- Гляди, матушка, не обмолвись обо мне, - предупредил я ее. - Нынче вешают всех, кто в Лагаре бывал, а я, как на грех, оттуда.
- Ой, благость господня! - перепугалась Синар. - Слова не молвлю, сыночек! Ты дверь-то заложи, схоронися!
Насилу я ее выпроводил и вернулся к Суил.
- Рассказывай, птичка. Почему ты ушла из дому?
Не об этом бы сейчас говорить! Стать на колени, взять ее руки и уткнуться в них лицом. Стоять так и рассказывать, о том, как плохо было мне без нее и как хорошо, когда она здесь. Но я только вздохнул:
- Дигил бывал на хуторе?
- На хуторе не бывал, а в лицо знает. Вовсе не того, Тилар. Наша-то семья и так на глазу, а как Карт с дядь Огилом ушел, вовсе взъелись. Спасибо, люди нас берегут. Ночью-то из деревни парнишка прибежал: солдаты, мол, пожаловали, поутру на хуторе будут. Мы с матушкой и порешили, что мне уходить. Матушка скажет, что я с первых холодов в услуженье пошла, и родичи подтвердят, давно сговорено.
- Он многих знает?
- Знает, сколь ему положено, да, видать, кто-то еще заговорил. Я уж упредила, кого могла, да в город мне ходу нет, в воротах поймают.
- Может быть, я?
- Нет, Тилар! Не по тебе дело. Ты и врать-то толком не умеешь!
- Ну, на безрыбье... Помощи ждать неоткуда. Огил ушел в Бассот.
Она вскрикнула и испуганно зажала рот ладонью.
- До весны, считай, все. Сходить?
- Не выйдет, Тилар. Они ж тебя не знают. Нынче-то и своему не больно поверят, а чужому подавно.
- Значит, тогда Ирсал...
- Кто?
Я поглядел на Суил: притворяется? Нет. В самом деле не знает. Ох, как скверно! Это значит, что в наше убежище ведет еще один след... откуда? За себя я почти не боялся, но Суил... Нет! Я должен ее спасти. Если даже придется выводить из-под удара всю сеть Баруфа... ну, так я это сделаю, черт возьми!
Я пошел в свой угол и сел за работу. Надо собраться. Не могу я думать ни о чем, кроме Суил.
Возвратилась Синар, подозрительно покосилась на нас, но я работал, а Суил усердно чинила юбку, и она, подобрев, принялась за стряпню. Суил тут же кинулась ей помогать. А я ждал. Чертов Ирсал, когда он придет?
Все тянулся день. Еле-еле ползли расплющенные минуты, оставляя холодный след на душе. И все-таки они уползли, зарозовел морозный узор на оконце, и на крыльце, наконец, затоптались шаги.
Ирсал без стука ввалился в дверь и встал на пороге.
Глянул на меня, На Синар, на застывшую у печки Суил, ухмыльнулся:
- Что, никак семьей обзавелся?
- А это еще кто? - уперев руки в бока, грозно спросила Синар.
- Как же, родня. Твоего брата жены племянник.
- А хоть и родня! Аль тебя, малый, мать-отец не учили, что, коль в дом вошел, так хозяев надо приветить?
Я глянул на Ирсала и стиснул зубы. Длинная физиономия вытянулась вдвое, челюсть отвисла, а глаза полезли на лоб.
- Да что это с ним, сынок? - спросила старуха. - Аль блажной?
- С ним бывает, матушка, - еле выдавил я. - В-воды человеку дайте!
Ирсал дико глянул на ковшик, взял в дрожащие руки, отпил, стуча зубами о край.
- Садись, Ирсал. А матушка права - старших уважать надо.
Он безропотно сел.
- Ты б, матушка, показала гостье, где мы воду берем. Не гневайся, у нас мужской разговор.
- И то правда, сынок, - с облегчением засуетилась она. - Давай, девка, бери ведра.
Я услыхал, как в сенях она сказала Суил:
- Я их, таких-то, до смерти боюсь! - и это было все. Я хохотал взахлеб, до слез, до удушья. Ирсал долго тупо глядел на меня и сипло спросил, наконец:
- Ты чего, колдун?
- А что, и тебя полечить?
Он дернулся от меня, и я улегся на стол.
- Ну чего ржешь? - спросил он жалобно. - Только скажи!
- О-ох! Да нет, Ирсал, не трусь. Не колдун. Кое-что умею, это так. Давай, выпей еще водички и будем о деле говорить.
- Чего тебе надо?
- Беда у нас, Ирсал. Взяли нашего связного, и он многих выдал.
- То ваша беда, не наша.
- Как сказать. Вот ты на гостью мою косишься, а она пришла меня стеречь.
- А мне... - начал и осекся: - И нашла тебя?
- Как видишь. Много ваших обо мне знают?
- Так возьми да спроси, кто надоумил! А то, гляди, сам возьмусь!