Я не дослушал. Провалился куда-то.
Казалось, на целую вечность, но когда открыл глаза, рефери только-только объявил:
— SEVEN!
И потолок, кстати, уже почти не кружился.
— РЯДОВОЙ СМИРНОВ, ВСТАТЬ! СМИР-Р-РНО!
Это подействовало. Это всегда действует.
Я зацепился левой рукой за канат и сел. Потом встал.
Окружающий мир качнулся, но удержался в фокусе.
— EIGHT!
— Вот так… Умница! Молодец! Герой!
Алексеичу легко говорить. Самому небось не прилетало в морду пылесосом.
Хотя кто знает, что ему там прилетало. Вон какой. Шрамов больше, чем морщин.
— NINE!
Коротышка в белой рубашке и «бабочке» внимательно посмотрел мне в глаза, зачем-то проверил кисти рук и спросил о чем-то. Скорее всего, интересовался, готов ли я продолжить бой.
Я пожал плечами. Получилось только левым. Тогда я кивнул.
— FIGHT! — рявкнул в микрофон рефери и махнул рукой.
Крики зрителей волной пронеслись по залу от галерки к первым рядам. На гребне волны отчаянно балансировал голос Алексеича:
— Порви его, Паша!
Легко сказать.
Кореец выдвинулся из своего угла, легкий, как кошка. Пылесос, увлажнитель воздуха, ионизатор и черт-те что еще в его руке напоминал огромный стальной кулак.
Я шагнул навстречу, понятия не имея, смогу ли вообще двигать рукой. Шагнул раз, другой, третий…
Гонг.
Полминуты назад я назвал бы его спасительным. Теперь… наверное, тоже спасительным. Хоть пара минут, да мои.
Я рухнул на выдвижной стул. Тренер немедленно оказался рядом. Брызнул на лицо водой, протер полотенцем. Осторожней, чем обычно. Должно быть, видок у меня был не очень. Спросил только:
— Что ж ты, а? Паш?
— Не ожидал, — признался я. — Он такой… прыткий.
— Как сам?
— Кажется, ключица сломана.
— Эта?
Я утвердительно простонал.
— Я те дам — сломана! — беззлобно пригрозил Алексеич. — На-ка вот это в рот. Зажми зубами. И приготовься, дерну на счет «три», понял?
Он дернул на «раз». Слезы брызнули из глаз, как у клоуна.
— …! — сказал я.
— Не…, а спасибо, Василий Алексеевич! — поправил меня тренер. — Плюй.
Я выплюнул обломки карандаша в эмалированный тазик.
— На водички. Не пей, снова плюй. И плечом давай-ка подвигай. Та-ак. Та-ак. Ну, вот. А то — ключица сломана!
Когда тренер улыбался, он становился еще больше похож на потертого жизнью Шрека.
— И про дистанцию не забывай. Держи китаезу на расстоянии, — наставлял Алексеич.
— Он кореец.
— Да какая разница! Главное, близко не подпускай. Вон у тебя какие ручищи, — Алексеич вздохнул. — Тебе б еще прибор побольше.
— Нормальный у меня прибор, — обиделся я за свой «мессер».
— Нормальный. Только очень уж… миниатюрный, — тактично высказался тренер. — Ладно, давай. Не посрами Россию!
— Вообще-то Германию.
— Да какая разница!
— Космополит, — пробормотал я.
— Чего?
Повторить мне помешал гонг. Начался второй раунд.
Я присел, и двенадцатикилограммовая капля «самсунга» пронеслась над моей головой, едва царапнув лоб. Пока корейца разворачивало по инерции, я успел трижды садануть его в район подмышки ребристым торцом «мессера». Кореец в три прыжка оказался на другой стороне ринга и остановился, потирая ушибленное место, однако улыбаться так и не перестал.
Как же я ненавидел его улыбку!