'Страшный' медленно начинает наращивать скорость, палуба под ногами мелко задрожала, ясно указывая, что машины натужно работают, выдавая всю мощь на которую способны. Есть шанс, что все же удастся оторваться, если японцы все время шли полным ходом, котлы то чай у них не бездонные, так что долго продержать такой ход они не смогут. Нет. Смогут. Вон вроде как тоже увеличили ход, значит шли не на пределе. Догонят.
Японцы рассмотрев убегающую добычу, которая вдруг возжелала оказаться охотником, начинают садить с дальней дистанции. Пока о попаданиях говорить не приходится. Снаряды падают со значительным недолетом. Повторные выстрелы. Ага, дали перелет. Снова выстрел. Взяли в вилку, очередной гостинец падает с незначительным недолетом, что вполне уже можно классифицировать как накрытие. Огонь тут же усиливается. Ну значит и нам пора бы вступать в дело. Жаль носовое не получится применить, под неудобным углом сейчас японцы. Отвернуть? Нет. Нельзя. Нужно тянуть к Артуру кротчайшим путем.
Снаряды падают в непосредственной близости от корабля, попаданий пока нет, но вот один из матросов переломился пополам, поймав животом осколок от разорвавшегося рядом с бортом снаряда. Двое подхватили его и утащили в кают-компанию, где организован лазарет. Вот и первая жертва.
Кормовое орудие стреляет в ответ, но сорок семь миллиметров это несколько не серьезно против семидесяти пяти. В перестрелку включается орудие по правому борту, один из эсминцев входит в его сектор обстрела. Науменко вспоминает об расположении артиллерии на 'Росиче', да сейчас семидесяти пяти миллиметровое орудие в качестве ретирадного никак не помешало бы.
Командир ведет корабль, время от времени совершая зигзаги, но на такой скорости резкий поворот не сделаешь, а потому и пристрелку не сбить. Дистанция медленно, но неуклонно сокращается. Но все что хотел, Петр Афанасьевич уже увидел.
- Серегин, дымы!
Вновь за кормой стелется черный шлейф дыма, укрывая как русский корабль от японских, так и японцев от русских. Легкий доворот руля, кораблик описывает плавную дугу и уходит от пристрелки. Снаряды противника рвут воду там, где по идее должен находиться русский, но его там уже нет.
- Машина, держать двадцать три узла.
Нет, так не уйти. У противника явное преимущество в ходе, а если продолжать убегать, то и в артиллерии. Без ввода в дело носового орудия толку не будет, мелким орудиям ведя огонь на отходе никак не нанести повреждений, чтобы сбить скорость преследователей. Нужно принимать бой.
- Семигулин.
- Я ваш бродь.
- Сейчас мы выскочим из дыма, сади по головному.
- Есть, садить по головному.
Еще доворот, 'Страшный' описывает дугу и вырывается из облака дыма. Вот они милые. Наводчик носового орудия приникает к прицелу, орудие рявкает. Недолет. Всплеск рядом с бортом вражеского корабля. Бортовое орудие присоединяется к носовому. Кормовое молчит. Шашки еще не до конца прогорели и закрывают дымом весь обзор. Серегин видя бесполезность завесы, бросается к ним, обжигая ладони выхватывает их из держателей и одну за другой выбрасывает в море. Японцы отвечают. Снаряд бьет по надстройке, раздается оглушительный взрыв, затем стоны и крики. Попали таки, сволочи. Кормовое вновь стреляет, вслед раздается выстрел носового. Есть! Молодец Семигулин!
Горизонт уже полностью чист, видимость улучшилась. Вот и солнышко. Науменко бросает взгляд на запад, там уже различима кайма высокого берега, судя по всему до Артура миль десять. Нет, не оторваться.
'Страшный' предпринимал неожиданные маневры, то бросаясь в сторону, то резко изменяя скорость движения, что в значительной степени снижало эффективность огня японской артиллерии, но вместе с тем, способствовало сокращению расстояния с противником. Русские были более удачливы, а может сказывалось наличие новых прицелов и беспрерывные изматывающие тренировки, их огонь был более результативным, но сокращение дистанции в конечном итоге, должно было сыграть с русским эсминцем злую шутку, на стороне японцев было явное превосходство в артиллерии и по мере сокращения расстояния между ними эффективность ее огня должна была возрасти.
В течении почти часа корабли противников предпринимали различные маневры, в ходе которых один из них всячески старался выйти из под огня и не позволить приблизиться к себе, а другие всячески старались вновь взять его под накрытие и как можно больше сократить разделявшее их расстояние. Еще два раза прибегали к дымовой завесе, чтобы выгадать хоть сколько-то времени, дабы перевести дух. Однажды, чтобы справиться с пожаром в районе надстроек.
За это время на 'Страшном' вышли из строя два сорока семи миллиметровых орудия. На палубе лежало не менее полутора десятков убитых и не менее десятка раненных которых уже никто не уносил с палубы, так как не хватало людей для борьбы с пожаром и обслуживания оставшихся двух орудий.
Однако, русским так же удалось поджечь один из эсминцев, тот вынужден был временно выйти из боя и прекратить огонь, так как начавшийся пожар, на удивление очень быстро распространился чуть не по всей палубе.
