– Гыся сказала, что ты вроде как знахарь?
– Какой там знахарь, – решил поприбедняться я. – Так, научился кой-чему. В Кароде лекари знатные, да только после боя их не дождешься. Рану перевязать могу, вывих вправить, сломанную руку в лубки уложить…
– А кровь заговаривать умеешь?
– Нет, – покачал я головой. – Не шаман я, не колдун.
Старуха скептически посмотрела на меня, но ничего не сказала. Задумалась, глядя в стену. Я тоже замолчал. Потом, словно приняв какое-то решение, Апа-Шер вдруг предложила:
– А в приемные сыновья ко мне пойдешь? Твой клан погиб. Мой муж давно мертв. Так что решаю я сама, тут мне сыновья не указ. Если согласишься – будешь младшим братом в клане Седого Волка.
Такой удачи я не ожидал. Дня не прошло, как я оказался в иномирье – и вот уже и статус есть, и родня появилась. Да у нас временную прописку дольше делать, чем мне тут понадобилось, чтобы стать своим! Или это – очередные шуточки этого гада ползучего, Арогорна, не к ночи будь помянут?
Но все же, еще не веря выпавшему шансу, я энергично закивал:
– А что еще делать? Без хозяина и пес не жилец…
В общем, следующую ночь я провел не под кустом, а с максимальным комфортом, который могло обеспечить орочье стойбище. Конечно, о ванне и теплом клозете речи не шло, но спал я в тепле и на относительно мягкой постели. Даже блохи и клопы, эти извечные мучители человечества, в жердяной пристройке к дому знахарки отсутствовали – как класс.
Именно этот факт окончательно убедил меня в том, что старуха далеко не так проста, как кажется на первый взгляд. Уж на что наша цивилизация превосходит здешнюю дикость, а с клопами до сих пор не справилась. Где-то в интернете попадалась информация: дескать, в США запретили сильнодействующие инсектициды, как вредные для здоровья людей, и теперь Нью-Йорк атакуют полчища клопов. Поэтому-то и случился последний кризис: не выспавшиеся, измученные чесоткой топ-менеджеры финансовых корпораций начали творить такой бред, какой ни один человек в здравом уме делать не будет.
Правда, я никогда не был в Нью-Йорке, и теперь, наверное, никогда туда не попаду, так что не знаю, насколько соврали блоггеры. И вообще – какой такой интернет?
Теперь мое место тут – в доме старой знахарки в городке Ултыр-Пхаа, на ложе из шкур, посреди степи, в отдалении от большой реки под названием Нера, на которой полютовали какие-то «твари тьмы», в десятке дней пути до гор, отделяющих равнину Ар-Хашар от северной страны Лували, населенной людьми и гномами, в трех десятках дней пути от столичного города империи Карод Эльтурона Златоглавого.
Тут – тишина, щеку нежно щекочет вытертый мех, которым застелен низкий топчан, пахнет травами и пряностями. Наверняка бабка в своих владениях проводит регулярную санобработку…
И все же интересно: зачем я ей понадобился? Если брать за образец земные цивилизации примерно такого же уровня развития, то, с точки зрения местного жителя, я – не более, чем мясо. Легкая добыча первого встречного. Конечно, к почтенному возрасту тут относятся с пиететом, но не настолько, чтобы это помешало по-тихому пристукнуть старика, пока никто не видит. Силы клана или боевых товарищей у меня за спиной нет, ничейный – значит мертвый. Значит, есть у меня что-то, что с трупа не снять… что-то, о чем я сам не подозреваю.
Естественно, Гыся рассказала старухе про мои шуточки с солнцем. Лучше уж она, чем через десятые руки придет слух от ее благоверного. Тот, небось, уже такого понаврал собутыльникам, что я сам буду удивляться, узнавая о себе много нового и любопытного.
Видимо, здесь таких, как я, охраняет местная вера. Бродили же по Бурятии всякие ламы, а по Средней Азии – дервиши, и никто к ним не приставал… Хотя, думаю, не зря буддийские монахи выдумали свои единоборства – им тоже, небось, приходилось защищаться от нечестивцев, плюющих на религиозные запреты.
