Проверки на столкновение со звездолетом в настройках не было. Ее нельзя было отменить. Как совершенно справедливо заметил Адамсон ранее, никакому нормальному конструктору не могла прийти в голову ситуация, когда экипажу понадобится разрушить собственный звездолет. Рисковать зондом — да, даже уничтожить зонд… но не сам корабль!
Виктор протянул руку, чтобы выключить питание. Ничего не выйдет. Они обречены. Обречены снова и снова принимать на себя вселенскую тяжесть космического отчаяния, искать облегчения в физических муках, умирать и возрождаться для нового страдания, навечно запертые в этом проклятом корабле…
Стоп! Он отдернул руку. Пространство, замкнутое в коконе поля… компьютер зонда ничего не знает об этом! Он не рассчитан на запуск из темного состояния — разумеется, ведь такой запуск лишен смысла. Он считает, что за пределами ангара обычный континуум, где разгоняться, развернувшись кормой к кораблю, значит удаляться от него…
Пальцы Адамсона вновь скользили по панели и тыкались в кнопки. Только бы успеть! Запах паленых деталей становился все сильнее, пульт мог вырубиться в любой миг. Так, максимальное ускорение на старте — правильно отменил все ограничения по перегрузкам и топливу, — тогда, когда звездолет внезапно окажется перед носом ракеты, маневровые двигатели не успеют развернуть ее и избежать столкновения.
«Программа подтверждена. Стартовая последовательность инициирована».
Зажегся красный транспарант, показывающий, что выход в ангар блокирован, и включился еще один экран, отображающий вид с камеры зонда. В нормальных условиях на откачку воздуха из ангара ушло бы несколько минут, но из-за отмененных настроек безопасности широкие двери разошлись сразу, выпуская воздух в космическое пространство. Впрочем, снаружи была не обычная чернота космоса, а какой-то тошнотный серо-бурый полумрак, разумеется лишенный всяких звезд. Посадочный модуль, развернутый при помощи Подвижного кронштейна носом к выходу, включил свои Двигатели.
Виктор предпочел бы проследить процесс стыковки с ракетой и дальнейший ее путь до самого конца, но Линда была все еще жива, и он не мог мучить ее дальше. Компьютер должен справиться с задачей. Адамсон вновь протянул руку, чтобы отключить пульт. В этот миг, как полагалось при любых операциях в околокорабельном пространстве, снаружи включились бортовые огни, и в их свете сквозь приближающийся к модулю дверной проем Виктор увидел россыпь каких-то мелких предметов, летевших за бортом. Он понял, что это такое, выброшенные ими инструменты (поле сконфигурировано так, чтобы создавать силу тяжести внутри корабля, но не за его пределами, — вспомнилось пилоту). Если зонд столкнется с ними, не повлияет ли это на его курс? Вроде не должно, слишком мелкие…
— Все, Линда, — выдохнул он, когда зонд оказался за бортом, но прежде, чем он успел разорвать цепь, в недрах пульта раздался короткий треск электрического пробоя. Успевшие зарядиться конденсаторы удерживали изображение на экране еще пару секунд. И за эти секунды в поле зрения камеры модуля попал еще один предмет, дрейфовавший в облаке мусора, но заметно более крупный. Тело, раскинувшее руки и ноги. И Виктор даже успел разглядеть, чье именно. Экран погас, а перед его глазами еще стояла оскаленная гримаса его собственного трупа…
Линда рухнула навзничь, деревянно ударившись затылком об пол. Почерневшие пальцы дымились. Из носа текла кровавая слизь. Виктор нагнулся над женщиной. Признаков жизни она не подавала. Все-таки умерла? Но даже если так, это не тот случай, когда о мертвой можно сказать «отмучилась»… во всяком случае, пока ракета не выполнит свою задачу.
Но если она сейчас возродилась в носовой части корабля, то погибнет ли она, когда ракета врежется здесь, в районе кормы? Возможно, что и нет. Но если будет уничтожен биосинтезатор со всей протоплазмой, череда перерождений закончится и на полуразрушенном корабле ей в любом случае останется недолго. Как он только что убедился, в вакууме они все-таки не выживают. Хотя… уверен ли он, что тогда его убил именно вакуум? Может быть, он долго не мог покончить с собой, пока не поймал один из летевших рядом предметом? По тому, как нехорошо стало Виктору от этой мысли, он понял, что скорее всего угадал.