Но оставшийся в строю эсминец пока не получивший не одного попадания, так как Науменко приказал сосредоточить весь огонь на головном, он в настоящий момент боролся с пожаром, вел ураганный огонь по 'Страшному'. Теперь настал черед заняться последним не пострадавшим противником, но противопоставить ему русские моряки могли только два орудия изредка рявкая выбрасывавших снаряды по противнику, так как у них не хватало обслуги.
Но один это уже не два. Как-нибудь с божьей помощью. Вдруг рядом с бортом падает снаряд, фонтан воды взметается ввысь, затем опадая заливает водой всю палубу и истерзанный мостик. Что за черт.
Увлекшись противоборством, Науменко не заметил как к месту боя подтянулись два японских крейсера. Так себе крейсера, вспомогательные, но для 'Страшного' с лихвой.
- Право на борт!- Но рулевой не выполняет команду, мало того эсминец ведет влево. Достали таки рулевого японские осколки, он заваливается набок, обливаясь кровью и доворачивая штурвал. Петр Афанасьевич бросается на место рулевого и сам становится к штурвалу. Нет, с этими чертями им не сладить, порвут на части.- Машина, полный вперед! Самый полный Паша! Давай родной! Выноси!- В ответ из утробы машинного отделения что-то утробно пробулькало, за шумом не разобрать, но ноги ощутили как палуба слегка завибрировала. Снова взрыв. Нет больше носового орудия. И расчета нет. Хорошо все же стреляют японские комендоры, да и не мудрено с такого-то расстояния. И как он их не разглядел раньше?
Но перед своим славным концом, Семигулин успевает таки сделать последний выстрел. Японский истребитель вдруг словно запнулся и окутался клубами пара и стал резко терять ход. Понятно. Либо главный паропровод, либо один из котлов.
- Ермий, обоими аппаратами, по головному крейсеру!
- Понял!
- Серегин, дымы!
- Есть, дымы!
'Страшный' разворачивается кормой, под углом к головному крейсеру и начинает набирать ход. На корме вспухает черный дымовой шлейф, пока слабый, но он нарастает с каждой секундой. Оба аппарата разворачиваются в сторону противника. Для минной атаки далековато, японцы ее и не ждут, но это если обычными минами. А вот вам привет от лейтенанта Назарова, только бы не промазали. Акинфиев сидит на месте наводчика схватившись за бок с перекошенным от боли и ненависти лицом. Малеев все еще не получил ни царапины, вот только уже без кителя, это он сбросил его, когда тот загорелся при тушении пожара, сосредоточен и серьезен. Кой черт серьезен, вон как самодовольно щерится. Понятно, предвкушает удивление японцев. А и то, дистанция никак не меньше десяти кабельтовых. Первая, пошла! Вторая, пошла! На японском крейсере вспухли едва различимые дымки, звуков выстрелов не слышно, но два снаряда уже рвутся по бортам кораблика, а третий разрывается на палубе, попав точно в кормовой аппарат. Акинфиев!!!
Останки аппарата вздыбливаются искореженной сюрреалистической конструкцией, словно сработанная безумным скульптором статуя, кормовое орудие срывает с места. Всех кто был поблизости, сносит существующим лишь мгновение смерчем. Малеева отбрасывает в сторону, и он падает без движения. Но машины продолжают натужно работать и 'Страшный' понемногу увеличивает ход. Страшно представить что бы было, если бы снаряд ударил на несколько секунд раньше, пока мина была в аппарате. Но думать об этом некогда.
Взрывом выворотило и выбросило за борт и дымовые шашки, так что прикрыться больше нечем. Но должно остаться еще две шашки. Снаряды рвутся рядом с кораблем, пока удается избежать попаданий, бросая эсминец из стороны в сторону, но долго такое продолжаться не может.
- Серегин, дымы!
Нет Серегина. Погиб вместе с остальными на корме. Петр Афанасьевич осматривается, пытаясь увидеть хоть кого-нибудь, так как не может оставить штурвал. Раненные, стонущие и беспомощные, и помочь им некому, убитые, останки тел, залитая кровью палуба. Господи, спаси и сохрани. Науменко бросается к переговорной трубе.
- Паша, срочно на палубу! Прихвати хоть пару человек, я здесь один!
Опять к штурвалу. И как только еще управление не повредило? Тьфу ты. Вовремя помянул, ничего не скажешь. Из машинного появляются потные и разгоряченные Дмитриев и трое матросов. Картина представшая перед ними вгоняет их в ступор. Есть от чего. Но некогда.
- Паша, дымы! Шевелись!
Механик кивает, мол понял. Осталось только две шашки. Он быстро вставляет их в держатели, проволоку покорежило, но он все же прилаживает шашки и дергает чеку. Ничего. Дергает на второй. Пошел дым. Три минуты. У них есть три минуты, пока их не будут видеть японцы. Много это или мало. Иногда это мгновение, иногда вечность. Все зависит от конкретной ситуации. Вот сейчас это кажется мгновением, так как нет времени перевести дух. Да и дым от одной шашки получился несколько жидковатым. Но этого хватает, чтобы хоть как-то сбить прицел комендоров.
