109571.fb2
- Что?! - опять прорычал Сибл из тьмы. - Да ты...
- Что я? Какого дьявола вам от меня надо? Я что, просился в ваше Братство дураков? Да за один ваш суд... вот ей-богу! - надо бы вас... к ногтю! А я, как нанялся, вас спасать!
- Спаситель! - Сибл уже успокоился; этакий ненавистно-насмешливый, почти ласковый голос.
- А ты у Асага спросил. Он знает. Ладно, зажги свет. Он послушал зашевелился в темноте. Высек огонь, присвечивая трутом, отыскал на столе лучину, зажег и сунул в светец. Поглядел на меня и сказал - с той же ласковой злобой.
- Ты расскажи еще, что ради нас кинул.
- Слушай, Сибл, - отозвался я устало, - что ты все на меня сворачиваешь? Считай, на плахе сидим, а ты все заладил, как этла, кто я да что я.
- Ох, и непочтителен ты, брат Тилар! - сокрушенно ответил он. - Так ли со Старшими говорят? На плахе-то я всю жизнь сижу, привык уже под топором, а вот кто ты да что... понять мне тебя надо, брат Тилар. Как это ты в душу к Асагу влез да почти все Братство перебаламутил? Ишь ты, с дороги не переспал, а уж сразу: раскол. А ты Братство ладил, чтоб рушить?
- А ты?
- И я не ладил. Готовое получил, потому и сберечь должен. Дедами слажено, отцами завещано - как не сберечь?
И все-то он врал, хитрый мужичок. Ходил вокруг да около, покусывал, подкалывал, а сам все следил за мной своим зорким, алмазно-светлым взглядом, все прикидывал, примерял меня к чему-то, что уже решено. И разгневался он, когда я сказал про раскол, не потому, что это _б_ы_л_о с_к_а_з_а_н_о_ мной. Потому, что я так уверенно это сказал, будто знал, что все уже решено.
Нет. Я не стану пешкой в чьей-то игре. Я и Баруфу этого не простил, а уж там была игра - не этой чета. И я спросил:
- К чему ты ведешь, Сибл? Хочешь выкупить Асага моей головой? Ваше право - я давно перед ним в долгу. Только что тебе это даст? Мир в Братстве? Возможность умереть заодно?
Он только хмыкнул. Не соглашался и не возражал - слушал.
- Хочешь, чтобы конь не ел траву, а урл - коня? Чтобы Братство спасти, а святош не обидеть? Не выйдет. Я Огила знаю. Если он что-то начал, он это дело кончит. Мы ему сейчас, как нож у лопатки. Он страну в кулак собирает, из кожи вон лезет, чтобы мясо жилами проросло, чтобы нам малюсенькому Квайру - выстоять один на один против Кевата. А вы тут, под боком сидя, все галдите, что, мол, сами к власти его провели, на готовенькое посадили. Все ему весну поминаете... допоминались! Он бы ее и сам не забыл - припомнил бы - да не так скоро и не так круто. А уж раз сами хотите - извольте! Все на памяти. И как столицу взбунтовать, и чем бунты кончаются. Оч-чень ему болячка у сердца нужна, когда Квайр в опасности!
- Так что ж: нам уж и рта не открыть, молчать было да терпеть?
- Да? Сколько раз я Асагу говорил: затаитесь. Дайте ему против Кевата выстоять, а там уже по-другому пойдет, там все с него потребуют. И крестьяне - то, чего он не может дать, и калары - то, чего не захочет. Вот тогда-то и наш черед придет, тогда ему против нас не на кого будет опереться, возьмем свое.
- Надолго ли?
- Надолго или нет, об этом уже поздно судить. Теперь он нас, как козявку, раздавит, и никто за нас не заступится. Самим себя надо спасать.
- И уж ты спас бы?
- Не знаю, - ответил я честно. - Огил... понимаешь, он сильней меня. Не скажу умней... тут другое: сильней и опыта у него больше. То, что он делает... разгадать-то я смогу, а вот сумею ли его переиграть? Не знаю, Сибл.
Он посмотрел на меня; так же зорки и пронзительны были его глаза, но что-то смягчилось в их кристальной глубине.
- А все-таки, Тилар, что тебя заставило против друга пойти? Неужели мы тебе дороже, чем он?
- Нет. Если честно, то меня от вас с души воротит. Не живете, а корчите из себя бог весть что. Нет, чтобы дело делать - только друг перед другом пыжитесь! Правда на вашей стороне, вот в чем дело. Ты пойми, Огил ведь честный человек. Очень честный. Он все делает только для Квайра... для людей. А выходит... ну, сам увидишь, если доживем. Не хочу, чтобы его имя злом поминали, чтобы он успел загубить то, на что жизнь положил.
- Хитро это у тебя! Значит, его дело от него спасти? Нашими руками?