Ну, где же взрыв? Виктор почувствовал, как тяжелая усталость, верная спутница безнадежного отчаяния, наваливается на него снова. Он привалился к стене и закрыл глаза — как оказалось, как раз вовремя, чтобы услышать передавшуюся через стенку короткую тупую дробь ударов. Ни один из них не был достаточно силен, чтобы заставить громаду корабля хотя бы слегка вздрогнуть. Конечно же, это не мог быть взрыв ракеты. Столкновение с инструментами, или что там еще они выбрасывали? Но где же, где эта проклятая ракета?. Неужели промазала? Если он неверно оценил кривизну того псевдопространства, в котором они находятся… впрочем, деваться ракете все равно некуда, слишком уж тут мало места, рано или поздно… Вот только куда придется удар?..
Если Линда мертва, можно снова подключить ее тело к проводам и попробовать опять установить связь с ракетой. Он уже взял ее за руку с этой мыслью, но в этот момент тело женщины вдруг конвульсивно дернулось, она кашлянула так, словно давилась собственным языком, снова содрогнулась, а потом тяжело подняла голову.
— Мы еще… здесь? — хрипло выдохнула она.
— Какие же мы идиоты! — воскликнул Виктор, осознав вывод из своей последней мысли. — Тебе не надо было хвататься за провода! Мы могли притащить сюда Любой труп и использовать его!
— Ничего… — Она неловко вытерла лицо тыльной Стороной правой ладони, стараясь не коснуться ничего Обожженными пальцами. — Лучше уж это, чем оно…
— Оно, — убито кивнул Адамсон. — Может быть, оно влияет даже на наши решения, заставляя нас выбирать те, которые служат его закону — закону увеличения отчаяния…
— Ракета. Что с ракетой? Тебе не удалось ее запустить?
— Удалось, но… Я понял. Мы дважды идиоты, — угрюмо констатировал Виктор. — На корабле нет системы самоуничтожения. Но на беспилотной ракете — есть! И когда компьютер понял, что столкновения не избежать… до нас долетели лишь мелкие обломки.
— И мы никак не можем это отключить?
— Нет. А если бы даже и смогли — это был единственный модуль, с которым мне удалось наладить связь. Да и пульт, боюсь, больше не заработает…
Линда сидела на полу, глядя на свои почерневшие пальцы. Страдальческая гримаса кривила ее изуродованное лицо, выглядевшее в результате особенно жутко — слои мертвой кожи, наползая друг на друга, сминались жесткими складками и кое-где даже трескались.
— Очень больно? — спросил Виктор. — Может быть, тебе, ну… новый цикл?
— Смерть как лучшее лекарство, убийство как первая помощь… — пробормотала она. — Нет. Не хочу опять сначала. Опять все вспоминать… переходить от надежды к… тем более все короче… Слушай, я знаю, что нам делать. Мы все-таки взорвем этот проклятый корабль. Во всяком случае, второй уровень точно.
— Как?
— Водород. Гремучий газ.
— И откуда мы его возьмем, тем более в таких количествах?
— Заставим эту дрянь саму создать свою погибель. Запустим вирус в протоплазму. Ее клетки очень пластичны. Способны служить материалом хоть для отдельных человеческих тканей, хоть для анаэробных биороботов… а выделение биогенного водорода — это рутинный биохимический процесс. Его совсем несложно запрограммировать. Сейчас протоплазма растет за счет темной энергии, как растительная биомасса Земли за счет солнечной — ну и пусть растет, чем больше, тем лучше. Вирус встроится во все ее клетки. И заставит их вырабатывать водород.
— Ты сможешь создать такой вирус?
— Я все-таки биоинженер.
— Да, но… все разгромлено…
— На втором уровне тоже есть резервный пост.
— Если он в таком же состоянии, как этот…
— Что мы теряем? Идем.
— Ладно, — бесцветным голосом согласился Адамсон. — Пошли. Если ты настаиваешь…
— Ты не веришь, что у нас получится?
— Оно не отпустит нас. Не знаю как, но не отпустит.
— Виктор, не говори так! Это оно заставляет тебя так думать! Ты ведь сам говорил — это абсолютно тупая сила, а не какой-то хитрый враг! Мы должны бороться!
— Ты еще можешь… на что-то… надеяться? — волна апатии и бессилия, накатившая на него, была так сильна, что он едва заставлял себя шевелить губами.
— Боль. Думаю, дело в ней. Пока я думаю о боли, я не могу полностью сосредоточиться на отчаянии. Но оно, конечно, будет становиться сильнее… Идем же, пока еще можем это выносить! — Видя, что Виктор не двигается с места, она с размаху влепила ему пощечину, затем еще одну — и застонала от боли в собственных пальцах. Адамсон нехотя положил руку на панель, открывающую выход. Ангар уже вновь заполнился воздухом, и автоматика позволила им покинуть диспетчерский пост.
