Вам тягостна власть, господин же аких наш уже немолод, и нет того, кто наследовал бы ему. Ужель это грех, что я помышляю из рук наставника моего и благодетеля, моего второго отца принять Квайр и оберечь его во всей силе его и величии таковым, каким господин мой аких мне его завещает? Нет, Учитель, в том долг мой и честь моя, ни друзья, ни враги, ни жалость, ни слабость телесная меня не остановят!
- Поэтому ты и убрал от акиха всех прежних товарищей?
- Так вы за это на меня сердитесь? Учитель, да у самого ведь душа болит, а как иначе? Всем ведь хороши - золото, а не люди, одна беда: деревенщина неотесанная! Никак им не уразуметь: нет Охотника, есть господин наш - аких Квайра! Как раз третьего дня... Посылаю я это к акиху Тарга со спешной вестью. Нагоняет он господина нашего во дворе, в зале Совета Благородных, да как заорет: "Эй, сиятельный аких!", а коль тот не оборачивается "Да погоди ты, дьявол тебя задери!" А там не только наша знать, иноземцев полным-полно! Ну, как его после того при себе оставить? Чтоб хихикали да дурость его поминали?
- Рават, - сказал я совсем тихо, - а об Огиле ты подумал? Совсем он один...
- Да как же один, когда все при нем: Дибар, Сигар, Эргис. Да и мы-то с вами его не покинем!
Я с трудом улыбнулся и спросил Таласара, как идут дела.
- Лучше не бывало, биил Бэрсар! Прошлый год из семи приказчиков пятерых отпустил, а нынче все в деле, еще двоих взял. Слыхали, наверное, второй караван судов в Лагар спускаю!
- Слышал и рад за вас.
- Великой мудростью акиха процветает наша торговля, как никогда. А ткани в особой цене, давно их на рынке не было. Смешно сказать, биил Бэрсар, все склады опустошил! Пришлось биилу Атасару срочный заказ давать. Станет, конечно, недешево, и прибыль не та, да сейчас грех останавливаться - как бы кредит не шатнуть!
- А вы не боитесь, что Атасар подведет? Похоже, у него с ткачами нелады.
- Да, - сказал Таласар с досадой, - обнаглела чернь!
- Скоты! - процедил Рават, и злоба состарила красивое лицо. - Мало им, что аких на последнее золото хлеб покупает и за гроши продает! Налоги с них, почитай, сняли - ведь ни хлебного, ни печного не платят! - а этим тварям все мало! Так обнаглели, что не таятся. Мол, не для того весною кровь лили, чтоб опять в кабалу лезть. И когда б одни разговоры! Уж не то, что квайрские ткачи - биссалские шелковщики от работы стали отлынивать. Выжечь эту гниль, покуда всю страну не заразила!
- Не переусердствуй, смотри. Так и страну поджечь недолго... выжигая.
- Нет, Учитель, слава господу, болезнь на виду. Сыздавна в Квайре вся зараза от безбожного Братства - одни разговоры?
- Есть, дорогой Учитель! Кончики отыскали и до сердца скоро дойдем. Вот днями договор с Тарданом подпишем, можно и за свои дела браться. Все готово!
- А аких знает об этом?
Рават поглядел удивленно.
- Да как бы я без воли его за такое дело взялся?
Боль и облегчение - словно прорвало нарыв. Все. Напрасно ты поспешил, Баруф. Честное слово, я не хотел! Думал, что буду с тобой до конца. Ладно, если ты сделал и этот выбор...
И я принялся за Равата. С ленивым, чуть насмешливым интересом я требовал доказательств, что Братство существует, что это не сплетни и не сказки предместий. Он лез вон из кожи, чтоб доказать, что он сражается не со словами, не с бабьими пересудами, а с реальной силой. Он все мне выложил, даже то, в чем был не уверен, даже свои догадки. Неглупые у него были догадки.
Да мальчик, прав Баруф, а не я - ты годишься. Не просто мелкий честолюбец - а личность. Ум и жестокость... тяжело мне будет с таким врагом. Ничего, ты еще молод. Я продержусь на твоих ошибках. Я играл с ним, и это было стыдно, ведь он еще верил мне и уважал меня. Пожалуй, теперь и я его уважал. Он был мой враг, настоящий, смертельный - а таких врагов положено уважать.
Что же ты наделал, Баруф? Да, я знаю, тебя заставили поспешить. За все надо платить - но зачем так подло? Почему ты со мной не поговорил? Мы бы вдвоем... господи, ты ведь знаешь, что мы можем вдвоем?
Концы у вас - это да, но у меня целых два дня. Я успею.
Я не ложился в эту ночь. Спокойно и деловито просмотрел бумаги и уничтожил все, что не касалось наших с Баруфом занятий. Жальче всего было расчеты. Снова и снова я просматривал их, нашел небольшую ошибку, машинально исправил. А потом отправил в очаг, и мне показалось, что я бросил в огонь всю свою жизнь - от рождения и до сегодняшней ночи. Но искры погасли, осыпались в черном пепле, и я заставил себя улыбнуться. Восстановлю, если буду жив. Память меня еще не подводила.
Вытащил деньги - о них не знала даже Суил. Чуть больше пяти кассалов - огромная сумма для Квайра, но для меня - гроши. Многое надо было сделать; я все успел, а ночь никак не кончалась... и боль не кончалась тоже.
Рассвет настиг меня у Ирагских ворот. Все у меня готово: пропуска, охранные грамоты, офицерские бляхи. Конечно, Баруф со временем все поменяет, но пара месяцев полной свободы... Ирсал торчал у кузницы. Глядел на небо и чесал волосатую грудь. Увидел меня, хмыкнул и взялся ладонью за щеку.
- Отправляйся в Кас, - велел я ему. - Забирай семью. Мать тоже с тобой поедет. Чтоб завтра вас в городе не было! Держи.
Он взял мешочек с деньгами, поглядел на него, на меня.
- Беда?
- Беда. Беги к Асагу. Скажешь: началось. Ночью увидимся, я провожать приду.
- А если про тетку спросит?
- Скажешь, я остаюсь.
- Насовсем?
- Насовсем.
- Слава богу! - сказал Ирсал и обнял меня, шлепнув мешком по спине.
- Поспеши.
- Дай хоть оденусь, родич чертов!
Мать я застал за уборкой. Засучив рукава, низко нагнувшись, она скоблила ножом давно отскобленный стол. Я глядел на ее худые, сутулые плечи, на бессильную шею, и в горле стоял комок. Я так давно ее не видел. Я так по ней стосковался. Я опять так долго не смогу увидеть ее. Вдруг она оглянулась, и улыбка согрела ее лицо и оживила глаза.
- Равл! Да как же ты тихонечко взошел, я и не чуяла!
Но я молчал, и улыбка ее погасла.
- Равл, никак что стряслось? Что с тобой, детка?
- Матушка, - глухо сказал я. - Тебе надо уехать.
Она обвела испуганным взглядом дом - родные стены, где прошла ее жизнь, где она любила и горевала, где родила и потеряла своих детей, единственное, что есть у нее на свете.
- Господи помилуй, Равл. Куда ж я из дому?
Я не ответил. Я молча глядел на нее, и мать вдруг шагнула ко мне, провела по лицу рукою.
- Сыночек, детка моя ненаглядная, да что с тобой?
- Хочешь, чтоб я остался честным человеком? Чтобы не стыдиться за меня?
Она кивнула.
- Уезжай. Если до тебя доберутся... я все сделаю... любую подлость. Развяжи мне руки, матушка. Не дай, чтобы меня скрутили.