На вопросы о Могущественных, галактической цивилизации, Конкисте он только недоуменно пожимал плечами.
— Похоже, когда скорпион нанес по шлюпке свой удар, «железная рубашка» выбросила нас в эту Реальность, — задумчиво сказала Яна. — И выбираться теперь придется сами.
Они вкратце рассказали Максиму о себе, сказав, что они из другой Реальности, где ведется война с Врагом, откуда их забросило в его Реальность.
Максим, решивший, что он встретил землян и все его странствия закончились, посмурнел, а потом, подумав, сказал, что им надо добираться до Земли, потому, что здесь они никакой помощи не получат. А на Земле, как он слышал, физики занимаются параллельными пространствами. Так что, кто знает, может им и удастся вернуться к себе.
Узнав, что они не боятся радиации и река не станет для них препятствием, он предложил план, согласно которому они отправляются в столицу, находят и уничтожают Центр, ликвидируют башни, сваливают местных правителей, а потом занимаются наукой и развивают технологии. Потому что для возвращения на Землю нужен всего-навсего самый примитивный нуль передатчик со спиральным ходом, чтобы подать сигнал. А там явятся добрые дяди из Совета галактической безопасности, наведут здесь порядок, а их отвезут на Землю.
Во время их беседы, которая, естественно, велась по-русски, его спутники, которых Максим представил как Зефа и Вепря, молча сидели у костра. Рыжий Зеф уписывал за обе щеки предложенное угощение, а Вепрь прикрыл глаза и казалось дремал, хотя опытному взгляду была заметна его спокойная расслабленность, готовая превратиться в стремительные и точные действия.
Получив согласие на его план, Максим обратился к своим товарищам на местном языке, что дало возможность путешественникам настроить лютики.
Максим объяснил, что встреченная компания — это горцы, которые спустились с гор, чтобы узнать, что же творится в мире. Вепрь кинул на Максима быстрый взгляд, но ничего не сказал, а Зеф проворчал, что знает он этих горцев, и пусть Мак дурит головы другим.
Когда Мак сообщил о решении отправиться в столицу на поиски Центра, Зеф неопределенно хмыкнул, а Вепрь посмотрел на него долгим взглядом, а потом сказал:
— Я верю, Мак, что вы хотите добра этому миру. И вы способны этого добиться. Но будьте осторожны. Очень часто то, что кажется добром, показывает нам обратную сторону. И помните, что вы в этом мире — сила, а сила редко остается долго бесхозной. Я не знаю этих людей, но вы верите им. Что ж, вам виднее. Сразу видно, что они не отсюда. Скорее всего, они из вашего мира, но здесь такие же гости поневоле, как и вы. Успеха вам. А мы будем готовы по вашему сигналу поднять заключенных и двинуть на столицу. На прощанье совет — не связывайтесь с подпольем. Оно профильтровано агентурой, и вы не продержитесь и дня.
Он поднялся и повесил гранатомет на плечо.
— Нам пора. Мы должны еще сегодня очистить свой участок. А в лагере я доложу, что вы подорвались на минном поле. Такое бывает не так уж редко. Успеха вам.
Повернувшись он не оглядываясь пошел в лес. Рыжий Зеф вскочил, махнул всем рукой и, бормоча, что надо работать, а то жрать не дадут, скрылся в лесу вслед за Вепрем.
К удивлению Максима до столицы они добрались без приключений и даже с некоторым комфортом.
Сначала он, как единственный из компании разбирающийся в здешних реалиях предложил переплыть Голубую Змею и, обойдя несколько маленьких приграничных городишек, пробраться в достаточно крупный город, расположенный около узловой станции. Там он рассчитывал раздобыть одежду на всю компанию и вечером угнать грузовик, на котором за ночь можно проехать немало. Утром, когда его наверняка хватятся, бросить грузовик, загнав его куда-нибудь в трущобы, где местные обитатели его, скорее всего, разберут, и он сгинет бесследно, не указав на путь угонщиков. А дальше добираться где пешком, где на перекладных.
На дорогу он положил пару недель, а все вопросы с устройством в столице отложил на потом, справедливо полагая, что за две, а то и больше, недели что-нибудь обязательно придет в голову. В качестве запасного варианта он держал заброшенный дом в лесу, где иногда собиралась их группа. Теперь группы больше нет — все погибли при попытке подорвать башню, и вряд ли контрразведка будет держать эту развалину под наблюдением.
Его выслушали не перебивая, а потом задали такую массу вопросов, что у Максима заболел язык отвечать на них. После этого дотошного допроса все некоторое время молчали, сидя у костра. А потом Всеслава сказала:
— Что за глупость, плыть через грязную речку, да потом еще и бродяжничать. Почему бы нам не воспользоваться мостом и не доехать на поезде?
Максим начал доказывать невозможность предложенного ей, но его никто не слушал. Они быстро составили свой план, говоря о каком-то мороке, лабиринте и прочем, не понятном Максиму из-за обилия незнакомых терминов. А потом поднялись и, распределив поклажу, спокойно пошли через лес по направлению к мосту.
