Колючие ветки шиповника схватили девочку на опушке - она рванулась. Обдираясь в кровь, высвободилась. Бежала уже из последних сил - все дальше, все глубже в лес. Задыхалась от рыданий, от черного ужаса, который гнался за ней буквально по пятам: "Не будет! Тысячи лет не будет..."
В глухом овраге Алена упала. Силы и мысли покинули ее. В распахнутых глазах девочки отражались равнодушные звезды, успевшие объявиться в прояснившемся небе.
...Дома Илью ожидало письмо от сестры и три разноцветные карточки-опросники.
"Узнаю Светлану, - подумал он, открывая узенький конверт. - Узнаю, но не понимаю. Почему деловая и сильная женщина отдает предпочтение клочку бумаги, а не живому общению? Всего-то дел - набери индекс на браслете связи и говори, сколько хочешь..."
Письмо было обычным: несколько фраз о Вадиках - большом и малом, краткий отчет об успехах Светланы в генетическом моделировании, а вот и традиционные нравоучения. Ну что ж, все это уже было. Впрочем, нет. Вот здесь сказано нечто новое. Любя, конечно, пишет, но как непримиримо и обидно:
"Может, ты и знаешь, но на всякий случай сообщаю: Иштван Кишш, с которым ты учился в медицинском, вчера назначен главным врачом на Пальмиру. Это прекрасная планета курортного типа. Только-только сдали в эксплуатацию. У Иштвана теперь море работы. Не обижайся, Илюша, но мне обидно за тебя. Обидно, что ты бросил конкретное и нужное дело ради сомнительных занятий добротворством.
Я не отрицаю Службу Солнца. Но для тебя, зрелого специалиста, это запоздалая романтика...
Потом уж очень эфемерна ваша главная заповедь - счастье должно стать неизбежностью. Мы и так счастливы - общественно счастливы. Но я, например, ни за что и никому на свете не отдам свою неудовлетворенность ученого, слезы неудач и даже... вспышки ревности..."
- Чудак-человек! - воскликнул Илья, откидываясь в кресле. - Да кто тебе мешает - страдай, ревнуй на здоровье! Эх, сестричка, сестричка!..
Его одолевало возмущение.
Чтобы отвлечься, Илья взял карточки опросов общественного мнения. Так, институт Семьи интересует мое отношение к полигамии. Думаю, дело стоящее, на любителя... Дальше. Служба Сервиса просит поделиться своими соображениями о работе Центров обслуживания. Отвратительная система привязывает тебя к земле крепче фундамента. И это во времена модулей и дубликаторов вещества... Что еще? Опять двадцать пять плюс Светлана. Голубая карточка института социальной психологии, а на ней "голубой" вопрос: "Назовите основные моральные категории, определяющие сущность современного человека".
"Это пожалуйста", - улыбнулся Илья и размашисто начертал поперек карточки: "Стремление к всеобщему счастью!"
Подумал немного, хмурясь и поглядывая на письмо сестры. Затем начал писать прямо на карточке:
"Согласен с тобой, Светлана.
Сделать всех людей одинаково счастливыми - это, конечно, прекрасная, но несбыточная мечта, не более. Невозможная мечта, да и ненужная. Счастье не хлеб, его на равные кусочки не разделишь.
Но!
Но делать людей счастливее можно и нужно. Необходимо!
Поэтому я не приемлю твою (или у кого ты там вычитала?) формулировку "мы общественно счастливы". Чересчур уж она обтекаемая, удобная для равнодушных. Да, общество в целом счастливо. Но это вовсе не значит, что Анатоль, заблудившийся в собственной душе, имел право убить себя и других, уничтожить огромный труд людей. Это не значит, что общество может позволить таким, как Дашко, паразитировать на чужих интеллектах. Наше всеобщее благополучие ни в коей мере не может оправдать, например, равнодушия к судьбам аборигенов далекой Геи. Видишь, сестричка, как туго все переплелось.
