8
Эпонина обнаружила Кимберли в уголке курительной и села возле нее, потом взяла сигаретку, предложенную подругой, и глубоко затянулась.
- Ах, какое удовольствие, - тихо сказала Эпонина, выдувая колечки дыма и провожая их взглядом до вентиляционных отверстий.
- Я знаю, ты любишь табак и никотин, - шепнула ей Кимберли, - но кокомо понравится тебе еще больше. - Американская девица затянулась дымком сигареты с наркотиком. - Ты не поверишь мне на слово, но заверяю тебя кокомо лучше, чем секс.
- Не учи меня, mon amie [подруга (франц.)], - дружеским тоном ответила Эпонина. - У меня и без того пороков достаточно. Но ничего действительно лучшего, чем секс, мне так и не пришлось испытать.
Кимберли Гендерсон от всей души расхохоталась, длинные светлые кудряшки запрыгали по плечам. Ей было двадцать четыре, на год меньше, чем француженке. Девушки сидели в курительной рядом с женской душевой. Крохотная квадратная комнатка со стороной в четыре метра вмещала в настоящее время с дюжину женщин, сидя и стоя предававшихся любимому пороку.
- Прямо как в задней комнате "У Вилли" в Эвергрине, на окраине Денвера, - проговорила Кимберли. - Пока сотня ковбоев и всякой деревенщины пляшут и пьют в главном зале у бара, мы ввосьмером или вдесятером шасть прямо в святое место, в "кабинет" - так Вилли называл его, - и надеремся кокомо.
Эпонина сквозь дымку поглядела на Кимберли.
- По крайней мере здесь мужики не пристают. Они просто невозможны, куда хуже тех ребят из тюремного поселка в Бурже. У этих только секс на уме в любое время суток.
- Это понятно, - усмехнулась в ответ Кимберли. - Впервые за столько лет оказались не под стражей. Когда люди Тосио разобрались со всеми глазками и слухами, все получили свободу. - Она поглядела на Эпонину. - Но в этом есть и неприятная сторона. Сегодня случилось еще два изнасилования, одно прямо в общей рекреационной [помещение, предназначенное для отдыха, восстановления сил и развлечений].
Прикончив сигаретку, Кимберли немедленно зажгла следующую.
- Тебе нужна чья-то защита. Я знаю, что Уолтеру это дело понравится. Ко мне из-за Тосио никто не пристает. Только вот охрана из МКА липнет; им кажется, что они такие крутые ребята. Но волнует меня лишь этот громадный итальяшка... Марчелло какой-то там. Вчера он мне обещал, что я буду "стонать от блаженства", если только загляну к нему в комнату. Я уж и хотела, но заметила, что один из соглядатаев Тосио прислушивается к нашему разговору.
Эпонина также закурила сигарету. Она знала, что не стоит курить их одну за другой, но пассажирам "Санта-Марии" разрешили каждый день лишь три получасовых перекура - в набитых жилых каютах курение запрещалось. Кимберли немедленно отвлеклась вопросом, заданным коренастой женщиной, которой едва перевалило за сорок, а Эпонина принялась раздумывать о первых днях после отбытия с Земли. "На третий день, - вспоминала она, - Накамура прислал ко мне "шестерку". Первый его выбор пал на меня".
Огромный японец, бывший борцом сумо, прежде чем сделаться рэкетиром, отвесил ей в общей гостиной короткий официальный поклон и вступил в разговор.
- Мисс Эпонина, - с сильным акцентом сказал он по-английски. - Мой друг Накамура-сан попросил меня передать вам, что находит вас прекрасной. Он предлагает вам свою протекцию в обмен на дружбу с вашей стороны и разделенное удовольствие.
"Предложение было достаточно привлекательным и ничуть не отличалось от тех, которые получали все мало-мальски хорошенькие женщины, путешествующие на "Санта-Марии". Тогда я уже знала, что Накамура - человек весьма влиятельный. Но мне не нравилась его холодность. И я ошиблась, решив, что сумею остаться свободной".
- Готова? - спросила Кимберли. Эпонина оставила размышления. Притушив сигарету, она следом за подругой направилась в раздевалку. Пока они снимали одежду и отправлялись под душ, прелести их пожирали не меньше дюжины глаз.
