На глазах Элли вдруг выступили слезы, и тело ее дрогнуло. Малышка Николь оторвалась от груди и уставилась на мать.
- С тобой все в порядке? - спросила Эпонина.
Элли утвердительно кивнула, вытерла глаза маленьким хлопковым платочком, который держала возле груди, чтобы не промокнуть. Николь принялась сосать дальше.
- На страдания вообще трудно смотреть, - проговорила Элли. - А напрасные страдания просто разрывают сердце.
Охранник внимательно проверил удостоверения и передал их другому, облаченному в форму человеку, сидевшему за пультом компьютера. Тот запросил какую-то информацию и вернул документы охране.
- Почему, - спросила Элли, когда они отошли подальше и никто не мог ее слышать, - почему этот человек каждый день проверяет наши фотографии, если за последний месяц он пропускал нас через этот пункт не меньше дюжины раз?
Они шли вдоль улицы, направляясь к выходу из поселения, расположенного близ Позитано.
- Это его обязанность, - ответил Роберт, - и ему приятно ощущать собственную значимость. Если он перестанет устраивать из этого церемонию, мы забудем, что он обладает властью над нами.
- Когда биоты контролировали вход, все происходило куда проще.
- Но те из них, кто еще функционирует, нужны на войне... к тому же Накамура опасается, что вдруг явится призрак Ричарда Уэйкфилда и каким-то образом подчинит себе биотов.
Они молча шли несколько секунд.
- Так ты считаешь, что моего отца нет в живых, дорогой?
- Увы, милая, - Роберт ответил не сразу, он был удивлен прямотой вопроса. - Я _сомневаюсь_ в том, что он жив, но _надеюсь_ на это.
Роберт и Элли наконец очутились на окраине Позитано. Вдоль улицы, плавно спускавшейся к центру поселка, выстроились несколько новых домов в европейском стиле.
- Кстати, Элли, - проговорил Роберт, - когда ты завела речь об отце, я вспомнил об одной вещи, которую хотел обсудить с тобой... Помнишь, я рассказывал тебе о проекте, том самом, которым занимается Эд Стаффорд?
Элли покачала головой.
- Он пытается классифицировать информацию обо всех колонистах с помощью укрупненных генетических групп. По его мнению, подобная классификация, пусть даже она является полностью произвольной, поможет предсказать, кто из нас и какими болезнями может заболеть. Я не совсем согласен с таким подходом - он кажется мне слишком формальным и математическим, а не медицинским. Однако аналогичные исследования проводились на Земле; выяснилось, что люди со сходной наследственностью склонны к одним и тем же заболеваниям.
Элли остановилась и вопросительно поглядела на мужа.
- Почему ты решил поговорить со мной об этом?
Роберт усмехнулся.
- Вот-вот, - проговорил он. - Я как раз к этому и подхожу... Во всяком случае, Эд разработал разностную схему, численный метод определения генетических различий между двумя индивидами по четырем основным аминокислотам, составляющим цепь в геноме. И с ее помощью в экспериментальном порядке разделил все население Нового Эдема на группы. Конечно, разностная схема ничего не значит...
- Роберт Тернер, - со смешком перебила его Элли. - А ты не собираешься закончить свою мысль? Что ты хочешь мне сказать?
- Ну хорошо, есть одна странность. Совершенно непонятная. В первом варианте классификации двое колонистов оказались за пределами всех групп. Изменив определения, Эд в конце концов сумел подобрать количественный разброс параметров одного из них и втиснул его куда-то. Но структура аминокислотных цепей оставшегося индивида настолько отлична от всех прочих обитателей Нового Эдема, что его не удалось отнести ни к одной из групп.
Элли глядела на Роберта так, словно бы муж ее сошел с ума.
- Эти два человека - твой брат Бенджи и ты, - неловко завершил Роберт. - Вы двое выходите за пределы всех групп.
- Следует ли мне беспокоиться об этом? - спросила Элли после того, как они в молчании прошли метров тридцать.
- Не думаю, - спокойно ответил Роберт. - Возможно, всему виной схема, которую использовал Эд. Быть может, он где-то ошибся... Впрочем, космические излучения могли в самом деле изменить генетическую структуру твоего организма на стадии эмбриона.
К этому времени они оказались на главной площади Позитано. Элли наклонилась к мужу и поцеловала его.
- Все это очень интересно, дорогой, - проговорила она, чуть поддразнивая его, - но я все еще не могу понять, зачем ты затеял этот разговор?
Большую часть площади занимала стоянка велосипедов. Выстроенные в две дюжины рядов и несколько колонн парковочные места размещались перед бывшей станцией. Теперь все колонисты передвигались на велосипедах, за исключением главы и членов правительства, пользовавшихся электрокарами.
Поезда в Новом Эдеме были отменены вскоре после начала войны. Внеземляне изготовили вагоны из очень легких и исключительно прочных материалов, которые фабрики, построенные в колонии, так и не сумели воспроизвести. Армия нуждалась в этих сплавах для самых разнообразных целей, и к середине войны оборонительное ведомство реквизировало все вагоны.
