— Приличную. Любимую "Стюардессу". Даже ваше дерьмо мне не понравилось. А мои мне уже никто не принесет. Про жену можно забыть, а Маринке не добраться до меня. Забыт и заброшен. Зачем же тогда давиться низкосортной "Примой" или "Памиром". И на прощание. Вернее, до встречи хочу сказать, что меньше всего меня волнует это преступление. Я с огромной радостью отсижусь несколько дней подальше от своей бывшей жены, пока рога не отвалятся. Я не буду считаться настоящим рогоносцем по причине ликвидации из организма кальция, без которого рога не держатся на голове. А волнует меня больше всего состояние моей девочки Маринки. Трудные времена придется пережить ей без единственного заступника. Валентин, как уже я догадался, предал нас со всеми потрохами. Но моя уверенность, что эта разлука ненадолго, успокаивает и внушает уверенность. Очень скоро встретимся и наболтаемся про все и вся сколько угодно.
— Хм! — промычал, пораженный таким откровением, следователь, придерживая милиционера, зашедшего по его вызову, чтобы забрать арестованного в камеру. — У вас и в самом деле такая серьезная любовь. Думал, что привирают, но ошибся. Почему своих не заведете. Насколько понял, дома кроме жены никого не осталось.
— Вырос. Свой уже в училище поступил, а дальше самостоятельно жить будет. В большую авиацию собрался, так что домой не вернется. А больше не смогли родить. Неудачный аборт.
— Так во сколько вы первенца своего родили? Самим, поди, еще совсем немного лет.
— Сразу после школы. Точнее, после выпускного бала она загремела в роддом. Да ладно, переживу и это. Я ведь уверен в себе и в невиновности. Не причастен. Пройдет немного времени, и вы в этом же убедитесь. Так что, ищите истинного убийцу. Не тратьте время на меня.
В камере кроме него было еще трое. Четырехместный номер с минимумом удобств в углу. Не люкс, но койко-место выделили на первом этаже. С сокамерниками Сергей не стал знакомиться, поскольку немного знал их, а они его еще лучше, потому и уважили нижним ярусом. Но на общение Сергей был не расположен. Во-первых, хотелось хоть чуток вздремнуть. Сказывались последние бессонные ночи и нервное излишнее перенапряжение с нервотрепками и переживаниями, с попытками начать объяснения, но некий скрытый страх перед непредсказуемостью.
А во-вторых, он сильно хотел есть. Как-то в спорах и последующих событиях совершенно забыл о пище физической. Поэтому голод неожиданно поглотил все его мысли. А обед в камере давно прошел, и следующий прием пищи ожидается лишь утром. Здесь, оказывается, кормят только два раза. Не курорт. Сокамерники продолжали азартно играть в карты, а Сергей не любил такие забавы, посему и решил решить все проблемы сном, чтобы уйти в мир Морфий и немного отвлечься от суеты.
Сон, однако, долго не приходил. Вот всякие черные мысли сразу же заполнили черепную коробку. А они ему совершенно в данную минуту без надобности, поскольку вносили сумятицу и в, без того растревоженные, мозги. Сергей даже сильно рассердился на них. Ему страстно желалось лишь вздремнуть хотя бы пару часиков, вот тогда и можно было бы разобраться со всеми мыслями. Сейчас же в данную минуту кроме сна и еды его ничто не беспокоило, и не желало иное воспринимать. Пока милиция сама не разберется с этим загадочным убийством, так нечего самому и ломать голову. От таких коллизий и метаморфоз ее лишь сломать можно, но умного не придумать, и положительного результата не получишь.
Но уснуть все-таки получилось. Притом довольно крепко и с красочным интересным сном с сюжетом и фигурантами. Крепость он определил по тому, что один из сокамерников усиленно пытался разбудить и нечто невразумительное объяснял. А в сон он поверил потому что, даже открыв глаза и обнаружив себя в камере, продолжал все еще ощущать атмосферу далекого леса и трель птиц из чащи. Они ему и приснились. И он в резиновых сапогах и с большой корзинкой в руках выискивал под кустиками и в густой траве грибы. А они рассыпались по всему лесу, словно некто специально разбросал их специально для него.
Любил Сергей такую тихую охоту, да очень уж редко удавалось наяву вырваться в лес. Вот и снилась она часто, компенсируя недостаток в жизни. Душу он отводил по полной, попадая в грибные места. Друзья и знакомые порою диву давались, как он умел в лесу при пасмурной погоде и в незнакомой местности безошибочно выходить в точку, где оставлена машина, которую они покинули час-два назад и плутать в лесу без ориентиров и без компаса. Ответа и сам Сергей не знал. Чутьем догадывался, куда и по какой тропке возвращаться к месту сбора. Поэтому часто те, кто боялся заблудиться, старались держаться, поближе к нему, не теряя его из вида.
