Сказать старшекурснику «ты» — непростительный промах даже для начальника, но в такой момент «ты» было подобно медали.
— Аборигены потеряли квалификацию, — не без удовольствия констатировал будущий заместитель. — Они не знали, где искать главную камеру с погребением. Ну а мыто знаем, Сергей Сергеевич!
Начальник дернул углом рта, затем вновь улыбнулся, но уже иначе — холодно и спокойно. Так улыбается брахман, думая о париях. Так наверняка усмехались в своем тартаре души древних грабителей, наблюдая за бесполезной суетой «аборигенов».
Внизу уже что-то нашли, но еще не кричали. Рано! Сейчас очистят поверхность, положат картонные цифры, фотограф зарычит, освобождая «кадр»…
— Сергей Сергеевич, — внезапно для самого себя заговорил Максим. — В каждом кургане — грабительские лазы. Они искали золото, это понятно. Но ведь опасно! Охрана, заклинания, обвалы, наконец. Мы нашли троих погибших… Неужели ими двигала только…
— Алчность? — подхватил начальник не без интереса. — Ты прав, подобное ремесло редко себя окупает. Заработать на жизнь можно иначе. Мне кажется, многими двигало то, что и нами. Тоже алчность — но другая.
Уточнять он не стал, как и Максим — переспрашивать. Они были одной касты.
— Нашли! Нашли! Нашли!!!
Царские кости уносить не стали. Собирать тоже — так и оставили разбросанными в грязи.
Нина встретила его возле длинного деревянного стола, за которым обедала экспедиция. Сейчас на гладкой клеенке сиротливо стояли две мытые пустые миски. Праздник начнется ночью.
Максим дымил сигаретой, глядя себе под ноги. Нину он не заметил.
— Ты куришь, — сказала она.
— Здравствуй.
Максим кивнул, поглядел, куда бы выбросить сигарету, но в последний миг раздумал. Всего третья за день, очень хотелось докурить.
— Завтра утром я уезжаю. — Нина подошла совсем близко, помолчала. — Если хочешь… Встретимся через час на том кургане.
— Где кладбище? — уточнил он без особой нужды.
Девушка не ответила и внезапно погладила его по щеке. Максим вздрогнул.
Проходивший мимо первокурсник с пониманием отвернулся.
На кургане было сыро. Солнце высушило траву, но земля все еще противилась, не отдавая холодную влагу. Этим ранним вечером все казалось иным, изменившимся. Старое кладбище подступило ближе, к самому подножию, лес, напротив, словно ушел к горизонту.
Максим пришел первым. Сигареты брать не стал — во рту и так скопилась горечь. Девушки еще не было, и он сел на привычное место, бросив поверх травы штормовку. В конце концов одному тоже неплохо. Можно думать, можно смотреть на старые заброшенные могилы, покрытые такой же высокой травой. Почему-то подумалось о все тех же «подобных», недостойных даже слова «плебс». Они раскапывали курганы, пытаясь найти золотого коня с золотой уздечкой — и отворачивались от могил отцов и дедов.
Максим знал, что прав, но на ум тут же пришло совсем иное. Из этих мест его предки, здесь погиб дед, но теперь для него эта земля — чужая. Неприятные люди, непонятная речь…
В школе Максим с трудом смог получить четверку по украинскому языку — и то ради среднего балла в аттестате. Английский знал лучше всех в классе, латынь учил с четырнадцати лет.
Он понял, что и это правда — но ничуть не расстроился.
Нина положила на траву большой пакет, откуда выглядывало что-то синее.
— Взяла одеяло, — пояснила. — Очень сыро.
— Нарушение экспедиционных традиций, — пожал плечами он, не вставая. — Правило: гуляя с девушкой, не бери одеяло. Слишком ясный намек.
Нина отреагировала на диво спокойно:
— Я не из вашей экспедиции. А сегодня сыро.
На одеяло Максим так и не сел. Из принципа.
— Говори, что хочешь, — сказала Нина.
Максим хотел огрызнуться, но вдруг понял, что девушка права. Она — старше.
— Хорошо!
Он поглядел на темнеющий лес, на серую дымку, ползущую к кладбищу от близкой реки, на бледное гаснущее небо.
— Я думал, мы — паталогоанатомы истории. Мы, археологи. Профессия на грани цинизма, но без нее — никак. Первокурсники, ахающие при виде битого древнего горшка, еще не понимают. И не поймут. До этого дойдут немногие… Знаешь, настоящего археолога можно узнать, только побывав у него дома. Те, кто ездил в экспедиции, обязательно привозят сувениры — те же битые горшки. Раскладывают по полочкам, любуются, гостям показывают… Комплекс домашнего музея. Так вот, у археолога нет домашнего музея. Паталогоанатом не носит домой трупы из морга.
— Тебе холодно. — Нина привстала, накинула ему на плечи край одеяла. — Говори, Максим.
Темнело быстро, слишком быстро для середины лета. Не первая странность этих странных дней.
— А сейчас я понял, Нина. Мы — скифы. Они были такими же пришельцами на нашей земле. Приходили, брали, что хотели, воевали с аборигенами, забирали их женщин. Для них эта страна была чужой.
— Ты устал, — девушка осторожно положила ладонь ему на плечо, — очень устал. А я тебя обидела.
Максим упрямо помотал головой.
— Никто никого не обижал. Подумаешь, поговорили несколько дней на интеллектуальные темы! Я все-таки закончу. Говорят: родная земля. У меня есть родная земля, но не эта. Грязь, покосившиеся хаты, пьяные селяне, заплеванное кладбище… Она что, такая — Родина? Да они даже по-украински говорить не выучились!
— Но ведь ты сейчас почему-то подумал о них? — Девушка села ближе, коснулась лицом его лица. — Подумал, и тебе стало больно… Может, потому что ты похоронил ту девушку.
— Тебя?
— Меня. Похоронил — и позволил ненадолго вернуться к живым. Но мне пора уходить.
Она достала сердолик, подняла ладонь… Бусина была мертва.
— Погоди, погоди!..
Нина с трудом оторвала губы от его губ, рывком отодвинулась назад, зачем-то поправила волосы.
В темноте ее лицо казалось совсем другим, незнакомым.
— Погоди, Максим! Ты сразу понял, зачем я тебя позвала, но… Послушай!
Он с трудом перевел дыхание, справляясь с затопившим его огнем. Нина была совсем рядом, он уже чувствовал ее плоть, слышал ее сердце.