Все в одной тебе воплотились.
Когда Элли закончила чтение, щеки ее поблескивали от безмолвных слез. Должно быть, и преподавательница ее, и другие студенты решили, что так глубоко растрогали девушку стихотворение и жизнь Бениты Гарсиа. Откуда им было знать, что Элли только что пережила эмоциональное прозрение, обнаружив истинную глубину своей любви и уважения к матери.
До школьной постановки оставалась последняя неделя репетиций. Эпонина выбрала старую пьесу "В ожидании Годо", написанную нобелевским лауреатом Сэмюэлом Беккетом в XX веке, потому что ее тема весьма подходила к жизни Нового Эдема. Двух основных героев, одетых в сплошные лохмотья, играли Элли Уэйкфилд и Педро Мартинес, симпатичный девятнадцатилетний парень, в последние месяцы перед запуском включенный в контингент колонии из числа "обеспокоенной" молодежи.
Без помощи Кавабатов Эпонина не смогла бы поставить пьесы. Биоты спроектировали и соорудили декорации и костюмы, они контролировали освещение, даже проводили репетиции, когда она сама не могла присутствовать. Школа располагала четырьмя Кавабатами, и в течение шести недель, непосредственно предшествовавших постановке, трое из них находились в распоряжении Эпонины.
- Хорошая работа, - проговорила Эпонина, приближаясь по сцене к студентам. - Пожалуй, на сегодня хватит.
- Мисс Уэйкфилд, - произнес Кавабата номер 052, - в трех местах ваши слова не точно соответствовали тексту. Начиная со слов...
- Скажешь ей завтра, - перебила Эпонина, вежливо отсылая биота. - Тогда Элли лучше воспримет советы. - И она обратилась к своей небольшой труппе: - Вопросы есть?
- Я знаю, что это уже не впервые, мисс Эпонина, - раздался неуверенный голос Педро Мартинеса, - но мне бы хотелось вновь поговорить об этом... Вы сказали нам, что Годо - не личность, что он (или оно) на самом деле концепция или фантазия... что мы просто чего-то ждем... Я прошу прощения, но мне трудно понять, чего же...
- Вся пьеса целиком представляет собой комментарий на тему абсурдности жизни, - ответила Эпонина, помедлив несколько секунд. - Мы смеемся, узнавая себя в этих героях, мы слышим от них собственные слова и речи. Беккет сумел уловить тоску человеческого духа. Годо все исправит... кем бы он ни был. Он преобразует наши жизни и сделает нас счастливыми.
- Выходит, Годо - все-таки Бог? - спросил Педро.
- Возможно, - продолжила Эпонина. - Бог... или даже наши старшие братья по разуму, построившие Раму и Узел, где побывала Элли со своей семьей. Любая сила, власть или существо, способные избавить мир от всех бед, может стать Годо. Вот поэтому пьеса и является универсальной.
- Педро, - потребовал голос из глубины небольшого зала, - ты уже закончил?
- Еще минутку, Марико, - ответил молодой человек. - У нас интересный разговор. Ты не хочешь присоединиться к нам?
Девушка-японка осталась в дверях.
- Не собираюсь, - резко сказала она. - Пошли.
Эпонина отпустила свою труппу, и Педро соскочил со сцены. Элли подошла к учительнице, когда молодой человек поспешил к двери.
- Почему он позволяет ей такие поступки? - громко удивилась Элли.
- Не спрашивай меня, - проговорила Эпонина, пожав плечами. - В вопросах личных взаимоотношений я не эксперт.
"Беда с этой Кобаяси, - подумала Эпонина, вспоминая, как Марико смотрела на них с Элли... словно на насекомых. - Мужчины иногда настолько глупы".
- Эпонина, - спросила Элли, - ты не будешь возражать, если мои родители придут на генеральную репетицию? Мой отец всегда любил пьесы Беккета и...
- Я рада видеть твоих родителей в любое время, к тому же мне нужно поблагодарить их...
- _Мисс Эпонина_, - обратился к ней мужской голос из глубин комнаты. Это был Дерек Брюер, один из студентов Эпонины, в школьном возрасте влюбившийся в нее. Он сделал несколько шагов к ней и затем выкрикнул снова: - Вы слыхали новость?
Эпонина качнула головой. Дерек был явно взволнован.
- Судья Мышкин объявил ношение нарукавных повязок антиконституционным!
Эпонина несколько секунд впитывала информацию. К этому времени Дерек уже оказался рядом с ней, радуясь, что принес добрую весть.
- А ты... не напутал? - спросила она.
- Мы только что услышали об этом по радио.