Или – не только вера. Похоже, что мир здешний – все-таки магический. Значит, Апа-Шер подозревает во мне колдуна, который не хочет, чтобы сородичи знали о его силе. В общем, все как на ролевой игре: если видишь существо без доспехов, обвешанное бижутерией, как витрина в лавке «эзотерических» товаров, не спеши бросаться на него с оружием. Может прилететь не хуже, чем от строя щитовиков. Естественно, такого в клане иметь весьма полезно.
Знала бы только старуха, что на самом деле я ничего не могу. Даже лечить. Кончатся запасы в аптечке – и я буду способен лишь на то, что писал в игровой заявке: рану перевязать да вывих вправить. Что с того, что я знаю физиологию с анатомией? Все равно – с голыми руками, без современного мне оборудования, без фабричных лекарств, я – ничто и звать меня никак. Тут даже нормальной дезинфицирующей жидкости не добудешь. Раз орки говорили о пиве, то, видимо, самогонных аппаратов еще не изобрели, иначе бы местные алкаши предпочли бы пиву что-нибудь более крепкое, имеющее собственное название. Да и откуда тут самогонные аппараты? Нужен змеевик. Самую примитивную трубку можно свернуть и спаять из тонкой металлической полосы. Но вряд ли в этом мире уже существуют прокатные станы. Хотя кто его знает? Может, в городах что-то подобное и есть…
Однако я решил не отчаиваться. Как-то же тут лечат? Видимо, травами. Правда, из всего курса фитотерапии я помню от силы десяток рецептов, да и то успокаивающих сборов, которых всяким истеричкам выписывал. Нет, вру, должен помнить травы от лихорадки и поноса – они же в заявки были.
Покопавшись в памяти, я понял – действительно, знаю травы, которыми можно температуру сбить и кишечник укрепить… и – я чуть не подпрыгнул на постели – знаю антисептики. Ведь слово «лихорадка» многозначно, это – не только температура, но и любое воспаление.
– Ха! – произнес я вслух. – А я, оказывается, крут и копытат! В качестве полкового санитара вполне сгожусь!
– Матушка велела тебе идти во внутренний двор. На грани ночи и дня ты станешь ее сыном.
И хихикнула, закрывая рот платком.
Я покорно пошел за орчихой. Видимо, мне предстоит стать главным действующим лицом какого-то обряда.
Так и оказалось – во дворе вокруг пылающего под треногой с котлом костра собралось десятка три женщин. Сама Апа-Шер толклась возле огня, подбрасывая в котел душистые травы. Аромат от варева напоминал запах глинтвейна – тут и перец, и имбирь, и корица, и лимонная кислинка…
Мое появление было встречено дружными смешками. Орчихи перешептывались, показывая на меня пальцами и вообще вели себя, как малолетки перед концертом заезжей рок-группы.
– Иди сюда, – поманила меня Апа-Шер. – Стань тут и раздевайся.
Раздеваться – так раздеваться. Тем более, что орчихи вроде успокоились. В руках у одной из них появился бубен, она начала отбивать ритм, остальные затянули что-то то тягучее и монотонное, то взрывающееся плясовыми переливами.
Скинув халат, я почувствовал себя стриптизером в женском клубе. Один в один картина: вставшие в круг тетки пританцовывают и изредка подвизгивают, я медленно снимаю рубаху, потом – штаны, потом – исподнее… Интересно, что они попытаются засунуть мне за веревочку, завязанную на поясе? Наверное, ничего, тем более, что старуха машет: и ее скидывай, и гайтан с забытым на нем «амулетом повышения защиты на одну единицу». В общем, остался, в чем мать родила.
И тут только до меня дошло, какую свинью мне подложил Арогорн. Вот стою я голый в этом малиннике. У собравшейся аудитории моя внешность вроде отвращения не вызывает. Те, кто помладше, смотрят равнодушно – дед как дед, куча шрамов на всех частях тела, так это для старого солдата не странно. А вот те, кто постарше, вроде вдовой дочки колдуньи – очень и очень оценивающе. То есть по их меркам я вроде как «третий сорт – не брак». И среди зеленокжих кисок тоже, небось, есть по местным меркам писаные красавицы. У меня же глаза растут на том месте, где им положено. Красивая женщина, какого бы цвета она ни была, держится по-особому, несет себя, как призовой кубок, а дурнушка сама в себя прячется, словно хочет, чтобы на нее вообще не смотрели. Так вот, среди шустрых помощниц знахарки дурнушек нет – это я точно могу сказать. Были бы они человеческими женщинами – завтра же какая-нибудь у меня на топчане ночевала, несмотря на все местные правила и законы. Тем более, что вдов в старухиной команде немало.
