Ефремов поспешно надел тяжелый кокон формы. И сразу же тихий голос Помощника обрадованно прошелестел в сознании:
- Требуется ли помощь? Определите сферу моих действий.
- Я еще сферу своих не определил, - вздохнул Илья. - В общем так. Сейчас будет сплошная юриспруденция прошлых веков: сначала изобличение, потом дознание. А ты веди протокол - то есть фиксируй наш разговор.
В коридорах Станции не было ни души. Илья нашел нужную дверь, положил руку на белый квадратик вызова и не убирал ее до тех пор, пока дверь не распахнулась.
- Позвольте, - сказал Илья и, не ожидая приглашения, шагнул в каюту. "Для начала неплохо, - подумал он. - Противник ошарашен моей немыслимой бесцеремонностью, моей бестактностью - ворваться к человеку среди ночи!"
- Что-нибудь случилось? - спокойно поинтересовался Юрген Шварц. - Вы... так неожиданно да еще при полном параде.
- Помните, Юрген, нашу первую встречу? - Илья присел, а Шварц, чью костлявость и нескладность не мог скрыть даже пушистый халат, стоял возле дивана. - Вы тогда заявили, что это по моей части - разобраться в аномалиях психики отдельных исследователей. Я внял вашему совету и разобрался! Я даже больше сделал: теперь я определенно знаю, почему вы, когда остальные с нетерпением ожидали выброса Скупой, сидели в кресле и вас снедала дикая тоска.
- Любопытно, - Шварц отпрянул в тень, затаившуюся в углу каюты. - Вы говорите так, будто я преступник, а вы - удачливый детектив.
Илья не принял шутки.
- Отчасти это, наверное, так и есть, - жестко сказал он. - Можно быть вредным для общества и для дела не только какими-то действиями, но и бездействием... А теперь выполните, пожалуйста, мою небольшую просьбу. Мне нужен подробный отчет о ваших действительных ощущениях во время приема хаотической информации.
Слово "действительных" Илья произнес громче остальных, и во взгляде Юргена что-то дрогнуло.
- Не морочьте мне голову, - грубо сказал он. - Я давным-давно сдал все необходимые отчеты.
- Ваши отчеты - фантастика! - Илья оставался совершенно спокойным. Иначе говоря, - фальсификация, выдумка, ложь. А мне нужна правда.
- Я свободный человек, - гордо заявил Шварц. Он ступил шаг вперед, в круг света, выпрямился. - И никто не заставит меня делать то, чего я не хочу делать. Вы мне надоели, Садовник, кроме того, я не приглашал вас в гости.
- Странное у вас понимание свободы, - покачал головой Илья. - Вы что, забыли: жить в обществе и быть свободным от него...
- Не трудитесь вспоминать, - Шварц, по-видимому, вконец разъярился. - Я тоже читал классиков марксизма-ленинизма... Но я вовсе не обязан выворачивать перед вами душу. Кстати, меня ограждает право вето. Или вы и об этом забыли?
- Юрген, - устало сказал Илья, - вы же умный человек, умнейший даже. Как вы не понимаете, что нам крайне важно выяснить сущность этой Боли. Узнать, что скрывается за ней. И ваша ложь сейчас вредит общему делу. Впрочем, как вредила и раньше, как вредит любое сокрытие истины... Мне некогда вести дискуссию об аморальности вашего поведения. Мне нужна информация. И немедленно. Если вы не расскажете обо всем сами, я буду вынужден просить совет Мира прозондировать ваше сознание.
Шварц побледнел.
- Вы не посмеете, - прошептал он недоверчиво. - Это унизительно... И для меня, и для вас...
- Еще как посмею, - заверил его Илья. - У меня, повторяю, нет выбора.
- А чего вы хотели? - закричал вдруг Юрген. Космолог заметался по каюте, пиная попадающиеся на пути предметы. - Чтобы я разнюнился, как ваша Лоран? Чтобы случайная, глупая боль, - да, я уверен, что это тоже вторичный эффект, в крайнем случае, сигнал о каких-то неполадках в энергетической системе, - чтобы эта боль обрушила на Окно и его исследователей океан вашего безотказного гуманизма?! Да эта "беспредельная боль", - он явно передразнивал Полину, - в сравнении с океаном вашей обязательной доброты - жалкая лужица! Я расскажу, если вы настаиваете, я, конечно, все расскажу...
Шварц как-то сразу потускнел, сгорбился, будто прошлая боль вдруг вернулась к нему, нахлынула, и не было сил сопротивляться неизбежному.
В Пустыне было страшно холодно.
Ефремов знал всю подноготную этой человеческой выдумки, да в конце концов форма-скафандр могла оградить его даже от космического холода, и тем не менее шел и шел, забыв обо всем, ежась и кутаясь в куртку.
Он вспомнил все. Скупые сведения и пышные гипотезы о сущности Окна промелькнули пред его внутренним взором. Боль Полины умножилась на боль Шварца, а изо всех признаний космолога вдруг высветлилась одна странная фраза: "Вы знаете, Илья, я удивляюсь не силе боли, не ее масштабам, а ее отвлеченности. Мне постоянно казалось, что это какая-то инородная боль. Будто возле сердца трется и трется кусочек металла".
