- Ты не одна поедешь - Ирсал тоже увозит своих. И мать Суил там. И я приеду... попозже.
- О-ох, Равл, - опять простонала она. - Сказывала ж я... Когда ехать-то?
- Этой ночью.
- Нынче? - и мать вдруг рванула себя за волоса и заголосила, как по покойнику.
Нелегкий был день, но я все успел. Даже увиделся - жаль, не с Асагом, с другим Старшим Братом - Сиблом. И хотя он был Старший, а я только Брат Совета, да еще не прошедший обряд, он молча выслушал распоряжения, и спросил лишь, где и когда будет встреча.
- В лесу. Хонтову вырубку знаешь? В полдень, через два дня. Сам не успею - кого-то пришлю. Все. Храни вас бог. Проследи сам, чтоб тех, кого я назвал, завтра к утру в городе не было.
- Коль уж ты велишь, как не расстараться! - странная усмешка и странный взгляд, но мне было не до того, я спешил проводить мать.
Невеселым был наш исход. Чтобы никто не заметил, мы из города вышли пешком; повозка ждала в лесу. Мать еле шла; от страха и от горя у нее подкашивались ноги. Сразу за околицей я взял ее на руки, и она всю дорогу проплакала, прижавшись ко мне. Такая она была маленькая и легкая, так мало я дал ей радости и столько горя принес взамен! И потом, сидя в повозке, она все меня не отпускала, и ее слезы жгли мне лицо.
Но вот все кончилось. Тазир оторвала ее от меня, и они, обнявшись, заплакали в голос. Ирсал хлестнул лошадей, заскрипели колеса. Долго еще звучал в ночи этот скрип, а потом затих, затерялся в лесных звуках, и я повернулся и безрадостно зашагал в город. Усталый и одинокий вступил я в безлюдье улиц, и первый осенний дождь вовсю поливал меня. Мой дом был тих и темен, и, взбираясь по лестнице, я малодушно надеялся, что Суил еще нет. Так будет намного проще... И все-таки я улыбнулся, когда распахнулась дверь, и я увидел Суил.
- Никак вернулся, горе мое? Хорош! Где это тебя черти под дождем таскали?
- Мать провожал.
Она тихо вскрикнула и схватилась за щеки.
- Господи, Тилар! Что это ты надумал?
- Может, отложим, Суил? Я устал.
- Раздевайся! - приказала Суил и полезла в ларь за одеждой. - Ел-то хоть сегодня?
- Не помню.
- Ой, и беда с тобой! Иди сюда, полью.
А потом, умывшись и одевшись в сухое, я сидел за столом, и Суил хмурила тонкие брови, ревниво следя, как я ем. И только когда убедилась, что в меня не влезет ни крошки, поглядела в глаза и потребовала сурово:
- Сказывай!
- Суил, а может у Огила сотню для тебя попросить?
- Какую еще сотню?
- Ну-у, может, когеров? Они как раз без командира.
- Ой, да ну тебя! Тилар, бога ради, что стряслось? Да скажи ж ты, не мучай!
- Я ухожу, Суил.
- От меня? - спросила она, бледнея.
- Что ты, птичка! Только от Огила.
- Тилар! - закричала Суил и оказалась на коленях рядом со мною. - Что он тебе сделал?
- Мне? Пока ничего.
- Тилар, ты так не шути! Всерьез? Тилар, да как же вы... что вы один без другого делать-то будете? Ты ж подумай...
- Я думал, Суил. Полгода думаю.
- Тилар, - теребя мою руку, молила она, - богом тебя прошу, скажи, что стряслось! Я ведь для вас... Ну нельзя ж вам один без другого, никак нельзя!
Я поднял ее, посадил себе на колени, и она тревожно затихла у меня под рукой.
- Ты права, Суил, - сказал я тихо, - никого у меня нет дороже Огила. Только ты. А расставаться надо. Не могу я с ним больше.
- За что? Господи, Тилар, что ты мнешься? Иль мне на стороне узнавать?
- А никто и не знает.
- Из-за этого? - она взяла мою корявую руку и прижала ее к щеке.
- Да. Ты ведь знаешь, что мне пришлось вступить в Братство, и я поклялся быть верным ему.
- Да ты всерьез, что ли, клялся?
- Тогда нет. Ладно, Суил, ты права, нам нельзя хитрить друг с другом. Тогда я хотел только дожить до весны. Вот вернется Огил - и выручит. А когда он вернулся, я уже не хотел, чтобы он меня выручал. Потому, что я понял: это два совсем разных Квайра - великий Квайр, который нужен Калату, и Квайр для людей, который нужен мне. И пока мы могли быть вместе, мы были вместе. А теперь Огил решил уничтожить Братство.
- Он сам сказал?
- Нет, конечно, иначе бы мне уходить? Я выпытал у Равата.
- Ну и что?
- Ничего. Надо выбирать, и я выбрал братьев.
- А дядь Огил тебе что, не брат?
- Больше, чем брат, но я ему уже не могу помочь. Он сам все выбрал за нас обоих. Понимаешь, птичка, я его не виню: кто платит - тому и кланяются. Когда мы взяли дворец, в казне было двадцать ломбов. А он ворочает громадными деньгами. Как ты думаешь, кто их дал?
- Кто?
- Квайрские толстосумы - купцы и владельцы мастерских. Как он посмеет им перечить?
- Ну и что? - сказала она сердито. - Что оно, твое Братство, вес Квайр? Кому оно надобно?
- Мне. Если с Огилом что-то случится, страну унаследует Рават. Представляешь, что будет с людьми под властью Равата?