На втором уровне мало что изменилось со времени последнего визита Адамсона — разве что омерзительная жизнь, похоже, расплодилась еще сильнее. Но, как и в тот раз, Виктор глядел не на слизистые грибы и свисавшие с потолка мясные сталактиты, а на изуродованный труп, распятый поперек коридора. В мертвой плоти все так же вяло копошились получерви-полужуки; кажется, их стало больше и их трупиков на полу — тоже. Теперь он знал, что это тело Линды и что чудовище, сотворившее с ней такое, — он сам.
Воспоминание о происходившем тогда резко выплеснулось в сознание, породив ощущение почти физического удара. Адамсон вздрогнул и крепко зажмурился, но от этого кошмарная сцена только яснее проступила перед глазами.
— Я тоже это помню, — тихо сказала Линда. — Идем, — и она решительно двинулась боком мимо собственных изувеченных останков, поднырнув под вспоротую проволокой руку. Виктор двинулся следом, стараясь одновременно и не глядеть на тело, и не коснуться его. Под ногами влажно хрустели и чавкали мертвые насекомоподобные твари, во многих местах уже покрывшие пол сплошным ковром; ботинки липли и оскользались в слизи. Он порадовался — насколько этот глагол вообще был применим в такой ситуации, — что все-таки надел обувь мертвеца… то есть, конечно, свою собственную. Но Линда шагала по всей этой гадости босиком и, кажется, даже не обращала на это внимания. Меж тем коридор вокруг них все менее походил на конструкцию, созданную человеком, и все больше — на внутренность какой-то чудовищной, пораженной полипами и язвами кишки. Свет уже не мог проникать сквозь все, что наросло на плафоны, пришлось снова использовать фонарик. В одном месте дорогу им преградило что-то вроде мягкого бревна; Линда наступила на это (раздался звук, похожий на хлюпающий вздох) и пошла дальше, а Виктор споткнулся в темноте. Он посветил под ноги и скривился, когда понял, что это такое. Это был труп, ставший теперь частью общей массы, облепившей стены, пол и потолок; он оброс так густо, что уже невозможно было понять, мужской он или женский, не говоря уже о причине смерти. Можно было различить лишь дыру отверстого рта — черный провал в сплошной бугристой корке, полностью скрывшей прочие черты лица. Виктор почувствовал опасение, что дальше проход вообще зарос наглухо и им придется едва ли не прогрызать себе путь в помещение поста…
Тем не менее до заветной двери они добрались без особенных проблем. По всему периметру двери из щели между ней и стеной выперла какая-то губчатая дрянь, а сенсорная идентификационная панель заросла зловонной черной плесенью — но, похоже, работала и, насколько можно было различить, светилась красным. Адамсон брезгливо стер плесень локтем, затем привычно приложил ладонь. Ничего, однако, не изменилось — меж его пальцами пробивался все тот же зловещий красный свет.
— Пусти, — велела Линда и, почти отпихнув его, приложила руку. — Здесь мое королевство.
В подтверждение ее слов панель озарилась зеленым, а затем дверь, разорвав губчатую массу, ушла в сторону.
Помещение поста управления биосинтезатором оказалось загажено меньше, чем коридор возле него. Больше всего наростов было на стенах возле двери, а на самом пульте — лишь небольшие лужицы маслянистой слизи, кое-где поросшие плесенью. По стенам и потолку, однако, во множестве ползали псевдотараканы, периодически срываясь и падая на пол. Упавшие на спину не могли перевернуться и так и валялись белесым брюхом кверху, вяло шевеля лапками. «Сейчас меня стошнит», — подумал Виктор, хотя и знал уже, что ничего из этого не выйдет.
Но главное — пульт работал! На нем не было никаких следов сознательного разрушения.
— Похоже, сюда мы еще не добирались, — произнес Адамсон. — Должно быть, отвращение оказалось сильнее всего прочего…
Линда потрогала липкое сиденье кресла — когда она Отнимала палец, за ним потянулись клейкие нити — и, отодвинув кресло в сторону, встала перед пультом на колени. Экраны ожили, повинуясь ее прикосновениям; Виктор различил на одном из них пупырчатую цепочку какой-то сложной органической молекулы. Другой экран, транслировавший изображение с камеры наблюдения, показывал что-то вроде круглого бассейна, заполненного жирной и вязкой пузырящейся массой. Это и есть протоплазма, понял Адамсон.