Взрыв. Что там произошло из-за дыма не разобрать, но уже то, что хоть одна мина не прошла мимо радует. Выкусите от русского эсминца. Они сделали все что могли и даже больше, но как видно приходит и их час. С права подходит справившийся с пожаром японский эсминец, второй уже не парит, но пока не движется. Науменко осматривает избитый эсминец. А что тут поделаешь, если разбиты все до единого орудия. Машины работают на полную, но едва ли дают восемнадцать, девятнадцать узлов, от крейсеров оторваться может и хватит, но только не от миноносцев. Японец вновь начинает обстрел. Снаряд бьет в нос, но пострадавших нет. Матросы на корме стараются оказать помощь раненым, а что еще остается-то. Взгляд Науменко останавливается на сиротливо повисшей пулеметной спарке. Одну сорвало и покорежило, а вот эта целехонька.
- Паша, к штурвалу!
Дмитриев смотрит в сторону командира, оставляет Малеева, над которым перед этим склонился. Жив? Сейчас некогда. Науменко приник к прицелу, японец рывком приближается. Оптика прицела приближает не так как бинокль, но все же отчетливо видны суетящиеся на палубе миноносца члены экипажа. Получите!
Струя свинца косой прошлась по палубе, хлестнула по мостику, высекая искры и опрокидывая человеческие фигурки. Пулемет захлебываясь выбрасывает пули одну за другой с невероятной скоростью. Ага, вот на палубе уже никого и не видно. За щитом носового орудия спрятался наводчик, видно только ноги, но попасть не получается. Орудие рявкает, но как видно грохот пуль по щиту не способствует точной стрельбе. Мимо. Все, орудие замолчало, некому подать снаряды, даже если подносчики и живы, то попрятались. На мостике тоже никого не видно, как видно попрятались за стальной защитой. Ну и не надо. Прекратился обстрел и слава Богу.
Крейсера куда-то усиленно стреляют, канонада вдруг разрослась с новой силой. Чтобы это значило. Вокруг 'Страшного' ни одного разрыва. Науменко отрывается от оптики и видит как в стороне от японского эсминца, только что обстрелянного им проходит другой эсминец, вокруг которого вздымаются водяные столбы.
Очумели? Чего по своим-то лупить. Да кой черт свои! Это же наши! Вон Андреевский флаг развивается. Эсминец некоторое время идет прямо, а затем отворачивает и начинает выписывать зигзаги, уходя из-под обстрела. А с противоположного от 'Страшного', борта японского миноносца взметается водяной столб. Есть! Воспользовавшись сумятицей и тем, что японец практически неуправляем, в результате пулеметного огня, 'Смелый' провел минную атаку. Молодец! Немец, перец, колбаса!
'Смелый' подобно 'Страшному' ночью отбился от своего отряда и возвращался в Артур. Привлеченный звуками боя и воспользовавшись тем, что на него никто не обращал внимания, он стремительно бросился в атаку, не забыв спустить флаг, чтобы запутать противника. Те как видно не ожидали подобной наглости от русского и приняли его за своего. Однако до конца сохранять инкогнито командир 'Смелого', Шульц, не стал. Перед самой атакой, он приказал поднять флаг, едва заметив который японцы открыли по нему ураганный огонь, стремясь отогнать его от своего миноносца, но он все же успел провести свою атаку. Одна из мин прошла мимо, но вторая ударила точно по средине эсминца.
Шашка прогорела. Японцы вновь сосредоточили огонь на 'Страшном', так как не имеющий повреждений 'Смелый' улепетывал во все лопатки. Крейсера решили что лучше будет все же добить один миноносец, чем только повредить два. Науменко взглянув в сторону крейсеров заметил, что головной сильно сел на корму и уже стоит вторым, но быстро отстает. Второй же крейсер обойдя его преследовал 'Страшного', оба вели непрестанный огонь, но пока безрезультатно. Расстояние медленно, но неуклонно росло, все же даже израненный эсминец все еще держал около девятнадцати узлов, как видно старенькие крейсера не могли дать и этого.
- Паша, давай в машину. Делай, что хочешь, но дай ход, столько сколько можно и даже больше. Давай.- Господи в который уже раз за сегодня он отдает эту команду. Выдержит ли машина такие нагрузки. Некогда. Должна выдержать. Иначе конец.
Науменко вновь встал к штурвалу, а что еще оставалось, только драпать. Ну давай родимый, выноси. Знаю что досталось. Знаю, что на ладан дышишь. Но надо.
Разрывы по бортам. Черти взяли под накрытие. Руль вправо, кораблик дает сильный крен, сам Науменко едва удерживается на ногах, руль влево. Что там сейчас испытывают кочегары и машинисты?
Из люка появляется всклокоченная голова матроса, лицо бледное, глаза ошалелые. Остававшиеся на палубе матросы, кричат на него, загоняют обратно. 'Страшный' снова идет прямо, залп японских крейсеров уходит мимо. Выскочили из под обстрела. Вот и ладушки. Снова берут по накрытие. Руль в лево...