- Как же оно рождается?
- Плодится, как всякая другая рыба. Вылупливается из икры, ходит в куче, прижавшись друг к дружке, чтобы не съела севрюга или хищная щука. А уже через пару месяцев в такое превращается, что от него все молодые моряки бегут.
Курсанты смущенно глядели друг на друга.
Чудовище чуть приостановилось на гребне волн, помолчало, покачиваясь, и опять запело:
"Славное море - священный Байкал,
Славный корабль - омулевая бочка...
- Здорово поет! - поражались курсанты.
- Писцис кантабиле! Поющая рыба! - сказал по-латыни Цветков.
- Вот именно канат бери! - подхватил Вострецов, лукаво косясь на телефонную трубку. - Я их немало наслушался. С борта "Сакко и Ванцетти" сколько раз видел, как оно выплывает и поет иностранные песни, щелкает, как птичка колибри, мяукает и свистит, как удав...
- Во-первых, удавы не мяукают, - поблескивая очками, возразил Цветков. - Это не научно. Во-вторых, людскую речь воспроизводят только попугаи.
- Оно попугайной породы, - объяснил Вострецов.
Тут сигнальная веревка три раза сильно дернулась в руках сигнальщика.
Ученики начали выбирать из воды водолазный шланг и сигнал.
Чудовище замолчало.
- Почему оно не поет? - спросил Толя Цветков.
- Голодное. Не до пения, - объяснил Вострецов.
- Как бы оно Лошкарева не сожрало, - забыв свою ученость, испуганно сказал Цветков.
- Полундра!.. До чего на грунте жрать хочется! - прохрипело чудовище, приплясывая на волне у выпущенных водолазом пузырьков воздуха, становившихся все крупнее и бурливее.
- Петя, брось ему мяса! - попросил телефонист.
Петя Веретенников молча набрал в чумичку горсть перемолотой в мясорубке свежей баранины, вышел из камбуза и швырнул мясо за борт. Мясной фарш для битков не успел утонуть, как на него накинулось чудовище и стало жадно клевать, только дрожь пошла по всему телу от проглатывания.
- Людоедка! - прошептал самый худенький курсант.
Тем временем Лошкарев благополучно поднялся на борт.
Съев мясо, чудовище продолжало молча идти на "Устрицу".
- Не наелась! - сказал телефонист.
- Да уж ему теперь только подавай! - усмехнулся Вострецов. Рыбе-одеялу ваша горсточка мяса - что слону бублик.
- Сколько же ей требуется мяса? - солидно спросил Веретенников.
- А у тебя его много в кладовой? - осведомился Вострецов.
- Килограммов девяносто, - ответил Петя
- Брось ему хоть половину!
- Не выйдет! - сказал Петя. - Поет слабо и ругается. Не стану на него запасы тратить.
- Багор ему надо, а не мясо! - храбро закричал самый худенький курсант.
- Что ж, попробуем! - Боцман подмигнул Вострецову и поднял с палубы длинный шест с железным острием и крючком на конце. - А ну, разойдись!..
Своим оружием - багром - боцман владел в совершенстве: подхватывал на лету брошенную с берега веревку и без промаха ловил шлюпку на самой крутой волне. Он нацелился на чудовище, широко размахнулся и метнул. Раздался всплеск, багор исчез, пробил чудовище, как масло, а оно даже не поежилось, и ни единая капля крови не окрасила воду. Неужели боцман промазал?
- В самую середку попал! - сказал боцман.
- А крови нет! - прошептал телефонист.
- Оно бескровное! - объяснил Вострецов.
- Винтовку! - приказал ему боцман. - Проверим для наглядности твое одеяло пулей.
Вострецов был на "Устрице" первым снайпером, от его пуль все щуки на Лебяжьем рейде всплывали со дна вверх брюхом.
Он зарядил винтовку.
- В эту рыбу сколько ни бей, все дыры мигом затягиваются одеяльным клеем, - сказал Вострецов.
- Огонь! - весело крикнул боцман.
От винтовочной пальбы проснулся пес Куська, зевнул, увидел свободный водолазный шлем, спрятал в него голову и захрапел в чувствительный кружок микрофона.
Когда в ногах Вострецова валялась целая обойма медных расстрелянных гильз, все увидели, что чудовище цело и невредимо.
- Я же говорил! - развел руками Вострецов. - Пули бесполезны.
Рыба-одеяло, урча и посапывая, приближалась к борту.
- Почему оно урчит по-собачьи? - спросил телефонист.
- Одеяло даже и залаять может!
Зеленовато-серая груда, блаженно похрапывая, наплывала на "Устрицу".
- А не увернуться ли нам от нее, как увернулся катер? - предложил один из курсантов.