Настин сон был страшен. Металась ее одинокая фигурка в метели, издевательски выл ветер, колол щеки ледяными иголками. Ломило руки, а варежки потерялись. Варежки, которые связала мама. Мама, которой больше нет. И Феди нет. И Темки не будет.
Ей надо торопиться, надо к Темке, он плачет, он голодный, он может выпасть из кроватки — там шатается один прут, а вдруг Темка его выломает, он сильный мальчик. Но куда? Это незнакомый город, и спросить не у кого. А еще сзади раздается визгливый лай. Стая бродячих собак давно уже подкарауливала, выслеживала. Они сперва будут подбегать поодиночке, лаять, потом самая наглая вцепится в ногу, под колено, там незащищенное сапогом место… а после уже все вместе набросятся, повалят, начнут рвать. И у Темки больше не будет мамы.
Это было уже слишком, только собак нам не хватало. Сон уйдет мимо цели. И без того нелегко соединить два канала, это ведь как в снежной пустыне пересекаются цепочки следов. А тут еще собаки.
Он снял с плеча лук. Вытащил из колчана длинную, с оранжевым опереньем стрелу, наложил на тетиву, аккуратно прицелился…
Настя вдруг поняла, что собак за спиной уже нет. Ветер все так же свистит, хохочет, но лай стих. И, кажется, стало теплее. Не вообще теплее, а только если идти вон туда, в узкий переулочек слева. Да, точно.
Белесое, с едва заметным лиловым отливом небо кажется потолком в подвале, он низкий, потолок, он сейчас опустится и раздавит, и значит, надо успеть. Вон туда, правильно, слеза на щеке не замерзает, значит, и впрямь тепло…
Вот он, след! Теперь осторожно идти за нею, отсекая паразитные смыслы — вроде собак или подвала.
А Насте уже тепло по-настоящему, в глухой каменной стене распахивается вдруг маленькая и узенькая дверца, с трудом пролезешь — но именно оттуда струится поток тепла, плавит снег.
Там, за дверцей, — лето, дача под Петровском, кусты смородины сгибаются под весом огромных, с ноготь, сизо-черных ягод, летают красно-коричневые бабочки — они называются «шоколадницы», а еще скачут здоровенные кузнечики. И еще стрекозы — самые ценные это большие, черные, их называют «пираты», а есть еще поменьше, темно-оранжевые, их почему-то зовут «вертолетчиками». Они прилетят, на рыжих вертолетах и застрелят этого пса напротив, который на самом деле вовсе не пес, а дракон, только почему-то у него самое опасное — не хвост, а все-таки зубы. Золотые зубы, как у того дядьки…
Есть! Сны пересеклись, теперь осторожно — прокинуть в Темкин отдельную дорожку… Игорь зафиксировал канал — теперь уж не оборвется. Затем осторожно вернулся сосновым лесом в кресло возле дивана.
Но он не спешил открывать глаза. Оставалось еще наложить найденный источник на карту реальности. Ага… Есть направление… и даже примерное расстояние. Чепуха! На «восьмерке» — не более часа.
— Настя! — Он осторожно тронул ее за плечо. — Пора! Просыпайтесь.
Она дернулась, завозилась. Потом резко села.
— Что? Что тут было? Я что, задремала?
— Да, минут на десять. Это естественная реакция на стресс, чего удивляетесь? Но сейчас быстро собирайтесь, мы едем.
— Куда?
— Искать Темку. Пока вы спали, мне звонил один из моих сыщиков. Я не хочу оставлять вас сейчас одну.
«Восьмерка» завелась с ходу.
— Куда едем? — пустым голосом спросила Настя.
— Сейчас на Ярославку, а там уж километров тридцать. Где-то за Клязьмой.
— Так мы что, к этим самым? К похитителям? — поразилась Настя.
— Проверим вариант, — дипломатично отозвался Игорь.
— Что же вы дома не сказали? Я бы хоть газовый баллончик взяла, у меня есть!
— Настя, — мягко сказал Игорь. — Я знаю, что делаю. Баллончик не потребуется. Мы с вами не группа захвата, мы пока просто разведчики. Посмотрим, что и как. И вызовем подкрепление.
Он чувствовал — едут верно. Пойманное направление сидело в уме синей ниточкой, ниточка светилась — то ярче, когда приближались, то слабее, когда дорога делала поворот.
В какой-то момент он едва не заблудился — искал съезд с трассы. Ниточка звала куда-то вбок, направо. Тут уж пригодился подробный атлас Московской области. Ага, вот она где, дорога. Там, куда тянула их синяя ниточка, расположился дачный поселок.
Колесить по улицам в поисках нужного дома не следовало — еще спугнешь добычу. Когда ниточка показала, что до цели чуть меньше километра, он остановился.
— Слушайте внимательно, Настя. Я сейчас выйду на разведку, вы сидите в машине. Мобильный свой отключите и даже выньте аккумулятор. Ждете меня час. Если не вернусь — возьмите мой телефон и наберите двойку, быстрый вызов. Человека зовут Вадим Александрович, это один из моих Шерлоков. Скажете ему, где вы и куда я пошел. И ждите. Но это — крайний случай. Я уверен, что все окончится гораздо раньше.
Игорь еле сдержался, чтобы не коснуться ее губами. Хотя бы руки. И ушел в холодные сумерки.
