— Вставай, соня, — улыбаясь сказала Светка. — Ужин на столе. А у тебя есть шанс опоздать на патрулирование.
— А что у нас сегодня на ужин?
— Канцерогенчики с холестиринчиком.
— Тогда сделай мне еще чашечку тахикардии быстрорастворимой. Лучше «Маккону». Все равно ночь не спать.
Как быть нам султанам
Ясность тут нужна.
Курице безразлично, свадьба или поминки.
Сегодня мне выпало быть старшим патруля. В напарники я получил двух недавно принятых в Ночной Дозор Иных — Виталия и Славу. Пока слабые и неопытные ребята, но старательные.
По-правде сказать, особой радости я не испытывал. Не люблю работать в группе. Каким бы опытным и выдержанным ни был напарник, а все равно идеально не притрешься. У него свои привычки и заморочки, у меня свои. Я люблю работать в одиночку, то есть в паре с самим собой. И мое общество мне никогда не надоедает. Но, что делать. Как говорит Гесер, надо воспитывать подрастающее поколение и свою смену.
Я получил у дежурного район патрулирования, уточнил оперативную обстановку и пошел воспитывать обоих — и поколение, и смену.
Нам достался спальный район, и мы бродили по постепенно пустеющим улицам между домов, в которых медленно гасли окна.
Дежурство было рутинным, и я использовал свободное время, чтобы поднатаскать ребят.
Мы то входили в сумрак, то выходили из него.
То я заставлял ребят смотреть сквозь сумрак, не входя в него.
То предлагал считать ауры прохожих или целых домов, дешифровать и классифицировать, выделить характерные признаки или найти особенности.
Иногда, минут через десять после того, как мы разминулись с каким-нибудь прохожим, я давал задание найти его по слепку ауры.
Несколько раз мы проходили в сумраке сквозь стены домов и ребята под моим чутким руководством выжигали синий мох.
В общем, я развлекался как мог и не давал им покоя, памятуя старинное армейское правило — подчиненный всегда должен быть занят, тогда у него не останется времени на все остальное.
Давно уже пробило полночь, но метро еще работало, изредка брезгливо выплевывая на опустевшие улицы припозднившихся пассажиров.
Мимо нас, одарив чистой солнечной улыбкой, прошла вышедшая из метро девушка лет шестнадцати-семнадцати в платье с высоким воротом. Она шла не торопясь, не была ни слишком радостной, ни слишком взволнованной. Скорее всего, ее дома никто не ждал, а завтра не надо было рано вставать. Почему тогда не погулять, раз позволяет погода.
Я посмотрел ей вслед, вспоминая Светку. Чем-то их улыбки были похожи. «Наверное, чистотой и тем», — подумал я, — «что идут от самого сердца и не требуют ничего взамен». Мне захотелось проводить ее до дома, чтобы с ней ничего не случилось, и чтобы никакая скотина не погасила эту солнечную улыбку.
Я уже начал поворачиваться назад, как вдруг услышал Зов. Он шел почти с самой границы нашей зоны ответственности. Я увидел, как напряглись ребята, и понял, что они его тоже услышали. Зов гремел у меня в ушах набатом. Выбросив все из головы, я нырнул в сумрак и пошел на зов, уверенный, что ребята не отстанут.
Он стоял в подворотне в сумраке, не скрываясь, и заполнял пространство ликующими звуками зова.
— Ночной Дозор, выйти из сумрака, — приказал я.
Вампир прекратил Зов, спокойно пожал плечами и вышел из сумрака. Я понял, что мы пустышку тянем. Но надо было учить ребят.
— Регистрационная метка, — сказал вампир, распахивая рубашку и показывая слабо светящуюся голубым печать на груди.
Я видел ее и сквозь одежду, но у ребят пока было мало опыта.
— Лицензия, — нагло ухмыляясь вампир ткнул мне в нос лицензию.
— Свободны, — добавил он, убирая лицензию и уходя в сумрак.
Нас опять окутал ликующий набат Зова. Эта скотина явно издевалась над нами и наслаждалась нашей беспомощностью. Слава шагнул было к вампиру, но я поймал его за плечо.
— Не имеем права, — сказал я. — Он свой. И у него есть лицензия.
— Да какой он свой, — воскликнул Виталий. — Нежить.
«Слишком эмоционален», — сделал я пометку для утреннего рапорта. — «Это опасно. Может быть способен под влиянием эмоций на импульсивные поступки».
— Он — Иной, — сказал я, чувствуя себя последней скотиной. — И он имеет право на продление существования.
— Значит, Иным все можно? А люди для них — скот, пища?
— Нет. Но иногда случается, что выдаются лицензии. Это решаем не мы.
— «Не надо думать. С нами тот, кто все за нас решит», — процитировал Высоцкого Слава. — Так?
«Эх, пацаны. И кто вас принял в Дозор?», — подумал я. «Сидели бы тихо где-нибудь в офисе и не хлебали бы наши … отходы жизнедеятельности. А теперь вы вроде как все в белом, а я…, ну, понятно, плаваю и обтекаю по совместительству».
— Спокойно, вдох-выдох, вдох-выдох, — сказал я, — вспомните, чему вас учили. Принцип наименьшего зла.
Любой из нас может сейчас убить этого кровососа. Но чем это аукнется?
Крушением поезда?
Взрывом бытового газа в девятиэтажке?
Массовым ДТП?
Какой-то козел врежется на своем «мерсе» в толпу на остановке?
Или просто кто-то шагнет с крыши или из окна?
Вы знаете? Вы готовы к такому размену? Готовы заплатить такую цену?
Пошли отсюда. Не надо на это глядеть. Но вы это запомните. Запомните свое бессилие перед лицом издевающегося хама. Ведь он нарочно вас провоцирует. А теперь, пошли.
Я повернулся и пошел в обратном направлении. Ноги не шли. Я слышал, как за мной, еле передвигая ноги, тащатся ребята. «Вот тебе и рутинное дежурство», — подумал я. — «Я хоть помню и победы над Темными. А каково ребятам?». И вдруг мои ноги приросли к земле. Мимо нас, как сомнамбула прошла та самая девушка, с которой мы совсем недавно разминулись и на которую, как оказалось, выдана лицензия.
Она вошла в сумрак вампира. Покорно по его приказу расстегнула ворот платья и подставила шею. Вампир, явно работая на публику, медленно провел по ее щеке кончиками пальцев.