— Полковник Линч, если вы хотите разобраться с положением в моем батальоне, то могли бы выбрать более правдоподобный предлог. Повторяю, дело закрыто.
Верещагин пошел на неприкрытое нарушение субординации. Но Линч как будто не заметил этого. Он стал ходить по помещению.
— Все отчеты, которые вы мне присылали, сплошная чепуха! — заявил он ни с того ни с сего.
Вопрос задан не был, поэтому Верещагин промолчал.
— Я прикажу капитану Донгу до конца разобраться с этим делом! — сказал Линч, стукнув ладонями по полированному столу из тикового дерева.
— Только, пожалуйста, проследите, чтобы этот Донг не появлялся в распоряжении моего батальона, — предельно вежливо попросил Верещагин.
— Почему? — с подозрением спросил Линч. Антон холодно улыбнулся.
— Потому что мой батальонный сержант может пристрелить его.
Раскрасневшееся лицо Линча моментально сделалось белым как снег. С него словно слетела маска, проглянул утомленный и перепуганный человек, пытающийся добиться своего с помощью формального порядка и дисциплины. Но Верещагин вовсе не был расположен играть в благородство. Он не разделял мнения полковника о том, что такое порядок и дисциплина.
— Разрешите идти?
Линч побоялся, что голос подведет его, и лишь кивнул. Теперь, когда он вновь надел свою маску, взгляд полковника стал угрожающим. Верещагин отдал честь и, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел. Он знал, что Линч демонстрирует людям, которых считает врагами, скрытые от других черты характера.
В этот вечер из уважения к традиции Верещагин исполнил роль председателя собрания. Хирург Сол-чава села на первое же свободное место. Но Ева Мур, которой нравилась роль снисходительно-благородного деспота, отвела им обоим места в конце стола, которые держала на всякий случай.
— Антон Александрович Верещагин, — представился командир батальона. — Кажется, мы встречались.
— Наталья Валентиновна Солчава. Да, действительно. Вы еще танцевали в моей кают-компании.
Верещагин моргнул и покачал головой. Потом сказал:
— Михаил лишится ноги по колено.
— Ваш Реммар? Возможно. Там практически ничего не осталось.
— Думаю, мы сделаем из него башенного стрелка. Солчава удивленно подняла брови.
— С протезом? Верещагин озорно улыбнулся.
— У нас был некий Бадер. Он воевал с двумя протезами. Я говорю об этом, чтобы, когда к вам придут и попросят выдать бумагу, что он годен к строевой службе, вы не впадали в истерику.
— Неужели он такой незаменимый?
— Дело не в том, что Михаил незаменим, — задумчиво произнес Антон. — Но он солдат, а их иногда трудно найти. •
Верещагин не был знаком с другим персоналом медицинской роты, поэтому никак не предотвратил неловкую паузу, возникшую в комнате.
— Я вижу, вино появилось, подполковник. Вы не хотите? — нарушила молчание Солчава.
— Нет, спасибо. Должен сказать, я не приглашен сюда присутствовать в качестве официального лица. Но здесь есть подполковник Ева Мур.
— Хорошо, Антон. Однако подполковник Ева Мур будет настаивать, чтобы вы попробовали вина.
— В таком случае совсем немного. — Он позволил Солчаве поухаживать за собой. Это было местное фруктовое вино, очень сладкое. — Ваша первая служба вне Земли?
— Да, первая.
— Тогда это вам должно нравиться. В качестве мира на краю света эта планета еще смотрится, — отметил он.
Все пошло своим чередом, а мысленно Верещагин уже перенесся в другое место. Когда с едой было покончено, Верещагин заметил направленный на него с другого конца столика пристальный взгляд и попытался вступить в беседу.
— Обед был прекрасный. Ева не устает удивлять.
— Подполковник Мур не такая уж убежденная вегетарианка. От случая к случаю она разрешает рыбу. Мы все очень благодарны вам за ваше присутствие.
— Я вам тоже благодарен, — ответил Верещагин. — А какая рыба?
— Рыба? — удивилась Солчава. — Это же форель. Они разводят ее.
— Спасибо. Бывает, забываешь.
— А как вы познакомились с подполковником Мур? — спросила Солчава, пристально следя за его лицом.
— Мы познакомились на Кикладе, — ответил Верещагин с легкой улыбкой. — Она была начальником госпиталя, то есть командиром госпитальной роты. Я командовал пехотной ротой... Она рассказала бы об этом куда лучше. В общем, находились мы в тамошних горах, и там случилось происшествие, после которого я попал на носилки.
Он задумчиво потрогал высокий воротник своей накидки. С той поры, как он надевал ее последний раз, потерял килограмм или два.
— Я очень торопился, и Ева была настолько добра, что сама взялась за меня. Сделала местную анестезию, несильную, просканировала, потом стала колдовать магнитами и пинцетами. Операция длилась достаточно долго и была сама по себе весьма любопытной.
— Понятно, — сказала Солчава и прикусила губу.
— Она говорит, что я раньше очень важничал. А сама...
Она молча покачала головой. Антон широко улыбнулся.
— Мы с Евой очень большие друзья. Иногда очень трудно восстановить чувство юмора, особенно при нашей профессии...
Он внезапно остановился. Солчава безо всякого перехода подняла другую тему.
— Как я понимаю, полковник Линч недоволен вами, — сказала она.
— В некотором роде.
Верещагин внимательно посмотрел на нее. Под его взглядом Солчава опешила.
— Кофе не хотите? — спросила она. — Боюсь, чая здесь нет.
— Нет так нет, — улыбнулся Верещагин. — Сегодня вечером я приготовил себя к любой жертве.