Будили его на завтрак, поэтому он и не рассердился, а немного удивился, что так много проспал в окружении приятных грез. А чего обижаться, если сны еще успеет досмотреть, а есть уже хотелось зверски. Просто до обеда не дотянет ни физически, ни морально.
— Мы уже пульс у тебя щупали, — со смехом говорил один из арестантов. — Не добудиться ни как.
— Замечательно выспался, — обрадовано потягивался Сергей, с благодарностью воспринимая участие сокамерников. И поспать дали возможность до сытости, и разбудили вовремя. — Дома так крепко не спится, как у вас тут в камере. Нужно потом друзьям рекомендовать камеротерапию для восстановления жизненного тонуса.
— Век бы сюда не попадать, — не соглашались товарищи по несчастью, с недоверием относясь к его излишнему оптимизму. — Еще не насытился, заскулишь скоро.
— Я здесь ненадолго, — слишком самоуверенно заявил Сергей. — А этих часов вполне хватит для стабилизации нервов. Я считаю, что сладкое понять легче после горечи.
— Дома горечи не хватило, что ли? — смеялись товарищи, не желая даже понимать его удовлетворения.
— Хватило вполне, — уже серьезно согласился Сергей. — Только горечь эта с привкусом тухлости.
Почему же Валентин так откровенно и без зазрения совести лгал. Ведь только сейчас наконец-то Сергей понял, что его ложь умышленная и преднамеренная, несущая определенную программу. Он специально подставлял Сергея, пытаясь скрыть или утаить истинного преступника. Да никогда без выгоды не станет Валентин специально укрывать кого-то. Есть, стало быть, немалая выгода от этого. А скрыть можно, лишь перекинув стрелки на иного, коим и подвернулся Сергей.
А если он спасает самого себя? Васька, хоть и труслив, но на пакости способный. Как мерзкие, так и подлые. Его можно было на короткое время запугать, но потом он буде долго и терпеливо поджидать удобного случая, чтобы ужалить больно и смертельно. Или подложить приличную и смердящую свинью. Вдруг в чем-то пересеклись их интересы? Валентин — мент, представитель и блюститель закона, но о честной жизни даже не помышлял. Он постоянно прокручивал какие-нибудь аферы, часто задействовал в своих делишках и экипажи вертолетов.
Приходилось и Сергею выполнять полеты и перевозить неизвестные грузы по его просьбе, но Сергей всегда дублировал и согласовывал эти рейсы с заказчиком, которому, по сути, было наплевать, куда и зачем летает вертолет. Для него главным был факт наличия транспортного средства всегда в готовности к полету и к выполнению его заданий, необходимых и нужных для конторы. А если остается время, и заказчику в данный момент транспорт без надобности, то лети, хоть на луну. Ведь в обязанности заказчика входит плановый оборот летных часов. Сколько положено по договору, столько и забирай. Недобор недопустим: урежут сверху.
Перебор так же невозможен — денег на это нет лишних. Вот поэтому он, всегда не глядя, подписывал заявки Сергею, уверенный, что в любое время вертолет полетит туда, куда требуют дела и его личное желание. Ведь и самому часто хотелось в выходные слетать на охоту или рыбалку на горную речку хариуса поудить. А в это время вертолет рядом стоит и дожидается команды. За такие вылеты заказчик с удовольствием заявки подписывал, не вчитываясь и не всматриваясь, на неделю вперед.
Так вполне допустимо, что Васька наступил Валентину на любимую мозоль, а тот, недолго размышляя, шлепнул нахала, а потом уже ради собственного спасения срочно перекинул вину на пилота, до которого ему нет никакого дела. А мозолей у Валентина было предостаточно. Это еще, как нужно с ним рядом находиться, чтобы избежать такого заступа! Кругом сплошные мозоли. Стоит лишь пожелать и ступай хоть на все сразу. Совсем обнаглел в последнее время участковый, что даже про работу, а точнее, про свои служебные обязанности напрочь забывал, лишь вспоминая о них при случайных или плановых проверках высшего начальства. Но и тут он умудрялся скоренько ублажить проверяющего, чтобы затем с усиленной энергией наверстать упущенное. Порой и сам не мог понять, зачем ему столько всего, но остановиться было сложней. Можно самого себя потерять.
