не знаю, что я чувствую, но это не счастье.
И тут Айриэл начал карабкаться вверх, к ней, хватаясь за выщербленный кирпич, торчащие прутья арматуры, обдирая руки, оставляя на стене следы крови. У окна он остановился и сказал:
— Хватайся за меня.
И она ухватилась. Вцепилась в него так крепко, словно он был единственной надежной вещью, оставшейся у нее в мире. А он полез дальше и, добравшись до крыши, помог ей встать на ноги.
— Не хочу, чтобы ты была несчастна.
— Я несчастна.
— Нет. — Он обхватил ее лицо руками. — Я знаю все твои чувства, любимая. Ты не испытываешь тревоги, печали, гнева. Разве это плохо?
— Это — не по-настоящему. Я не могу так жить. И не буду.
Видно, слова ее прозвучали достаточно серьезно, потому что он кивнул:
— Дай мне еще несколько дней, и я приму решение.
— Расскажи мне…
— Нет. — Лесли показалось, что в его глазах мелькнуло страдание. — Будет лучше для всех, если мы не станем это обсуждать. Просто доверься мне.