- "Наше, ваше"! И когда вы поумнеете? Есть только одно дело. Сделать, чтобы люди были людьми, жили, как люди, и знали о себе, что они люди, а не скот безъязычный! А тебе что, не хочется человеком пожить? Чтобы дети твои были сыты, а на тебя самого никто сверху вниз глянуть не смел?
- Красиво говоришь! Хотел бы, само-собой. Ладно, Тилар, не стану я тебе больше томить, разговоры разговаривать. И обнадеживать не стану: жизнь твоя нынче что паутина, и ни моя, ни Асагова подмога тебе не сгодятся. Быть тебе опять перед судом, а уж во что тот суд повернет... Выстоял раз, сумей и вдругорядь выстоять. Сумеешь людей повернуть, чтоб хоть малая да трещина... а уж мы-то по той трещине все Братство разломаем. Вишь тут дело-то какое: Асаг сам думал на середку стать, а оно ему невместно... и не по нутру. Ему бы командовать... а тут не приказ, тут слово надо, чтоб до печенок дошло да мысли повернуло. Ты не серчай: испробовал я тебя: выйдет ли?
- Ну и как?
Он задумчиво покачал головой.
- А знаешь, похоже, что и выйдет!
На самом деле это был не суд, а просто заседание Совета, и я пришел туда по праву. Оказывается, есть и у меня права. Хотя обычно надлежит беспрекословно подчиняться Старшим, но на совете я имею право потребовать отчета у любого из них, и тот обязан перед нами отчитаться. Неглупо.
Я пришел в знакомый, почти родной подвал; пришел один, без провожатых, и часовой безмолвно пропустил меня. Все были в сборе - как я и хотел. Не сорок, а гораздо меньше; хоть я немного знал в лицо, зато они меня все знали по суду, и смутный неприязненный шумок поднялся мне навстречу. Я пробирался, как на эшафот, и взгляды их - опасливые, мрачные, враждебные - подпирали меня со всех сторон. Один лишь просто глянул и кивнул - Эгон - и я уселся рядом с ним. Опять всплеснулся злой шумок - и стих. Явились Старшие. Их было пятеро, я знал троих. Асаг шел первым невысокий, сухонький, с застывшим настороженным лицом. За ним громоздкий, равнодушный Сибл и величавый Салар. Те двое незнакомых шли позади, и это хорошо - они подчинены и Сиблу, и Асагу. Высокий, очень тощий человек, угрюмый и усталый, и горбун с руками до колен и удивительными черными глазами.
Я взглядом показал на них Эгону, и он шепнул, почти не разжимая губ.
- Казначей Тнаг и брат Зелор. Всевидящий.
Я сам едва расслышал, но горбун вдруг обернулся, чиркнул быстрым взглядом, выделил меня и рассмотрел. Какие это были умные глаза! Пронзительное сочетание ума, печали и равнодушного, безжалостного любопытства. Очень странное ощущение: холод между лопаток и радость. Мне был страшен и все же приятен этот долгий, пугающий взгляд: мы опять узнавали друг друга, эту неуловимую связь между ним - управлявшим разведкой, и мной - направившим ее. Тень улыбки скользнула по тонким губам и пропала; Старшие остановились, поклонились Совету и сели. И только тут Асаг заметил меня.
Недоумение, облегчение, тревога - и снова замкнулось его лицо, но чуть свободнее стала поза и не таким напряженным взгляд.
Потом неизбежная молитва, какие-то незначительные вопросы, похоже, входящие в ритуал. Тянулось и тянулось, мне было скучно - и вдруг Эгон незаметно ткнул меня в бок. Встал наставник Салар и провозгласил величаво:
- Братья! Ум человечий мал, и мудрость людская ущербна. И зрячий бывает слеп, и знающий не ведает. Вы, кому открыты души людские, что вы скажите нам?
Мгновенная тишина - и вскочил один, незнакомый. Вскинул руки и крикнул:
- Я спрашиваю брата Асага!
- Я слышу тебя, брат Арван.
- Почему Тилар сидит среди нас? Пес приблудный... обряда не прошел... расселся!
Асаг не дрогнул.
- Пять лун тому за свои заслуги перед Братством брат Тилар был заглазно принят в Совет. Сам ты, Арван, тогда слова против не молвил, почто ж теперь надрываешься? А обряду он не прошел, потому как в другом месте родимой земле служил, а ежели он по большому обряду Братством принят, так обычаем это дозволено. Так ведь, наставник?
Салар кивнул неохотно.
- Заслуги? Вот пусть за свои заслуги и ответит!
Что тут поднялось!
- Заслуги? А кому он служил: нам иль Калату? Подосланный он! Предатель! Колдун!
Асаг встал, поднял руку, и они, наконец, замолчали.
- Брат Тилар, готов ли ты ответить Совету?