Следующие несколько дней Айриэлу пришлось наблюдать, как Лесли отчаянно пытается вызвать у себя хоть какие-то чувства из числа тех, что он постоянно из нее вытягивал. Это ставило его в тупик. Она переходила дорогу на красный свет, всячески провоцировала и без того разъяренную Бананак и умудрилась даже ввязаться в драку с двумя вооруженными смертными. Стоило на миг выпустить ее из виду, и она оказывалась на улице — в поисках опасности. В глазах Айриэла это было полнейшей бессмыслицей. Впрочем, он вообще плохо понимал смертных.
Наконец Лесли выбилась из сил. Как и он сам.
Неохотно оторвав взгляд от уснувшей девушки, он бережно затворил за собой дверь спальни. Скрывать свои истинные чувства становилось все труднее. Не думал он, что смертная так изменит его самого. Это не входило в его планы.
Айриэл сел на диван, Габриэл вскинул на него взгляд и завел разговор, к которому возвращался всякий раз, когда Лесли засыпала.
— Давненько у нас не было веселой вечеринки со смертными.
Он протянул Айриэлу открытую бутылку с длинным горлом.
— Слишком легко они ломаются, — ответил тот. Взял бутылку, понюхал и спросил: — Что это, пиво? Настоящее?
— Как видишь. — Габриэл откинулся на спинку дивана, вытянул перед собой ноги и принялся постукивать ботинком в такт музыке, которую слышал он один. — Так что насчет смертных?
— Сумеешь найти нескольких поздоровее, чтобы продержались подольше? — Айриэл глянул на закрытую дверь, за которой беспокойным сном спала его собственная, слишком хрупкая смертная. — Надоело менять их каждую неделю. Давай попробуем брать одних и тех же на два-три дня. А там посмотрим, как пойдет.
Он не стал говорить, что опасается за Лесли. Выдержит ли она перекачку такого количества страха и предсмертных страданий зараз? Если злых, испуганных, вожделеющих людей будет много, она опьянеет так, что несколько смертей, возможно, и не заметит. Но если все они умрут… за крепость ее рассудка он поручиться не мог.
— Малость повоевать тоже не мешает, — сказал Габриэл. — Бананак норовит нарушить все твои запреты. Может, позволим ей замутить драчку?
То, что он счел нужным об этом упомянуть, уже было основанием для тревоги.
— Поддержки она пока не имеет, так что далеко не зайдет, — хмуро ответил Айриэл.
Вечно эта Бананак наступает ему на пятки, выискивает слабину, хватается за малейший повод для недовольства. И однажды добьется своего. Если он будет править недостаточно твердой рукой, она устроит восстание. Не в первый раз. Позволять ей наглеть нельзя, пора поставить ее на место. Но сначала он должен уладить дело с Лесли.
— Бананак опять приставала к Ниаллу, — сверкнул клыками в ухмылке Габриэл. — Мальчик все еще способен постоять за себя в драке.
Айриэл пожалел, что не видел этого. Ниалл предпочитал добиваться своего с помощью логики, а не насилия, но если приходилось драться, делал это так, как и все остальное, — с полной самоотдачей.
— Он… в порядке?
Габриэл с прежней ухмылкой пожал плечами.
— Айри, он вернется, рано или поздно. Нужно всего лишь подождать.
Гадать, что на уме у Ниалла, и вправду было не время. Надеяться Айриэл мог, но надежда не выход. Габриэл прав. Нужно подождать. Слишком уж он привязан к своим первоначальным замыслам, а все потому, что давно не было необходимости строить реальные планы. За девять веков самовластного правления Бейры он позволил себе расслабиться, привык рассчитывать на бесхлопотное пропитание. Появление новой королевы Зимы и обретение полной силы королем Лета показали, как быстро все может измениться. К этому он оказался не готов.
— Вели Бананак собрать желающих и устроить небольшой переполох Сорше. Я не смогу кормить всех вечно. Раз сезонные дворы не склонны нынче к сотрудничеству, давай попробуем поколебать невозмутимость Высокого. Если кто и способен вывести Соршу из себя, так это Бананак.
Руки Габриэла вмиг покрылись надписями: королевский приказ, который он понесет фэйри-воительнице. Надо надеяться, это отвлечет ее на какое-то время, чтобы не путалась под ногами.
— Что касается Эни. — Айриэл сделал паузу, взвешивая про себя каждое слово. — Пусть она заберет к себе Тиш и Кролика. Посели их в доме, где мы оплакивали Гвин. Когда Бананак начнет нарываться, им может грозить опасность — учитывая склонность Сорши к воровству полукровок.
Габриэл на мгновение напрягся. Потом сказал:
— Поосторожнее с моими щенками. Хоть Эни и способна питаться эмоциями смертных, она все-таки моя дочь. Экспериментировать…
— Без ее согласия с ней никто ничего не сделает.
