Ладно, продолжим, — сказал кто-то за ее спиной и наклонился к микрофону. — Мы на связи, друзья. Сегодня у нас появилась еще одна волшебная композиция. Ну, полетели!
Горько плачу –
Как же так? Не может быть! За что?!
Эх, удача –
Ткнулась в руку. Боже, как не повезло…
Деревня эта поначалу произвела на меня довольно странное впечатление: чарующее и удручающее одновременно. Дома, вроде красивые и богатые, при ближайшем рассмотрении оказались неряхами-замарашками с выбитыми окнами, поваленным штакетником, заросшими диким бурьяном палисадниками и потоптанными, разоренными огородами, по которым будто мамаевы орды прошлись.
Однако издалека они, тонущие в зеленой пенной листве деревьев и кустарников, казались ярко-праздничными, удивительно нарядными. В большинстве своем двухэтажные, из цветного фигурного кирпича, стильные, изящные, не просто четырехстенные коробки, нет. С балкончиками, мансардами, эркерами, прочими украшательствами. Стены, увитые плющом, цветы на подоконниках, машины в каждом дворе, и не какие-нибудь «Запорожцы», в основном иномарки, — всё это говорило о достатке и благоденствии.
По пыльным, в колдобинах, улочкам бегали, вывалив от жары языки, здоровенные лохматые собаки — все в репьях и колтунах свалявшейся шерсти. Добродушно щурились на наш видавший виды красный жигуленок, медленно катящий мимо, но не гавкали и не кидались следом.
В синем безоблачном небе каталось наливное желтое яблочко — солнце, припекало да оглаживало лучами своими ласковыми землю-матушку. А теплый ветерок слегка трепал кроны деревьев, в которых щебетали-чирикали невидимые пичуги.
— Итить твою налево! — с чувством сказал Дейзи, вытряхивая из пачки сигарету, после чего сунул ее в рот и, щелкнув зажигалкой, затянулся глубоко-глубоко. Выдохнул дымные прозрачные колечки: — Кр-расота!
— Да уж, — откликнулся я, притормаживая перед очередной рытвиной. — Что-то местных не видно.
— Угу, — согласился друг-товарищ, — они это, того… вымерли, блин, как динозавры.
— Не смешно, Денис. О! У них же купить можно че-нить, молоко там, сыр. Свеженькое, не магазинное. Как думаешь?
— Ну, купи. А я молоко с детства ненавижу.
Сказано — сделано, останавливаю машину, иду к ближайшему дому. Тук, тук — в окошко. Хозяева есть, мол? Слышу, сопят за спиной — Дейзи, значит, увязался: неохота ему в машине сидеть.
— Кто там? — доносится со двора.
— Проезжие, — кричу. — Продуктов хотим прикупить. Молочка там, то, се.
Скрипит щеколда, в воротах открывается небольшая дверка, и я тихо офигеваю. Потому что вышедший навстречу крепкий парнишка лет тридцати держит в руках нехилых размеров дрын; на лице парня расплывается, отсвечивая желтым и фиолетовым, огромный синяк.
— А-а… э-э… — удивленно булькает толстяк-Денис. — Че случилось-то?
— Да ниче, — улыбается хозяин, — нормально. Не обращайте внимания. Может, в дом пройдете? Жарко здесь.
— Айда, Тим, — говорит Дейзи. — В натуре печет, блин, сварюсь скоро.
— Ладно, сейчас. Машину поближе подгоню только.
Парнишка с фингалом непонятно хмыкает и вроде бы хочет что-то сказать, но пока раздумывает, я уже ухожу.
Мы сидим на кухне и пьем чай с малиновым вареньем, а Гриша — так зовут хозяина — жалуется на гада-соседа Фрола, из-за которого ни молочка, ни сыра, ни творога деревенского не видать нам как своих ушей.
— Почему это? — поддерживает разговор Дейзи.
— Так он, падла, коровку мою на прошлой неделе отравил, — объясняет Григорий. — Давно уж грозился, вот и сподобился.
— Что-о?! — захлебываюсь я, проливая чай (черт! горячий!) на недавно стиранные (мать-перемать!) джинсы. — Как это?!
— А че? — недоумевает хозяин. — Фрол же. Он завсегда чужую скотину гнобит — у Васильевых, Никитиных, Якимовых. У меня вот.
— В милицию заявили? — проявляет недюжинные умственные способности Денис. — Или в суд сразу, пусть возмещает моральный и материальный ущерб!
— Зачем? — Ухмылка плохо вяжется со страшным кровоподтеком на скуле. Вообще не вяжется. — Я его сам вразумил: отметелил, дай бог, до сих пор охает. Сарайчик еще поджег.
— Мы… наверное, пойдем, — как можно миролюбивее говорю я, пихая друга ногой. — Засиделись что-то. Пора, как говорится, и честь знать.
— Ага, — поддакивает Дейзи, косясь на дрын, стоящий в углу кухни, и на толстощеком лице мелькает ужасная догадка: не этим ли горбылем отдубасили беднягу-Фрола? — Торопимся. Спасибо, в общем, за чай. Без обид, короче. Давай, братан, удачи.
Гришка смотрит на нас, печально — сочувствующе? понимающе?! — улыбаясь, а в глазах стынет непонятное, странное-странное выражение, будто вода в скованной ледком луже.
Мы выметаемся на улицу — очень-очень быстро, ставя рекорд по бегу на пересеченной местности. Еще бы — кому охота сидеть рядом с чокнутым психом-поджигателем?
— Твою мать!.. — выдыхает Денис. — Они все тут, на хрен, сбрендили.
И я согласно мотаю головой, глядя, как толпа придурков с кольями и монтажками разносит на кусочки нашу «пятерку».
— Эй, мужики! — складывая ладошки рупором, кричит неслышно подошедший сзади Григорий. — Охолоните-ка. Чужую тачку ни за что, ни про что ломаете.
— Как чужую? — не соглашаются мужики и «работу» свою не прекращают. — Гостей твоих, Гриня. Иль ты их не упреждал?
— Да каких еще гостей?! Люди, понимаешь, мимо проезжали, молочка купить хотели. Слышь, Фрол, молочка. А нет его, спасибо тебе, значит. И машину всю изуродовали, вот и второе спасибо на подходе.
Народ возле разбитого, исковерканного до неузнаваемости жигуленка задумчиво чешет затылки. Совещается о чем-то. Наконец к нам выдвигается маленькая делегация из трех человек.
— Звиняйте, пацаны, — басит крепкий широкоплечий дядя с пудовыми, наверно, кулаками, — обознались. Готовы, так сказать, возместить убытки. Сто пятьдесят штук устроит?
— А-а… — открываю рот. — Сто?..
— Сто пятьдесят. Мало? Ну, сто шестьдесят, не больше. Машина-то у вас старенькая, никудышная.
— Ништяк, братан. — Дейзи на высоте, уже прикинул выгоду. Подсчитал, взвесил, измерил. — Мы согласны.
Я молчу. Сто шестьдесят тысяч за такую рухлядь, как эта несчастная «пятерка»? Судьба определенно зачислила нас в любимчики. Надолго ли?
— Лады, — подводит итог здоровяк. — Обождите немного, через часик принесем деньги-то.
— Заходите давайте, — говорит Гриша, — не здесь ведь ждать будете?
Конечно, нет, думаю. Что за деревня ненормальная? — маньяк на маньяке.
— Угу, непременно. — Денис тянет меня за рукав: пошли, мол. — Тут всех, что ль, гостей так встречают?