- А тебя не раздражают эти фараоны? - в свою очередь спросила Эпонина, став под душ бок о бок с Кимберли. - Отвернулись бы хоть на минутку.
- Нет, - ответила та. - Мне нравится, даже лестно. Таких баб, как мы с тобой, здесь немного. Их голодные взгляды возбуждают меня.
Эпонина смыла пену с полных упругих грудей и прислонилась к Кимберли.
- Значит, ты занималась сексом и с женщинами?
- Конечно, - хохотнула Кимберли. - А ты?
И не дожидаясь ответа, американка приступила к одной из своих историй.
- Моя первая хозяйка в Денвере была лесбиянкой, а я - в ту пору восемнадцатилетняя девица - само совершенство от пяток до головы. Когда Лоретта впервые увидела меня голой, она взвилась до небес. Я только что поступила в медучилище и не могла позволить себе травку. Поэтому договорилась с Лореттой: пусть она меня трахает, но снабжает за это кокаином. Наша связь продлилась почти шесть месяцев. Потом я встала на ноги и к тому же полюбила Мага.
- Бедняжка Лоретта, - продолжила Кимберли, пока они с Эпониной вытирали друг другу спины в комнатке, примыкавшей к душевой. - Сердце ее было разбито. Она предлагала мне все, что угодно, вплоть до своих клиентов. Наконец она мне надоела, и я попросила Мага выставить ее из Денвера.
На лице Эпонины промелькнуло легкое недовольство.
- Боже, - сказала Кимберли. - Ты опять собираешься читать мне мораль. Таких мягкосердечных убийц я еще не видела. Ты мне иногда напоминаешь Добряка Пару Туфель, был такой парень у нас в старших классах.
Когда девушки уже собирались оставить душевую, к ним подошла невысокая негритянка с волосами, заплетенными в косы.
- Ты - Кимберли Гендерсон? - спросила она.
- Да, - кивнула та, поворачиваясь к подошедшей, - но что...
- Это ты живешь с королем Накамурой? - перебила ее темнокожая девушка. Поскольку Кимберли не ответила, она продолжала: - Если так, то я нуждаюсь в твоей помощи.
- Чего тебе нужно? - резко спросила Кимберли.
Негритянка вдруг разрыдалась.
- Мой Рубен ничего плохого не хотел. Он просто напился той дряни, которой торгует охрана, и не знал, что разговаривает с королем.
Кимберли подождала, пока девушка успокоится.
- А что у тебя есть? - спросила она шепотом.
- Три ножа и две упаковки динамита-кокомо, - столь же негромко ответила темнокожая.
- Принеси, - улыбнулась ей Кимберли. - А я назначу время, когда твой Рубен сможет извиниться перед мистером Накамурой.
- Кимберли тебе не нравится, так ведь? - спросила Эпонина у Уолтера Брекина. Огромный негр с мягким взглядом умел извлекать из клавиатуры колдовские звуки. Он наигрывал веселый джазовый мотивчик и глядел на свою прекрасную даму, пока трое его соседей находились по взаимному соглашению в общественных местах.
- Да, это так, - неторопливо согласился Уолтер. - Она не такая, как мы. Забавная девица, но в сердце своем по-настоящему скверная.
- Что ты хочешь сказать?
Перейдя на балладу с более легкой мелодией, Уолтер играл должно быть с минуту, прежде чем ответил.
- Перед законом все мы равны, все мы убийцы. Но не для меня. Я придушил человека, растлившего мальчика... моего брата. Ты убила сукина сына, безумца, который разрушил всю твою жизнь. А твоя подружка Кимбрели со своим дружком отправила на тот свет троих незнакомых ей людей просто ради наркотиков и денег.
- На это ее принудила пойти наркотическая зависимость.
- Не важно. Каждый из нас отвечает за все свои поступки. Если ты пьешь всякое дерьмо, твоя беда, но за поступки ты отвечаешь.
- В заключении она получила отличную характеристику. Все врачи, с которыми она работала, утверждают, что Кимберли великолепная медсестра.
Уолтер оставил свою клавиатуру и поглядел на Эпонину.
- Что нам с тобой Кимберли, - проговорил он. - Времени у нас немного... Ты обдумала мое предложение?
Эпонина вздохнула.