С Валентином ясно, но с Виктором Шуршилиным полная лажа. Зачем собственный техник, проверенный долгой дружбой, так подло подставляет? Нет, он вовсе не подставляет, а просто говорит правду. По-моему, Валентин великолепно к акции подготовился. Правдой и фактами. Да, он назначил встречу Сергею возле его дома, а сам в это время убивал каким-то Макаровым Ваську. А Шуршилину он ничего не обещал, а слегка намекнул, что к отлету подготовит презент. Вот этот самый презент и выплыл перед самым вылетом, словно Валентин ждал такого момента за углом, чтобы вручить его в последний момент, не объясняясь перед Сергеем за вчерашнее вечернее отсутствие. Так что, техник говорит правду. Он ничего не знал про вечернее свидание, а утром Валентин под шум винтов сумел убедить, что выполнил обещанное в срок и вовремя, как и договорились. Заранее готовил он расправу над Васькой, что все сумел так обустроить. Вот только как теперь доказывать свою правоту перед такой массой неопровержимых улик?
А зачем? Есть следователи, которые и должны распутывать этот клубок. Вот пусть и трудятся, а Сергей эти дни и здесь отдохнет. У каждого своя работа и обязанности. Не хватало еще за них голову ломать. Дома сейчас он находиться не сможет. Там все мозги заполнят думы о жене, о ее старом хахале, и, разумеется, о собственных рогах. А ведь до последнего всю свою сознательную семейную жизнь казалось, что они самая счастливая и идеальная пара на весь Советский Союз. И особенно он сам и семью любил, и жену холил, и с сыном все свободное время возился. Мужика вырастил, что надо. Только зря в авиацию пошел. С его мозгами и энергией сложно будет в его профессии. Ну, ничего, зато по служебной лестнице продвигаться будет, и вскарабкается повыше отца, для которого самым лучшим местом считалась должность рядового командира вертолета.
Но Сергея его профессия и должность вполне устраивали, и уходить на пенсию в молодые годы, как большинство пилотов, он не собирается. Еще полетает над родными просторами. Если не посадят. Они ведь не станут под мента копать. Проще и удобней Сергея определить на нары, и душу успокоить. Нет, Атаниязов мужик принципиальный. Сергей не раз слышал про него, как о честном и дотошном следователе. Если возникают некие сомнения, то копать будет, пока не докопается до истины. Его никогда не устраивали проценты раскрываемости любыми способами. Даже сокамерники говорили о следователе, как о правдолюбивом и настойчивом искателе правды. И это приносило успокоение и надежду.
Но на следующий допрос его пригласили дней через десять. Сергей даже со счета сбился и от такого вынужденного длительного отдыха слегка приустал. Хорошо, хоть курить не тянуло. Но с такой невкусной и малокалорийной кормежкой он хорошо похудел. Даже брюки стали спадать без ремня, хотя до этого легко удерживались на бедрах. Вот только очень искупаться хотелось. Уже и сокамерники поменялись, и новые жильцы объявились, а про него словно забыли. Странно все. А может так и надо. Если бы дела шли, как по маслу, то есть, все улики и доказательства вины Сергея у них были, то и приглашали бы чаще. Значит, что хорошо для Сергея, то плохо у них. Настырный следователь ищет истину, а не способы упечь первого попавшего. Уж больно откровенно подставляют.
Уже по первому обращению и внешнему виду следователя Сергей догадался о резких переменах в отношениях к себе. Игорь Викторович вышел из-за стола и доброжелательно протянул руку для приветствия, предлагая не стул, а диванчик для беседы.
— Не возражаешь, если мы по-простому перейдем на "ты"? Вроде, как по годам и служебному положению наблюдается некое равенство, — хитровато улыбаясь, спросил он Сергея.
— А чего мне, Игорь, возражать! — сразу же воспользовался предложением Сергей. — Мне самому такое доверительное обращение больше по душе. Стало быть, сравнялись в позициях.
— Ты верно мыслишь. Разобрались и докопались. Только извиняться не планирую. Свой срок ты отсидел заслуженно и по праву. Даже с тебя можно содрать за обслуживание.
— В корне не согласен! — шутливо возмущался Сергей, но обижаться совершенно не собирался.
Этот срок ему пошел на пользу по многим параметрам. Отдохнул по-максимуму, от глупых мыслей и контакта с бывшей женой был избавлен, немного похудел. И курить наконец-то бросил. А ведь так долго готовился к этому историческому моменту с того памятного дня, когда заключил письменный договор-отказ. Ну, вот не было бы счастья, да несчастье помогло. И семейная драма пережилась в тюрьме комфортней. Трудно даже представить себе, в какие успокоительные процедуры не ударился бы он, находясь на свободе в собственной страшной квартире.