Максим понял, что переубедить сумашедших он не сможет, но и бросать их он тоже не мог. Поэтому он потащился следом, составив свой собственный план — когда подойдут к предмостным укреплениям выйти вперед. Он рассчитывал на том, что одежда его спутников, не похожая на клетчатый балахон воспитуемого, вызовет хотя бы недоумение, и легионеры не откроют сразу огонь, а хотя бы задержат их для выяснения. А тогда он захватит ручной пулемет и постарается перебить как можно больше охраны, отвлекая огонь на себя и давая возможность этим странным пришельцам попрыгать в воду. Конечно, шансов что удастся уплыть, практически не было, но может хоть кому-то повезет. За себя он особо не боялся. Хоть его остров основательно его укатал, но если не поймать пулю в голову, то можно побороться.
Пришельцы уверенно шли по лесу, как будто ходили тут всю жизнь, и это тоже удивляло Максима, но вопросы он решил оставить на потом, а сейчас вспоминал расположение постов на мосту, которые видел всего один раз, когда шел в колонне каторжников со станции в лагерь. Ему пришла в голову мысль, что на случай возможной массированной атаки мутантов, о чем иногда заходил разговор в бараке, мост должен быть заминирован. И если удастся перебить охрану и найти пульт управления подрывом, то есть шанс оторваться от легионеров, которые прибудут из лагеря для усиления охраны, когда начнется стрельба. Значит, сделал он себе пометку в памяти, нужно не дать охране возможности вызвать подмогу, и, во-вторых, оставить в живых кого-то из офицеров, кто наверняка знает, где пульт управления подрывом. Когда он принял решение, то сразу на душе стало спокойно. Он поднял голову и нагнал остальных.
— Я вижу, вы что-то придумали, — сказал шедший рядом Сантьяга. — Не поделитесь?
Максим, помолчав, ответил:
— Вас же бесполезно отговаривать от вашего плана? Так зачем попусту сотрясать воздух.
Сантьяга пожал плечами.
— Воля ваша, но попрошу вас не начинать делать глупости с самого начала.
Они вышли к мосту и, не останавливаясь, пошли вперед компактной группой, держась строго посередине дороги. Максим вышел в первый ряд и считал шаги до броска, глядя на легионеров. К его изумлению, их появление не вызвало никакого не только беспокойства, но даже и оживления. Все продолжали заниматься своими делами — болтать друг с другом, меланхолично пережевывать сухари из неприкосновенного запаса, и просто давить ухо, растянувшись на мешках с песком. Только один лениво посмотрел сквозь них и длинно зевнул.
Это не лезло ни в какие ворота. Если это свои, то наличие в их группе каторжника, а уж его черно-белый клетчатый комбинезон заметен издалека, вызвало бы хоть какой-нибудь интерес. Если это сотрудники контрразведки, то тем более началась бы имитация кипучей деятельности, потому что чужое начальство всегда опасно. А если это посторонние, то их обязаны были остановить на достаточно большом расстоянии от первой линии. Уж уставы-то Максим после службы в Легионе знал наизусть.
Он посмотрел на спутников. Те шли спокойно, больше обращая внимание на неровности дороги, чем на глядящие в их сторону щербатые стволы. Линия обороны все приближалась, и Максим, стиснув зубы и стараясь бесшумно дышать, смотрел на ствол направленного прямо в него крупнокалиберного пулемета, считая количество оставшихся до броска шагов. Пулеметчик поглядел в глаза Максиму, длинно сплюнул, стараясь накрыть слюной муху, усевшуюся рядом с ним на мешок, и, зевнув, откинулся на спинку вращающегося кресла.
Максим почувствовал на своем плече руку и, обернувшись, встретился взглядом с идущим рядом Кортесом.
— Расслабьтесь, юноша. Я понимаю, что вы их не любите и готовы перебить всех, но нельзя быть таким кровожадным. И, прошу вас, не затевайте атаку с прыжками и улюлюканьем. Пусть несут свою службу куда им надо. А нам надо на станцию.
— Но они нас порежут из пулеметов.
— Ах, вас беспокоит это? Не волнуйтесь. Они нас не видят и не слышат.
— Как?
— Очень просто. Мы владеем техникой ментального воздействия и можем взять под контроль небольшую группу. Нас для них нет.
— Но следы…
Кортес обернулся к Завулону:
— Тут наш юный друг прав. Ваш выход.
Они спокойно прошли первую линию обороны. Вдруг один легионер, мирно дремавший на мешке с песком, поднялся и шагнул в сторону. Они прошли мимо него, и Максим оглянулся. Легионер, взяв метлу, вышел на середину дороги и начал шаркать ей из стороны в сторону, разгоняя пыль и скрывая следы.
На станции дурдом продолжился. Вся группа осталась на улице, а Гесер и Сантьяга скрылись в здании вокзала. Через некоторое время они появились оттуда с билетами в купированный вагон. Сантьяга, посмотрев на Максима, сказал:
— Я понимаю, что ваша одежда — это последний писк моды борцов с тиранией, но давайте подберем вам что-нибудь не столь вызывающее.