Может, ты помнишь, я с детства люблю старые слова. Выстраданные и испытанные, отмытые в реке времени так, что к ним пришел совершенно новый смысл.
Так вот, Светлана.
Я знаю пока во Вселенной одно божество - человека. И воля его не может быть иной, кроме воли любви, счастья и добра. Это его предопределение, его светлый рок, если хочешь - фатум, но только рукотворный, улыбчивый. Это, наконец, - судьба человечества. Им лично выбранная - раз и навсегда, добытая кровью и потом, и потому непреложная!"
Письмо сестре было как взрыв, как освобождение от сокровенных и давно созревших мыслей.
Сразу стало легче. И сразу навалилась неодолимая усталость, которая собиралась несколько недель подряд и которую он старался отогнать все эти дни...
Где-то над городом пробовала свой голос гроза.
Но Илья уже не слышал ее громыхания. Он спал, неудобно согнувшись в кресле и положив под правую щеку ладонь.
- Вот беда, - пробормотал Гуго, останавливаясь. - Передохнем минутку. Здесь поляна.
Он явно не выдерживал темпа, который задал Илья: часто и трудно дышал, на широком, добродушном лице блестели капельки пота.
- Ты обижаешь свой организм, брат. Запустил совершенно, - укоризненно заметил Илья, хотя все его мысли были сейчас о девочке.
Что с ней?
Где она?
Вокруг стоял ночной лес. Кроны сосен глухо шумели, иногда слышались голоса людей, перекликающихся между собой, вскрикивали потревоженные птицы. В полукилометре от их поляны над лесом неподвижно висел гравилет, поддерживая чашу сверхмощного прожектора. Мертвенный голубой свет, казалось, даже не касался земли. Плавал, клубился над слоем хвои, вместе с туманом стекал на дно оврагов.
"Еще час назад, - подумал Илья, - я мирно спал в кресле. Так мирно, что даже не услышал сигнала вызова. Спасибо Гуго - разбудил..."
Он снова увидел над собой лицо товарища, услышал его взволнованную скороговорку:
- Проснись, брат, проснись скорее. Беда.
- Что случилось? - подхватился он.
Уже на ходу Гуго пояснил:
- Пропала девочка. Нина Лад просила всех, кто свободен, помочь в розыске. Представляешь, - добавил он сокрушенно, - там около десяти тысяч гектаров нетронутых лесов, овраги...
Перед нарядным зданьицем местного отделения Службы Солнца уже собралась толпа. Люди стояли молчаливо, в дождевиках и куртках, с фонариками. У некоторых к поясам были пристегнуты комплекты первой помощи.
- Чего ждать? Чего? - заторопился Гуго. - Машины уже поданы.
К белому пятачку посадочной площадки в самом деле подошла колонна пассажирских гравилетов.
- Спасибо, друзья! - возле входа в головную машину появилась высокая гибкая женщина. Она повернулась лицом к толпе - на груди сверкнул знак Солнца. - Спасибо, но мы не можем забрать с собой всех. Нам нужно сто сто двадцать добровольцев.
Не обращая внимания на ропот недовольства, Нина Лад продолжила:
- Объясняю суть дела. Девочку зовут Аленой. Двенадцать лет, одежда светлая, легкая. Четыре часа назад она заказала у нас грозу для отца-звездолетчика и побежала его встречать. Девочка не знала, что отец ее не вернулся. Вообще не вернулся... В дом свой Алена так и не вошла. Где она - никто не знает.
- Мог ли кто сообщить ей о несчастье? - спросил чернобородый юноша в куртке службы Сервиса.
Нина Лад покачала головой:
- Исключено. Но хватит об этом. Надо искать.
И вот уже два часа, как длятся поиски. Что с девочкой? Где она?
- Давай разойдемся, - предложил Илья Гуго. - Так будет быстрее.
Света прибавилось - над лесом зажгли еще два прожектора. Прибавилось и тумана. Он поднимался, будто паводковая вода, струился вверх, к верхушкам, скрадывая контуры стволов. От него веяло холодом и тревогой.