Сергей еще с детства помнил детскую такую шутку-игру, когда одной болью отвлекают от другой. Спорили, что удар по какому-либо участку тела спорщик не почувствует. Только следовали сразу два удара, но второй чуть больней и чувствительней, потому про первый и не замечали. Так и здесь случились два сильнейших удара судьбы: жена наконец-то осмелилась признаться в своей неверности и уходу к своему старому хахалю, что, намного, больней простой измены с обычным навешиванием рогов, и тюрьма с нелепым и незаслуженным обвинением, которое Сергей воспринял даже не как удар, а ироническую усмешку судьбы.
Она, Галина, посмела предать пожизненную их любовь. Ведь Сергей даже во сне не мог себя представить с иной женщиной, как и в детстве, чтобы дружить с другой девчонкой. И он считал свое отношение к Галине не как доказательством преданности и заслугой, а нормой своего существования. И когда возникли первые шушуканья про ее неверность, он воспринял их, как шутки или козни завистников. И вот все оказалось не просто правдой, но и она выставила, как свою заслугу, крикнув при всех, что считает своего старого козла лучшим и любимым, чем Сергей.
Даже просто здорово, что его в этот момент арестовали. Эта трагедия с беспутным Васькой сильно смягчила сердечный удар. А еще добавились переживания за Маринку. Явно ей уже все известно про Сергея, и тот факт, что главным подозреваемым является он. Как бы она сгоряча чего не натворила. Вот за свою Маринку он даже больше страдал, чем за смерть подлого Васьки и распутство неверной супруги.
— Это почему ты еще не согласен с моим приговором? — возмущенно спросил Игорь.
— За что? Я такой срок отсидел на нарах по чьей-то сплетне, а он считает сей факт вполне заслуженной карой.
— Вот что, Сережа, будешь выпендриваться, так быстро открою дело заново. И свидетелей найду.
— Какое дело? — уже не так уверенно спросил Сергей, хотя и понимал, что Игорь просто болтает.
— Кто ребенка в присутствии свидетелей боевым оружием пугал? Было, не отопрешься. Да ты и сам не отрицаешь в своих показаниях. Если нужно, так я пятнадцать суток тебе обеспечу, будь уверен.
— Не надо, спасибо, я уже и так вполне достаточно отдохнул. Тем более, что по графику мне с первого числа опять лететь в командировку. С женой разводиться будем после. Вот жизнь пошла, а? Даже с собственной женой по-человечески развестись некогда.
— Тебе какая разница, в каком статусе лететь в командировку? Это у нее теперь проблема, а ты и так полетаешь в женатом виде.
— По бабам холостяку комфортней.
— Идиотская причина, несерьезная, — махнул рукой Игорь, протягивая Сергею сигареты "Стюардесса". — Я помню, что ты предпочитаешь их курить, вот и достал по случаю твои любимые.
— Забудь. Я слово держу. Сказал, что брошу, как только оправдаюсь, вот и бросил. Оставь их для себя.
— Да ну? Вот молодец. Мне бы хоть капельку твоей воли. Завидую. Знаешь, как самому порядком надоел этот сигаретный плен. Словно повязан неразрывной нитью с ней пожизненной. Куда ты, туда и она, где я, там и дым. Рабская зависимость.
— Пристрели кого-нибудь из паршивцев, так сразу захочется расстаться с ней, чтобы опять свободу ощутить. Я ведь тоже хотел много долгих лет завязать, так что, если признаться честно, сейчас не меньше твоего удивлен, с какой легкостью распрощался.
— Спасибо, лучше покурю, чем на нары отправляться. Мне как-то привычней других отправлять. А чего с разводом так торопишься? — усмехнулся Игорь. — Неужели боишься, что передумает и вернется? Или сам себя испугался, что простить можешь?
— Нет, — тяжело вздохнул Сергей и шутливо состроил печальное и трагичное лицо. — Пока не разведусь, буду считаться рогоносцем. Хотя и говорят, что после прекращения интима мужик не считается таковым, но, понимаешь, меня будет угнетать само осознание факта проживания законной супруги с каким-то негодяем. Вот после развода — пусть хоть со всеми подряд. А до — не смей и смотреть в чужую сторону. Психология собственника. Поскольку это мое, так мне и принадлежит.