- Увидим. Я еще не решил, что тебе скажу.
...Я спал, просыпался и засыпал опять; даже во сне я чувствовал, что я сплю, и нежился, наслаждался этим, как в детстве, когда болезнь избавляла меня от занятий, и можно было укрыться во сне от беспросветности школы и беспросветности дома, от всей этой беспросветной тоски, именуемой жизнью. А потом я вдруг понял, что надо проснуться. Луна, как прожектор, светила в окно, и в ногах постели сидел Баруф, неподвижный и черный в молочном свете.
- Уже вечер? - спросил я лениво.
- Ночь.
- Чего не спишь?
- Боюсь ложиться, - он смущенно, как-то растерянно улыбнулся. - Такое вот дурацкое чувство: только усну - и сразу... Одиннадцать лет, Тилам! Понимаешь? Одиннадцать лет! Никак не могу поверить, что это уже...
Я не стал отвечать. Любое слово его спугнет. Пусть сохранит эту минуту.
- Смешное маленькое счастье, - сказал он тихо. - Вот эта единственная минута. Завтра останется только дело. Завтра, послезавтра... и до конца. Ладно, Тилам, и на это уже нет времени. Ты решил, что мне скажешь?
- А что тебе сказала Суил?
- Все, что знала.
- Немного.
- По-моему, достаточно.
- Достаточно для чего?
- Не надо, Тилам, - попросил он. - Я слишком устал для обычных игр.
- Ладно, - сказал я и сел с ним рядом. - Спрашивай. На что смогу отвечу.
- Мне это не очень нравится, Тилам.
- Мне тоже. Просто есть игры, в которые с тобой лучше не играть.
- Если я тебя обидел...
- Нет. Но играть мной ты уже не будешь. Смирись с этим.
- Попробую, - сказал он с улыбкой. - Значит, ты вступил в Братство?
- Да.
- По большому или малому обряду?
- По большому.
- Зачем?
- Ненужный вопрос. Это ты знаешь от Суил. Пошли дальше.
- Что они потребовали за помощь?
- Меня.
- Они тебя _у_ж_е_ оценили?
- Ну, если я смог вызвать тебя из Бассота...
- Тилам, - тихо и грустно сказал Баруф, - ты хоть понимаешь, во что ты влез?
- Гораздо лучше, чем ты. Ладно, обойдемся без причитаний. Мне дали отсрочку. Могу работать с тобой целый год.
- А потом?
- Так далеко я не загадываю. У тебя еще есть вопросы?
- Есть, но ты на них не ответишь.
- Тогда спрошу я. Что тебе сказала Суил?
- А что тебе интересует?
- Баруф, - я невольно отвел глаза. Гораздо удобней глядеть в окно на глупую добрую рожу луны. - Я люблю Суил. Она согласна быть моей женой.
- И вдовой тоже? - теперь мы смотрим друг другу в глаза, и он договаривает все: - Мы с тобой - эфемеры, поденки. Таким, как мы, безнравственно заводить семью.
Я опустил глаза и молчу, и Баруф не торопит меня.
- Ладно, - говорю я ему. - Давай о деле. Как город?
- Город наш. Утром взяли дворец. Должен порадовать: наш добрый локих оказался мне огромную услугу - струсил и принял яд.
- Да уж! Самоубийство - это церковное проклятие и всеобщее презрение...
- Наследников нет, значит, придется временно взять власть, пока не изберут нового государя. Ну, это, конечно, не к спеху.
- А Тисулара?
- Был растерзан народом. Больно ж ему было прогуливаться с Симагом!
- Ладно проделано!
- Спасибо. Какое-то время у нас есть. Калары пока открыто не выступят, иначе я подниму крестьян.
- Они в это поверили?
- Да. И поэтому сейчас у нас одна задача - мир с Лагаром.