На кучера было жалко смотреть. Пятые сутки Евдокия заставляла колесить по округе, не больно-то принимая во внимание состояние дорог, да и вовсе их наличие. Возница уже не роптал, не бранился, не взывал к здравому смыслу, мол, таким манером коляска скоро рассыплется на ухабах или утонет в болоте. Лохматый, со всклокоченной бородой, он обреченно тянул вожжи, пробираясь от хутора к хутору неезжеными путями, больше похожими на звериные тропы. Савка выглядел не лучше, уже десяток раз пожалев, что навязался пассажиром. Как же! Евдокия засобиралась к родственникам. Не мог он усидеть дома, чтобы не свести знакомство с будущей, как-никак, родней.
Впервые Савка видел, чтобы в гости ехали по карте. Ну, заблудила ты, так спроси людей, где, дескать, проживает такой-то и такой-то. Язык, он же до Киева доведет, не даром ведь пословица. Нет! Евдокия упрямо прочесывала село за селом, хутор за хутором. Савка желал только одного, чтобы к вечеру выехали к какому жилью, а не ночевали, как сегодня, в лесу, будто цыгане. Комарам на потеху…
– Надо коней попоить, – подал голос возница. – Вон и речка вроде…
Выехали на берег. С одной стороны пологий, травянистый, с другой – встающий к небу кручей. Савка забрел по колено в воду и принялся с наслаждением плескаться, отфыркиваясь шумно, будто паровоз. Евдокия же приросла к месту, вперив прищур вдаль, за поворот, где над округой вздымались отлоги холмов, белые, видно от мела.
– Уфф! Уморила ты меня, Евдокия Егоровна! – пожаловался Савка. – Долго еще ехать нам?…
– Да уж, кажись, все… Приехали…
– Как приехали? Куда?
Евдокия не ответила. Подхватила юбки и, не разуваясь, пошла вброд. На середине ухнула по грудь, так что платье вздулось пузырем, но на другой берег выбралась.
– Иди-ка сюда, голубь мой! – позвала Савку, выкручивая мокрые юбки. – Дальше пешком погуляем, коляска утопнет здесь… Кучеру вели на этом месте ожидать!…
Савка благоразумно разделся до исподнего, одежку скрутил в узелок, проворчал недовольно:
– Никак погибели ты моей хочешь…
Мокрые, вывалянные в песке и трухе с прибрежных кустов двинулись они вверх по течению. Евдокия впереди, Савка следом, с трудом поспевая. Временами Савка спутницу свою не разумел совершенно. Но верил слепо. И привык не удивляться ничему. Знал, если попросит она в меду вываляться и перьях, да по городу в таком виде променад совершить, значит нужно так.
– Эвона! – Савка задрал голову. – Не лень же было кому-то…
На пологом склоне горы камни образовали диковинный орнамент, размерами приличный и видимый издалека. Какой-то чудак потратил уйму времени и сил, складывая узор. За меловым отлогом взорам открылась деревушка на берегу, окруженная с трех сторон близким лесом.
– Сюда нам что ль?…
– Похоже, сюда, – кивнула Евдокия.
– Эх! Там же гостинцы остались в коляске! – посетовал Савка. – Негоже с пустыми руками как-то… Может, я сбегаю?
– Это не горе! – успокоила Евдокия. – Идем!…
Деревню прошагали насквозь, ни у одного из домов не задерживаясь и неся на себе ворох удивленных взглядов селян, что это за чучелы, мол, к ним пожаловали, к кому?
Савка не выдержал, обратился с вопросом к первым встречным:
– Где Кулаковы-то живут у вас, добрые люди?
– Кулаковы?… Нетути таких здесь… Заплутали вы никак…
Савка в ответ только рукой махнул. Все не наступит конец его мытарствам.
– Нет здесь Кулаковых, родичей твоих… Пойдем обратно, что ль?…
– С чего ты взял, что они Кулаковы? – Евдокия дернула плечом.
– А кто ж тогда?
– Я почем знаю? – отмахнулась Евдокия.
– Вот те раз, – пригорюнился Савка. – Как же мы их отыщем-то?…
За околицей стеной стоял лес. Деревушка кончилась.
– Отыщем, – Евдокия остановилась напротив крайней избы и неуверенно потянула калитку. – Хозяева! Есть кто дома?…
Скрипнула дверь. На порог вышел, опираясь на палку, дед. Прищурился на солнце.
Они стояли друг напротив друга, не говоря ни слова, старец и девушка. После обнялись как-то странно, соприкоснувшись лишь предплечьями. Перебросились парой фраз – слов Савка не разобрал, и обернулись к нему.
– Это мой… муж, – представила Савку Евдокия. И отчего-то смутилась.
Старец покивал, улыбнулся уголками рта. Но Савку обнял уже по-православному, троекратно.
– Я дедом буду супружнице твоей… Проходите в дом, сейчас на стол соберу. Устали, небось, с дороги…
– А как величать-то вас, дедушка? – спросил Савка.
– Ты зови меня Птахом, сынок…