Илья присел на камень. Какая-то зверюшка - суслик, тушканчик? пристроилась у его ног. Немного отогревшись, запищала, засуетилась.
Мысли не складывались.
Наугад, интуитивно Илья, наконец, выстроил цепочку: инородное тело, то есть Станция, находится в энергетической системе, об этом поступают сообщения, так называемые сигналы боли, и, как результат, как защитная функция Окна, - деятельность амеб. Единственным, что не вписывалось в логическое построение, была Боль. Откуда она? И почему? Почему энергетическая система, то есть главный узел ее - пульсар Скупая, реагирует на их присутствие в Окне именно Болью?! Так ли это? Как проверить, что боль не просто боль (вторичный, третичный эффект восприятия человека), а непосредственная реакция системы на инородное тело?
"А что если попробовать усилить эффект инородности? - обожгла Илью догадка. - Каким образом? Очень просто. Берем предполагаемый жизненно важный центр системы и... воздействуем на него. Центр в данном случае пульсар. Господи, как я могу воздействовать на пульсары? Где я возьму раздражитель для звезды? Нет, это утопия!"
Зверек - тушканчик, крыса, мышь? - отчаянно пищал и теребил Илью за брюки. Так и не определив, какая живность беспокоит его, Садовник встал и пошел вслед за зверюшкой.
Серое тельце сливалось с песком, пропадало в сумерках, по зверек постоянно пищал - жалобно, призывно - и Илья определял его местонахождение "по голосу".
В ложбинке, под сенью колючих кустов, чернел колодец водосбора. Оттуда тоже послышался писк - еще более жалобный и тоненький. Зверек заметался вокруг колодца.
- Как же тебя угораздило, малыш, - сказал Илья, доставая из ямы крохотный теплый комочек. - Бегите домой, прячьтесь.
"Ну и что? - подумал он. - Мы в самом деле еще не экспериментировали на уровне звезд. Но это же ровным счетом ничего не значит! На Станции должны быть запасы антивещества, а через четыре дня придет "грузовик". Вот и прикинь..."
...ТЕМ НЕ ВЛАДЕЮТ
Грузовой корабль автоматы разгрузили за полтора часа.
Его широкий черный цилиндр был виден на всех экранах, и на Станции царило оживление: прибыли долгожданные космоботы, мощный блок неформальных аналогий для "лунатиков", еще целая куча какой-то аппаратуры, свежие фрукты.
В командную рубку поминутно заскакивали нетерпеливые получатели грузов, торопили Крайнева, и только один человек, контрольный пилот "грузовика" Вячеслав Ганюшкин, смотрел на эту суету безучастно и устало. Он уже знал, какая судьба уготована его верному спутнику, сотни раз битому на Наковальне и успевшему побывать во всех Обитаемых мирах. Знал, но никак не мог свыкнуться с мыслью, что еще ходовой, как говорят звездолетчики, корабль сегодня бросят на такую "наковальню", где от него останется облачко электронного пара. Впрочем, пара тоже не будет - на борт корабля уже начали погрузку контейнеров с антивеществом.
- Не грустите, Вячеслав, - успокоил его Крайнев. - Вам, как пострадавшему, Служба Солнца выхлопочет та-а-кой лайнер... Куда там нашему "Бруно". Верно я говорю, брат Илья?
Илья развел руками: куда мы, мол, денемся.
Все эти дни "Галактика" готовилась к эксперименту. Навигаторы рассчитали курс "грузовика", специалисты защиты позаботились, чтобы корабль пробился к звезде сквозь любые скопления амеб, а Крайнев лично проверил рекомендации логического блока Станции относительно силы заряда. Пока готовились, пока ждали ни о чем не подозревающего Ганюшкина, Илья чувствовал себя сносно. Но когда Крайнев, выпроводив из командной рубки очередного "анархиста от науки", вдруг выключил один за другим все каналы связи, прошлые опасения и дурные предчувствия вновь вернулись к Илье.
- Через два часа - старт, - сказал Федор Иванович. - Все готово.
- О транквилизаторах не забыли? - встревожился Илья.
- Сразу видно новичка, - укоризненно покачал головой руководитель Станции. - В космосе не принято забывать о чем бы там ни было. Я не разделяю ваших опасений, но тем не менее за полчаса до взрыва весь экипаж получит ваше снадобье.
Шварц, который во время их разговора что-то пересчитывал на малом логическом блоке, насмешливо хмыкнул и вышел из рубки. "Не забыл Юрген ночной разговор. И не простил. Что ж, ему виднее".
- А что у нас с защитой? - спросил он.
- Дадим максимум. Этого вполне достаточно, даже если на нашу "Галактику" набросятся все амебы Окна.
- Ладно, - кивнул Илья. - Пойду проведаю больного. А то он за своих помощников распереживался. Причем совершенно напрасно.
Про себя же подумал: "Больше всех распереживался ты сам. Нехорошо, брат. Вон даже. Шварц заметил..."