- А мне и правда все равно. Я людей не по званиям ценю.
- Не обидишься, коль спрошу?
- Смотря что.
- Вот победим... ты что будешь делать?
- Спроси что полегче! Чего это вдруг?
- Да так. Глянул тебя в деле... похоже, что мы одного поля ягоды тихо нам не жить. В своих-то землях ты чем жил?
- Я же вам еще в первый день исповедался. Наукой.
- А я вот засомневался. Больно ты драчливый, чтоб над книжкой сидеть.
- Моя наука - это не только книжки. Жестокая штука - не хуже войны. Все заберет - и досуг, и друзей... даже жизнь, если понадобится.
- А на кой черт?
- Для людей. Понимаешь, наука - если в добрых руках - она очень много может. Накормить голодных, согреть озябших, вылечить больных. Остановить реки, раздвинуть горы, за час одолевать многодневный путь...
- А коль в худых?
- Еще больше. Уничтожить все живое на свете - чтоб и трава не росла.
- А бог?
- Что бог?
- Спит он, что ли, покуда вы, чародеи, деретесь?
- Знаешь, Эргис, чего-то мне кажется, что богу на нас наплевать.
- Ты это брось! Есть еще царствие небесное!
Я даже коня остановил.
- Эргис, а ты что, надеешься туда попасть? Может, мы хоть одну священную заповедь не нарушили? "Не лги, не убий, покоряйся господину своему. Не возжелай чужого добра, наследуй долю свою и остерегись ее менять". Что там еще осталось?
- Да ну тебя! Говоришь, как враг господа нашего!
- Ладно, Эргис, извини. Зря я так.
- Нет, ты постой! Ты мне вот что скажи: как это можно жить не веруя?
- А кто тебе сказал, что я не верую? У меня своя вера: люди. Понимаешь, мне кажется, что не так уж он хорош, тот мир, что подарил нам господь. Да и ты, по-моему, от него не в восторге. Бегаешь, дерешься... нет, чтоб сидеть да терпеть, что тебе бог определил.
- Учитель!
- Ладно, Эргис, хватит. Дурацкий разговор.
- И верно, хватит. Дурацкий разговор.
- И верно, хватит! Страшно от твоих речей! Неужто ты для людей душу готов загубить?
- Давно загубил, - ответил я равнодушно, и Эргис, со страхом взглянул меня, пришпорил коня.
К Квайру мы подъехали в темноте; только запах дыма и жилья обозначил спящий город.
- Эх, мать моя! - сказал Эргис. - Опять в лесу ночевать!
- В доме переночуем. Только смотри: никому!
Почуяв жилье, кони пошли бодрей. Объехали Оружейный конец, спустились на берег, и вот уже зачернели по сторонам домишки Ирага. Не слезая с седла, я открыл калитку и спешился возле крыльца. Тихонько постучал и окликнул мать.
- Сыночек! - простонала она, вылетая из двери. - Родимый мой! Воротился! Ой, да ты не один?
- Друг со мною, матушка.
- Пожалуйте в дом, добрый человек, сама с конями управлюсь.
- Лучше об ужине похлопочи. Не помню, когда и ели по-человечески.
Она поохала и убежала, а мы занялись лошадьми. В дом Эргис вошел не спеша, огляделся, посмотрел на меня, пожал плечами.
- Сейчас, сынки, сейчас! - тут мать оглянулась, увидела меня, и даже руками всплеснула:
- Благость господня! Да на кого ж ты, Равл, похож!
- На черта.
- Замолчи, бесстыдник! Чтоб я таких слов не слыхала! Я засмеялся и отправился умываться. А потом мы сидели, дожидались ужина, и я расспрашивала мать.
- Как жила, сынок, так и живу, ты не тревожься. Деньги-то мне передали, а родичи навещают. Давеча Тазир, жена твоего дружка, забегала. Дочку просила шитью поучить.
- А ты?
- А я что? Пусть ходит, все не одна.
- А Суил?
- Бывает. Такая нарядная стала, красивая, а собой невеселая. Посидим, потолкуем, а то всплакнем по бабьему обычаю. Ты-то хоть надолго?
- Не знаю, матушка. Придется тебе еще потерпеть.
- Сколько ж можно, Равл? Не такие твои годы по свету бегать! Пора б и дом завести, а то, гляди, поздно будет! Не меня, так девку пожалей: сколько ей ждать, горемычной?