— Не считая того, что Донг глуп как пробка, все вопросы с арестами мне придется улаживать через него и Гамлиэля. Брехливый Луис считает, что новые задержания могут повредить соглашению. Соответственно, новых арестов не будет.
Санмартин разинул рот.
— Они что там, все с ума посходили? Или только этот Сниман?
— Сниман как раз умнее всех. Вам его не достать, ни тебе, ни Варягу. Гамлиэль воображает, что управляет Сниманом и кое-кем еще.
— Ретт, ты что, всерьез думаешь, что те, кто старается разворошить этот муравейник, работают на нас? Младший Сниман — неплохой солдат, но его папаша — такая заноза...
— Я не говорил, что они работают на нас. Я сказал, что Гамлиэль воображает, будто управляет ими. Половина из тех, кто мне нужен, числятся у него в списках, получают от него плату и вешают лапшу на уши.
Санмартин сник.
Ретталья спокойно поправил ладью.
— Рауль, пощади! Праздники ведь на носу! Шестого вы справляли финский День независимости, шестнадцатого гуляют буры, потом Рождество...
— Все-таки тридцать четыре дня в декабре — это уже чересчур! — проворчал Санмартин и ненадолго задумался. — Слушай, Ретт! В эти шесть недель ты дергал за все ниточки, а дело почему-то не идет. Как так? Что, есть еще какая-то сила, о которой я не знаю?
Ретталья помолчал, держа на весу своего последнего слона. Быть может, в Бонде и в самом деле действуют некие тайные силы, неизвестные мелким сошкам, которые болтаются на виду? Или, быть может, внутри организации формируется какое-то секретное общество, о котором еще ничего не известно? Эта мысль уже не раз приходила ему в голову. Человек по имени Герцог однажды уже проделал нечто подобное.
Но улик не было. Не за что зацепиться. И все же его преследовало чувство, что, вместо того чтобы вырвать сердце у Бонда, он своими тайными усилиями лишь расчистил почву для чего-то очень паршивого и неизмеримо более опасного.
— Рауль, мы допросили двести человек, — сказал он, чтобы выиграть время.
— «Alitur vitium vivitque tegendo». Серьезно, Ретт. Когда я слушаю тебя, мне и впрямь кажется, что все дело в Брехливом Луисе. Но я чувствую, что за этим стоит кто-то еще.
— «Порок процветает благодаря скрытности». Вергилий, кажется. Да, ты прав. Я это тоже чувствую. — Ретталья отодвинул доску. — Слушай, Рауль, приходи в пятницу, а?
— Зачем?
— Ну, если хочешь, можешь считать это моей причудой. Я хочу поговорить с тобой после того, как встречусь с этой делегацией.
— Ты что-то становишься странным, совсем как Ханс. Ну что ж, до пятницы.
Он хлопнул Ретталью по плечу и вышел, оставив того сидеть посреди циновок и пустых стаканов, погрузившись в размышления.
— Но подумайте сами, — говорил Кольдеве, — какая-то горстка зенитных установок...
Он явно наслаждался своей ролью «адвоката дьявола».
— Ну да, ни черта не стоит, если пилот знает свое дело. А что до пушек — покажите мне артиллериста, который способен подстрелить самолет без помощи радара. Ну, врубим мы радар, — Береговой рубанул воздух рукой, — ну и что? Их же надо понатыкать, как гробов, один радар — как мертвому припарки.
Кольдеве собрал офицеров в «гостиной Счастливого Кролика», как он именовал столовую. Береговой был его полной противоположностью. Сержант неплохо справлялся со своими обязанностями заместителя командира девятого взвода.
Рота не может расположиться так, чтобы обеспечить надежную защиту от нападения с воздуха. Приходится выбирать одно из двух: либо собрать всех в одну кучу, как это сделал Санмартин, либо рассредоточить так, чтобы они только-только могли поддерживать друг друга огнем. Собравшиеся никак не могли решить, что лучше. И тут вошла Брувер.
— Я сейчас! — объявил Береговой и быстро исчез. Кольдеве кивнул и обернулся к Ханне.
— Привет! А где Рауль? Чего он прячется?
— Он должен сейчас прийти. Я спрашивала Исаака, и он сказал, что Рауль сейчас будет. А этот творог соевый? Я никогда сразу не могу отличить, — выдала Ханна единым духом.
— Видимо, да, — ответил Кольдеве, внимательно глядя на нее. — У большинства людей умственное развитие прекращается в двадцать лет, а у остальных в двадцать лет прекращается эмоциональное развитие; но Снегурочка, видимо, является исключением.
И Рауль тоже, сумрачно добавил он про себя. Так что Хансу Кольдеве здесь делать нечего.
— А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось? — спросила Ханна.
Кольдеве чуть поднял бровь.
— Да нет. Это я, наверно, просто от зависти. Ваш друг носится повсюду, как будто у него в ногах пружины. Он тут нашел какую-то штуку, которую ковбои зовут «вьюнком», и носится с ней как о-писаной торбой.
— Ах да, он мне говорил. Это действительно замечательное растение.
Кольдеве что-то пробурчал.
— Эта планета чем-то похожа на нашу.
— А, вы тоже заметили? Параллельное развитие...
— Что-что?
— Параллельное развитие, — повторила Ханна, потом осознала, что он ничего не понял. — Ну, это когда существа разного происхождения в процессе эволюции приобретают сходные формы, приспосабливаясь к одинаковой среде. Вот, к примеру, на Земле совершенно различные роды двустворчатых моллюсков, Mactridae, Solecurtidae и Solenidae, обнаруживают одинаковое развитие от закругленных, ребристых неглубоких норок к гладким, глубоким норкам в форме лезвия, с ярко выраженной щелью между створками. У представителей семейства кошачьих, живущих в Евразии, развились точно такие же саблеобразные клыки, как у сумчатых борхиенидов, обитавших в Южной Америке...
Дальше Ханс окончательно запутался в технических подробностях и из всей лекции запомнил только, что у Equidae — то есть лошадей — развилась опора на один палец, и то же произошло с южноамериканскими Proterotheriidae, животными из семейства литоптернов (хотя Кольдеве понятия не имел, кто такие литоптерны), у которых этот процесс зашел даже дальше, прежде чем они вымерли...
— Разумеется, эволюционное развитие всегда происходит в рамках, предписанных наследственностью, но тем не менее живые существа в этом мире близки — хотя и не идентичны — тем, что встречаются на Земле.
— Это вам все Рауль наплел? — спросил Кольдеве.
— У нас имеются свои библиотеки, — сухо ответила Ханна.
— Ханна, повторите, пожалуйста, то, что вы говорили об этих литоптернах, или как их там.
— Зачем?
— Чтобы помнить, какая вы умная. Положение спас Санмартин. Он появился в дверях, держа в руке конверт из плотной бумаги.
— А, Ханна, вот ты где!
— А я? — обиделся Кольдеве
— Привет, Ханс.
— Какие новости? Что у нас хорошего? Что у нас плохого?