Айриэл вытащил сигарету. Он стал курить больше с тех пор, как поселил у себя Лесли, — от беспокойства за нее. Затянувшись несколько раз, добавил:
— Дадим Эни вволю насытиться смертными. Надо посмотреть, как это у нее получается. Возможно, благодаря ей мы сумеем наконец во всем разобраться.
— Значит, надо устроить две вечеринки. Я не пойду на ту, где будет мой щенок. — При мысли об участии дочери в забавах взрослых грозная решительность Габриэла исчезла, сменившись отвращением. — Она хорошая девочка.
— Конечно, Гейб. Отбери гончих, которым доверяешь, чтобы присмотрели за ней. Сними два номера — те, что дальше по коридору. Попытаемся удовлетворить меня и двор. Но так, чтобы Лесли впала в кому. Будем наблюдать за ее реакцией и остановимся, когда дойдем до опасного предела.
Айриэл незаметно поежился. Нервное потрясение при таком тяжелом испытании выдерживали до сих пор немногие смертные.
— Поймай нескольких летних дев, они возбуждающе действуют на смертных. Станут наградой тем, кто доживет до рассвета.
Он умолк, услышав в спальне движение. Рановато она проснулась… Эта упрямица отказывалась спать, когда следовало.
Лесли появилась на пороге, и он протянул ей руку. Девушка схватила ее и прильнула к Айриэлу.
Рассеянно погладив ее по голове, он сказал Габриэлу:
— Позаботишься обо всем, хорошо?
Тот кивнул.
— Понадобится пара дней, не меньше.
— Это ничего.
Габриэл вышел, прикрыл за собой дверь, и Айриэл, радуясь, что они остались одни, обратился к Лесли:
— Потерпишь еще два дня? Потом мы попытаемся сделать так, чтобы это, — он показал на темную перистую лозу, соединявшую их, — меньше ограничивало твои чувства.
— А что?
— Никаких вопросов, Лесли. Так надо. — Он поцеловал ее в лоб. — Ты хочешь гулять по улицам, быть свободной?
Она молча кивнула.
— В таком случае хватит рисковать собой. Иначе я не смогу дать тебе свободу.
Айриэл наблюдал за ее лицом и пытался понять, какой она станет, если к ней вернутся собственные эмоции. Не все, конечно.
— А в эти два дня мне будет больно? — Лесли как будто на миг взволновалась и даже обрадовалась при мысли о том, что может испытать те самые чувства, которые хотела забыть.
— В первые две недели было больно?
— Не помню. — Она облизала губы, словно смаковала вкус тревоги Айриэла. Она не могла этого чувствовать, пока они так связаны, но порой ему казалось, что Лесли пытается повернуть поток в обратную сторону и уловить то, что ощущает он. — Я вообще плохо помню то время.
— Вот видишь.
— Какой ты жестокий, Айриэл. — В голосе ее не слышалось ни обиды, ни гнева.
Их и не могло быть.
В этот миг Айриэл понял: он не меньше Лесли хочет, чтобы они были, чтобы его сумеречная дева все чувствовала. Боясь сказать лишнее, он торопливо поцеловал ее.
— Я могу быть жестоким. И буду — если ты не перестанешь подставлять себя под удар.
Айриэл надеялся, что даже при отсутствии страха у нее хватит ума понять — ничего хорошего это не сулит. Но она лишь вздохнула, словно то была не угроза, а обещание награды. Тогда он добавил:
— Видела шрамы Ниалла?
— Да. — Она устремила на него внимательный взгляд.
— Если я буду жесток, это тебе не понравится.
Он поставил ее на ноги. Лесли протянула к нему руку:
— Ты мне уже не нравишься.
— Мы не лжем, — напомнил он, беря ее за руку и снова притягивая к себе.
— Я смертная, Айриэл. И могу солгать. Если захочу, — тихо сказала она.
Он нехотя разжал объятия, отпуская ее.
— Переоденься, любимая.
Сегодня им предстояло присутствовать при разгуле страстей. По больницам и иным местам человеческих страданий Айриэл Лесли не водил, но сегодня собирался привести ее на пиршество ярости. Если ему удастся наполнить Лесли тьмой до предела и переправить эту тьму своим подданным, потом девушке можно будет немного передохнуть. Или так, или потерять ее — другого выбора не было. Айриэл надеялся дать ей возможность привыкнуть к своему положению постепенно, но упрямство Лесли — и его нежелание ее ломать — привели к тому, что времени не осталось. Не в первый раз с тех пор, как между волшебными государствами установился мир, Айриэл мечтал о том, чтобы уйти, снять с себя ответственность за Темный двор. Но теперь он хотел забрать с собой и Лесли.