Они прошли в магазин готового платья, расположенный недалеко от привокзальной площади и быстро подобрали подходящий костюм, превративший Максима во вполне приличного молодого человека, по виду — служащего среднего ранга одного из учреждений в столице, приезжавшего по делам своего ведомства. Именно так держать себя и посоветовал ему Сантьяга.
Когда они вернулись на станцию, то он поразился преображению своих спутников. Их одежда ничем не отличалась от местной. Все были одеты достаточно респектабельно, походя на чиновников, промышленников или дельцов среднего ранга, достаточного чтобы с одной стороны, не привлекать к себе повышенного внимания, а с другой стороны — вызывать достаточное почтение окружающих. Их оружие куда-то исчезло, а на земле стояло два добротных чемодана.
Подошел поезд, и они вошли в вагон, заняв три рядом расположенных купе. Максим разместился в среднем вместе с Сантьягой, Кортесом и Францем. Дамы заняли левое купе, а остальные — правое. Вскоре поезд тронулся, и проводник прошел по вагону, собирая билеты и разнося постельные принадлежности. Потом он принес чай. Затем прошел по вагону, принимая заказ на обеды, которые уважаемым пассажирам доставят из вагона-ресторана. Потом он еще раз прошел, собирая пустые стаканы. Когда он наконец угомонился, Максим пожалел об этом. Потому, что опять начался дотошнейший допрос о положении дел в стране, об обычаях, привычках и нравах людей из разных слоев общества, об экономике, географии, о быте и множестве никому не нужных мелочей. Допрос продолжался до самого вечера с перерывом на обед, который Максим угрюмо и тщательно пережевывал, стремясь растянуть возникшую паузу как можно дольше.
Мимо окон тянулся серый унылый пейзаж. Было видно, что дорогу заново отстраивали, и хотя прошло уже немало лет, но по бокам железной дороги то и дело встречались отвалы земли, покореженные рельсы и обгорелые шпалы. Лесов было немного, а те которые встречались, удивляли своей чахлостью и низкорослостью. Похоже, леса выгорели дотла во время боевых действий, а потом никто не занимался их восстановлением. Что выросло то и выросло. Иногда лес представлял собой груды обгорелых бревен, между которыми торчали чахлые кривые деревца. Кое-где вдали виднелись деревеньки — с десяток вросших в землю домишек с просевшими крышами подслеповато смотрели окнами, затянутыми чем-то, похожим на полиэтиленовую пленку, посеревшую от времени. Было видно, что стекло — это дефицит, который так и не добрался до здешних мест.
Время от времени поезд, не останавливаясь, проскакивал маленькие городки и поселки. Дома в них были, в основном одноэтажные. Редко где виднелись двух или трехэтажные строения. Стены и крыши были покрыты копотью, а и без того серое небо пятнали буро-серые дымы, тянущиеся из печных труб.
На редких остановках перрон заполняли местные жители, торгующие всем подряд, начиная от квашеной капусты и пирожков и кончая одеждой и музыкальными инструментами. Было заметно, что для многих из них торговля является единственным источником существования. В одежде преобладали серые и темно-коричневые тона, и только изредка встречались ярко-черые и темно-синие расцветки. Других цветов не было. Путешественники обратили внимание на сероватый цвет кожи, впалые щеки, осунувшиеся лица и голодные глаза людей за окном. Было видно, что экономика находится на низком уровне и страна до сих пор так не оправилась от последствий войны.
Путешественники не знали, что делается в общих вагонах, а лишь могли предполагать, основываясь на виденном за окном. Но ни у кого не возникало желания пойти и проверить собственные предположения. В их вагоне царило если не роскошь, то благополучие. Чистые полки, столики и пол, который проводник протирал каждый час, белые занавесочки на окнах, цветы в вазах на стенах прохода, белоснежное сухое белье, выданное проводником, неплохой выбор блюд и их хорошее качество, и даже самодовольная расплывшаяся физиономия проводника говорили, что здесь обитают представители пусть и не очень высокой, но все-таки элиты. А угодливость во всем облике проводника при общении с пассажирами говорила о том, что это место хлебное и единственное чего он боится в жизни — это потерять свое место и оказаться среди обычных граждан этой несчастной страны.
Время от времени на пассажиров и проводника нападал приступ коллективного помешательства, и они начинали, захлебываясь слюной от восторга, с горящими от верноподданнических чувств глазами орать дифирамбы в адрес Огненосных Творцов, клянясь им в своей преданности и понося врагов нации, к которым относились и выродки, и хонтийцы, и множество других неопознанных путешественниками. Во время первой такой вакханалии Максим объяснил, что это результат действия повышенного уровня излучения, и путешественники сразу набросили морок, чтобы все окружающие слышали рвущиеся из их купе такие же вопли, клятвы и верноподданнически рев.