Против ожиданий это оказался не новомодный коттедж, а обычный загородный дом — большой, солидный, но лет ему явно было за двадцать. Первый этаж — кирпичный, второй деревянный. Светилось несколько окон внизу, верхние слепо чернели.
А вот забор тут был серьезный. Бетонный, метра три высотой, а поверху еще колючая проволока в два ряда. Не исключено, что и под током. Железные ворота, поодаль — узкая калиточка. Наверняка видеокамеры просматривают периметр. Ну что ж, ничего особо сложного. Быстрее надо все это кончать. Сперва — проводка. Он закрыл глаза, а когда открыл — вокруг тянулись перепутанные щупальца огромного спрута. Тонкие, черные, проникали они повсюду, и бежала по ним кровь — темно-синяя, почти черная. Кровь качало сердце — там, вдалеке, сгусток мрака размером с дракона. Меч тут не нужен — достаточно кинуть дротик. Вот и славно, сердце спрута вспухло огромным мыльным пузырем — и с протяжным хлопком сдулось.
Игорь моргнул. По-прежнему густели сумерки, снег был грязно-синим, высилась впереди громада дома. Только свет в окнах погас.
Но это еще не все. Где гарантия, что там не понатыкано жучков и видеокамер с автономным питанием? Мало ли какие интересные зверушки живут в теремке. Жучки? Такие черненькие, с усиками, жесткими крылышками? Что вам делать в стылом доме? Вам сюда, на солнечный майский луг, в мягкую траву, в жирный чернозем… Летите туда, оставьте здесь свои мертвые железные тела! Вот так, роем. Туда, на луг, в цепкий сон, который радушно примет вас, но обратно уже не выпустит. Вы, жучки, еще не знаете, что такое росянка? Вам понравится!
Все, можно идти. Ведь что такое эти ворота? Что такое эти стальные створки толщиной в сантиметр? На самом деле — если, конечно, закрыть глаза и увидеть все в правильном свете — это бумажная дверь. Бумагу Побеждают ножницы. Аккуратно вырезаем, аккуратно входим, стараясь не пораниться — ведь стоило моргнуть, и бумага вновь сделалась сталью. Вернее, ошметками стали.
Он шагнул на территорию — и тут стремительной тенью появился герой скверного фильма, огромный доберман. Как и тогда, он не лаял, а глухо рычал. Не злись, песик, я тебя не так уж и виню. Нет, брось эти глупости! Я гораздо главнее твоего хозяина. Ты должен на пузе передо мной ползать! И тогда я, возможно, не рассержусь. Правильно, вот так. И знаешь что, приятель? Мотай-ка ты отсюда куда-нибудь, здесь скоро станет очень неуютно.
Спровадив пса, он подошел к входной двери, прислушался. Люди мечутся в потемках, ищут свечи, ругают подстанцию, что-то бормочут о генераторе, с которым умеет обращаться только Дрюня… А дверь-то не заперта. Люди уверены в своей безопасности. Еще бы — забор, ворота на засове, видеокамеры. Он толкнул дверь, коротко моргнул — и во тьме зажегся ровный серый свет. Верхнее зрение не позволяет различать цвета, но сейчас и не нужно.
Трое. И других, не считая спрятанного где-то Темки, в доме, кажется, нет.
— Не надо кричать и дергаться, малоуважаемые, — сказал он негромко. И, моргнув, оказался в сухом, заросшем седыми лишайниками лесу, где исполинские пауки растянули между деревьями свои сети. Вновь моргнув, он вернулся из мгновенного сна в зал, но выволок оттуда, из Мертвого Леса, продукцию восьминогих ткачей. Увидеть паутину эти трое не смогут, глаза не так устроены, но и шевельнуться уже не в силах. — Какие, однако, интересные люди в теремке живут, — поприветствовал он Скарабея. — Ты, Ваня, как я погляжу, многостаночник? И тут подсуетился?
— Ты… — хрипло выдохнул Скарабей. — Ты как здесь? Ты почему?..
— По лесной дорожке, — ответил Игорь. — Кстати, и ты здравствуй, — кивнул он плотному крепышу, когда-то встретившему его у ночного подъезда. — Ты ведь мечтал встретиться? А вас, — повернулся он к третьему, крепкого сложения мужчине в строгом костюме, — я не знаю, но предполагаю, что вы и есть главный заказчик всего этого безобразия.
— Ты сдурел, козел, тебя же ребята на ремни порежут! — выплеснулось из Скарабея.
— Где мальчик? — сухо спросил Игорь, глядя на мужчину в костюме.
— В подвале, — мрачно ответил тот. — Но вы, Игорь Михайлович, не представляете, какие проблемы у вас будут! Если вам как-то удалось отключить электричество…
— Мне не только электричество удалось отключить, — заметил Игорь, — но и еще кое-кого. Попробуйте осмыслить этот факт.
— Мы ничего ему не сделали! — вдруг завизжал плотный крепыш. — Пальцем не тронули! Там тепло в подвале, мы ему супа куриного, котлету с рисом!.. Мы ж убрали Дракона!
Надо же! Добермана, однако, Драконом кличут.
Волна гнева, которую Игорь до этого мгновения кое-как подавлял, все-таки выплеснулась наружу. Да и надо было кончать этот балаган. Там, в машине, Настя ждет, и прошло уже более получаса.
— Ну вот что, — тихо, почти шепотом сказал он, — вы скверно жили и скверно умрете.
— Ты не имеешь права! — завопил Скарабей. — Это не по закону! Мы живем в правовом государстве!