Элли и Роберт бок о бок ехали на велосипедах вдоль берега озера Шекспир. Маленькая Николь проснулась и невозмутимо оглядывала окружавший ее ландшафт. Они миновали парк, где в День Поселения всегда происходили пикники, и повернули на север.
- Роберт, - весьма серьезным тоном произнесла Элли, - ты уже обдумал наш долгий разговор, состоявшийся прошлой ночью?
- О Накамуре и политике?
- Да, - ответила она. - Я все-таки полагаю, что мы оба должны выступить против его указа, отменяющего выборы до конца войны... Тебя в колонии уважают. И многие из тех, кто работает в здравоохранении, последуют за тобой... Наи полагает, что могут забастовать даже работники фабрики в Авалоне.
- Я не могу этого сделать, - после долгого молчания проговорил Роберт.
- Почему же, дорогой?
- Потому что я не верю в удачный исход... Элли, ты - идеалистка. В твоем мире люди действуют в соответствии с моральными принципами или общественной необходимостью. На самом деле так никогда не бывает. Если мы выступим против Накамуры, нас скорее всего просто засадят в тюрьму. А что тогда будет с дочерью? К тому же нам наверняка откажут в средствах на борьбу с RV-41, и этим беднягам станет еще хуже. Сократят расходы и на госпиталь... Многие люди пострадают из-за нашего идеализма. Как врач я нахожу возможные последствия неприемлемыми.
Элли съехала с велосипедной дорожки в небольшой парк в пяти сотнях метров от первых зданий Сентрал-Сити.
- Почему ты остановилась? - поинтересовался Роберт. - Нас ждут в госпитале.
- Хочется минут пять просто поглядеть на деревья, понюхать цветы и обнять Николь.
Когда Элли слезла с велосипеда, Роберт помог ей снять с плеч рюкзак с младенцем. Элли уселась на траву, положила Николь к себе на колени. Взрослые молча следили за Николь, внимательно разглядывавшей три травинки, которые она уже сорвала своей короткой ручкой. Наконец Элли расстелила одеяло и нежно положила на него дочь. Потом подошла к мужу и обняла его за шею.
- Я люблю тебя, Роберт, очень-очень люблю. Но приходится признаваться, что иногда я совсем не согласна с тобой.
9
Свет, падавший в единственное окно в камере, вырисовывал картинку на глинобитной стене напротив кровати Николь. Решетка, прикрывавшая окно, образовывала квадрат, разделенный двумя вертикалями и двумя горизонталями, - почти идеальную матрицу "три на три". Проникшие в камеру лучи дали знать Николь, что пора вставать. Поднявшись с деревянного топчана, она пересекла комнату и помыла лицо в умывальнике. Потом глубоко вздохнула, пытаясь скопить в себе силы еще на один день.
Николь не сомневалась, что ее последнее жилище, в котором она находилась уже около пяти месяцев, располагалось где-нибудь в новом сельскохозяйственном районе Нового Эдема, в узкой полоске, протянувшейся от Хаконе до Сан-Мигеля. Везли ее с завязанными глазами, но Николь быстро поняла, что она находится в сельской местности. Иногда через небольшое окошко - 40-сантиметровый квадрат под потолком - в ее камеру сочился густой запах навоза. Кроме того, по ночам за окном Николь было абсолютно темно - никаких отблесков.
"Последние месяцы оказались самыми худшими, - подумала Николь, вставая на цыпочки, чтобы пропихнуть через решетку несколько зернышек риса. - Ни разговоров, ни чтения, ни упражнений. Два раза в день рис и вода". На окне появилась маленькая рыжая белочка, посещавшая ее по утрам. Услышав ее, Николь отступила назад, чтобы видеть, как белка ест рис.
- Увы, только ты разделяешь мое общество, симпатяга, - громко произнесла Николь. Белка прекратила есть и прислушалась, готовая бежать при первом признаке опасности. - И не понимаешь ни слова из того, что я тебе говорю. - Белка не стала задерживаться. Доев свою порцию риса, она отправилась восвояси, оставив Николь в одиночестве. Несколько минут женщина глядела в окно, где только что находилась белка, размышляя о судьбе собственной семьи.
Шесть месяцев назад, когда суд по обвинению в подстрекательстве к бунту был в последнюю минуту "отложен на неопределенное время", Николь разрешили каждую неделю принимать только одного посетителя; свидание длилось один час. Пусть встречи происходили в присутствии охранника и всякие разговоры о политике и текущих событиях были строго запрещены, но она с нетерпением ждала еженедельных свиданий с Элли или Патриком. Чаще приходила Элли. По некоторым намекам, весьма осторожно сделанным ее детьми, Николь заключила, что Патрик участвует в какого-то рода правительственной деятельности и не может часто отпрашиваться.