Эпонина потянулась к ненавистной красной повязке. Глянув на Дерека и Элли, быстрым движением сорвала полоску с руки и отбросила в сторону. Эпонина проводила тряпку взглядом, и глаза ее наполнились слезами.
- Спасибо тебе, Дерек, - сказала она.
Четыре молодые руки обняли Эпонину.
- Поздравляю вас, - тихо проговорила Элли.
4
Гамбургерную в Сентрал-Сити обслуживали исключительно биоты. Два Линкольна вели дела процветающего ресторанчика, четыре Гарсиа обслуживали желающих перекусить. Пищу готовили двое Эйнштейнов, а безупречную чистоту наводила одна-единственная Тиассо. Гамбургерная приносила большой доход ее владельцу; затрат не потребовалось никаких, только на продукты и переоборудование помещения.
Элли всегда ужинала здесь по средам, когда добровольно работала в госпитале. В тот день, когда было обнародовано заявление Мышкина, к Элли в гамбургерной присоединилась ее учительница Эпонина, избавившаяся теперь от повязки.
- Интересно, как это я никогда не встречала тебя в госпитале, а? проговорила Эпонина, приступая к жаренной по-французски картошке. - Чем ты там занимаешься?
- В основном разговариваю с больными детьми, - ответила Элли. - У четверых или пятерых весьма серьезные заболевания, а у одного малыша даже RV-41, и все они любят, когда их посещают люди. Биоты-Тиассо отлично справляются с делами и процедурами, но не способны морально поддержать больных.
- Пожалуйста, скажи мне, зачем тебе это нужно? - проговорила Эпонина, прожевав кусок гамбургера. - Ты молода, красива, здорова и можешь заниматься тысячью других вещей.
- Это не совсем так, - ответила Элли. - Вы сами знаете, что моя мать очень хорошо умеет понимать людей, и я ощущаю, что мои разговоры с детьми приносят пользу. - Она помедлила недолго. - Конечно, в обществе я держусь неловко... физически мне девятнадцать или двадцать лет, что вполне подходит для колледжа, однако у меня почти нет социального опыта. - Элли покраснела. - Одна из моих школьных подружек сказала, что юноши считают меня инопланетянкой.
Эпонина улыбнулась своей любимице. "Эх, быть бы любой инопланетянкой, но избавиться от RV-41, - подумала она. - Поверь мне, молодые люди действительно много теряют, если не обращают на тебя внимания".
Женщины закончили обед и оставили небольшой ресторанчик. Она вышли на площадь Сентрал-Сити. Посреди площади высился цилиндрический монумент, изображающий Раму. Памятник открыли в первый День Поселения. Общая высота монумента составляла два с половиной метра. На уровне глаз в цилиндре размещалась прозрачная сфера диаметром 50 сантиметров. Маленький огонек в ее центре представлял Солнце. Сечение, в котором перемещались Земля и другие планеты Солнечной системы, было плоскостью эклиптики; огоньки, тут и там рассеянные по сфере, обозначали относительное положение всех звезд в радиусе двадцати световых лет от Солнца.
Световая линия связывала Солнце и Сириус, отмечая путь, который Уэйкфилды совершили, путешествуя к Узлу и обратно. Другая тоненькая световая линия тянулась от Солнечной системы, обозначая траекторию Рамы III после того, как космический корабль принял на борт людей-колонистов на орбите Марса; заканчивалась она большим мерцающим красным огоньком, находившимся сейчас примерно на одной трети пути между Солнцем и звездой Тау Кита.
- Насколько я понимаю, идея возведения этого монумента принадлежит твоему отцу, - проговорила Эпонина, когда обе женщины остановились около небесной сферы.
- Да, - сказала Элли. - Созидательная фантазия отца всегда пробуждается, если речь заходит о физике и электронике.
Эпонина глядела на мерцающий красный огонек.
- А его не тревожит, что мы направляемся в другую сторону - не к Сириусу и не к Узлу?
Элли пожала плечами.
- Не знаю, - призналась она. - Мы нечасто разговариваем об этом... Однажды он сказал, что никто из нас не сможет понять намерения и дела внеземлян.
Эпонина оглядела площадь.
- Погляди на этих людей - все куда-то торопятся, и никто даже не пытается остановиться на этом месте. А я проверяю наше положение не реже, чем раз в неделю. - Неожиданно она сделалась очень серьезной. - С тех пор как оказалось, что я заражена RV-41, мне почему-то вдруг захотелось точно знать, где именно я нахожусь во Вселенной... Интересно, не выражает ли все это отчасти мой страх перед смертью?