Но красавицы они – лишь по местным меркам. Для меня же все – помесь жабы с обезьяной, а я склонностью к зоофилии не страдаю.
С другой стороны, если в этом мире есть женщины с более привычной для меня внешностью, то мне вряд ли удастся к ним подкатиться. С моей-то нынешней зеленой рожей!
Осознав окончательно, какую гадость устроил мне Арогорн, я завыл в голос. Орчихи, словно вторя, завизжали, заулюлюкали. И вдруг на голову мне обрушился поток чуть теплой пахучей воды. Пока я переживал по поводу вынужденного целибата, те тетки, что стояли у меня за спиной, смешали отвар из котелка с ведром колодезной воды и теперь устроили мне душ.
Ну что ж, и на том спасибо, после вчерашней беготни по степи помыться очень даже кстати.
Казалось, визжать еще громче невозможно, но старухиным помощницам это удалось. Не успел я очухаться от душа, как небо вдруг резко посветлело, а дальние горы, которые было видно и отсюда, из внутреннего дворика, вспыхнули в лучах рассветного солнца.
Старуха, успевшая собрать мою одежду, толкнула в спину – дескать, пошевеливайся, вали скорее, пока Тот, Кто Носит Золотой Щит, на тебя глаз не положил. Я в последний раз улыбнулся солнцу и нырнул вслед за Апа-Шер в тень под навес.
А вот дальше начались вещи, совершенно для меня непонятные.
Старуха втолкнула меня в пристройку и захлопнула дверь. В полутьме я разглядел свои вещи, сваленные кучей в углу, и аккуратно разложенную на постели холщевую рубаху. Новую, по виду – ни разу не надеванную, из неотбеленного полотна, с вышивкой по подолу и рукавам. Я быстренько натянул на себя подарок моей новоиспеченной мамаши, лег и закутался в шкуры. Меня трясло так, словно на меня вылили не ведро тепловатой воды, а добрую половину Ледовитого океана.
Кое-как согревшись, я начал думать.
Ну, обряд, если судить по земным меркам, не такой уж и странный. Ключевые моменты – вроде омовения и подарка одежды – вполне логичны.
Я вынул из-под одеяла руку. Интересный узор: зелеными нитками вышиты то ли лошадки, то ли птички, в общем, кто-то с ногами и крыльями. Забавно. Может быть, это вообще драконы. Или пегасы… Особым искусством орочьи вышивальщицы не отличаются, поэтому понять, кто это изображен, не реально.
А вот мое состояние после обряда мне совершенно не нравится.
Такое впечатление, что пил я не позавчера, а этой ночью, причем мешал всякую дрянь. Постепенно начало болеть все. Ныли колени, сводило судорогой руки, ломило шею, сквозь позвоночник словно раскаленную иглу протащили… ну, о голове я уже не говорю. Неужели я умудрился простудиться за какие-то жалкие секунды, пока бегал голым по двору? Ведь не так уж холодно, не зима, в конце концов…
Поворочавшись, пытаясь найти положение, в котором я буду чувствовать себя наименее хреново, я неожиданно уснул. А проснулся вновь от того, что на топчане сидела дочка Апа-Шер – Жужука. Соответственно, теперь – моя названная сестрица.
– Вот засоня! Утреннюю еду проспал. Я тебе мяса принесла, ведь ты голодный, – ласково проворковала она.
Воркующая орчиха – это, конечно, малопредставимое зрелище. Однако мне вдруг это перестало казаться странным. Милая тетка это Жужука. Даже по-своему красивая. Вся такая круглая, уютная, а глаза у нее большие и добрые. И кожа, наверное, мягкая и упругая. Ведь не старая же она, тридцать с небольшим – не возраст. На земле ее ровесницы себя девочками считают.
Жужука, кокетливо скаля клыки, протянула мне тарелку. Пахло жареным мясом. Я приподнялся, прислонился к стене.
– Ну-ка, открой ротик, – лукаво предложила Жужука. – Маленький еще, кормить надо. Кушай, надо кушать! Вкусно!