— Если это еще твои дети, — с сарказмом и ненавистью произнесла мать, показывая нежелание даже появляться на глаза нелюбимой невестки. — Лично у меня по этому поводу большие сомнения.
— Катя, ну как же ты так можешь? — сделал еще слабую попытку отец, чтобы вмешаться и примерить, поди, давнюю вражду между свекровью и невесткой. И чувствовалась, что война шла непримиримая, — Это не только его дети, но и наши родные внуки.
Да, попал я из огня да в полымя. С такой скоростью перепада настроения опять захочется в тюрьму, чтобы избавить себя от общения с мамочкой. Проще находиться от нее на безопасном расстоянии, или сделать нечто неординарное и экстремальное, дабы она не успела превратить жизнь в невыносимое существование в этом мире. Бедный папочка. Ему достается в этой семье все шишки. А он, чувствуется, уважает невестку, и не желает, чтобы мама беспричинно обижала ее.
— Могу, — взвизгнула фальцетом сердитая мамочка. — Вот скажи мне такую простую истину: сколько раз она за это время вспомнила о муже? Только и ждала, когда избавится от тебя, родной сынок, и сразу привела бы в твою квартиру своего любовника.
— Катя, но это всего лишь бабские сплетни. Не нужно их обсуждать, а тем более говорить сыну.
— Как раз сыну и нужно знать про нее все. А дыма без огня не бывает. Раз люди говорят, то так оно и есть. Стали бы они сочинять и наговаривать, если ты ни в чем не виновен.
— Конечно, стали бы. И кто говорит? Да все те же лица и другие, как Сидоркина, Матюхина. Им бы лишь языками молоть. Нашла, кого слушать. Вот сама убедишься, тогда и докладывай, — уже сердито и властно проговорил отец, который лишь себя защищал неуверенно. А вот, почему-то, ради любимой невестки позволил себе даже жене перечить.
Вот в таком потоке грязных сплетен и споров, выливаемых на его жену Наталью и всех трех малышек, двигались они в, неизвестном Сергею, направлении по неизвестным улочкам пока чужого, но должного стать родным, города. Он с любопытством окидывал взглядом незнакомые дома, магазинчики, словно проводил экскурсию, но старался не высказывать свои незнания. Однако решил все-таки настоять на том, чтобы идти к нему домой. Ненавязчиво, ненастойчиво, чтобы не обидеть. Иначе от отчаяния еще покинут его в чужом городе, а он даже адреса не успел спросить. Тогда ситуация сложиться весьма и весьма смехотворной.
— Мама, это мое родное жилье, где в данную минуту находится моя семья. А немного погодя мы расставим все точки над "i". Не сейчас. Позволь мне самому разобраться во всех коллизиях, чтобы принимать уже самостоятельно решение, а не под влиянием и эмоциями неких сплетниц. Проходили уже болтологию злопыхателей. Правда, иногда она совпадала с действительностью, но я желаю узнать самостоятельно и достоверно.
— И зачем? Чтобы лишний раз убедиться в том, что очевидно и ясно, как белый день?
— Чтобы это решение было моим, а не теми, кому хочется причинить мне неприятности. Ты уже недавно видела, как опасны наговоры и фальсификация фактов. В этот раз сплетники ошиблись. Хочется, чтобы по поводу моей семьи он тоже ошибались.
— Ладно, пошли, — нехотя пробурчала и согласилась мама, удивленно бросая косые взгляды на сына. Ох, не его это речи, не своими словами говорит ее родной сынок. — Пошли к тебе, раз так уж хочется. Чем быстрей поймешь, тем быстрей избавишься от них. А квартиру ты свою все равно продашь. С нами будешь жить, чтобы больше не влипать в подобные авантюры. В следующий раз рядом меня может не оказаться.
— Зачем же квартиру продавать-то, мама? Это настолько неразумно. Я не могу вечно жить с родителями.
— А деньги? Я все свои сбережения отдала этому адвокату, чтобы вытащить тебя из тюрьмы. Теперь мне хотелось бы вернуть все до копейки, что потратила ради твоего спасения.
— Катя, ну как ты можешь в такой светлый день говорить эти пошлости, — тихо стонал отец, которому было невыносимо стыдно за меркантильные инсинуации жены. — Детей, наших внуков выкинуть на улицу, что ли? Да как тебе в голову пришло такое?
— Пусть везет к своим в деревню. Там ей самое место. Рано еще таких в город пускать, как она и ей подобные.
Ох, и стервозная штучка, моя мамочка! Ну а врать, горазда еще больше. Сергей слушал ее белиберду спокойно и без видимых эмоций. Он еще на фотографии заметил, как здорово девчонки похожи на папашу. И пусть это не лично он, но такой факт приятно щекотал личное самолюбие, словно дома ждали его родные кровные детишки. А кто его знает, ведь произошло такое перемещение во времени и пространстве, что вполне можно допустить далекие родственные связи этих обоих Сергеев.
Не зря же они так схожи, и этот некто, спасая его от неминуемой гибели, именно с этим Сергеем поменял его, понимая, что тот уже успел себя своими поступками сгубить безвозвратно. Хотя, Сергей тоже подвел себя к краю пропасти. Но этот край несравним с тем подлым и низким. Та — обыкновенная человеческая беда. Это мои девчонки вместе с их матерью. А мальчишка сильно схож с Наташкой, но такой факт имеет обоснование — мальчик и должен быть на маму похожим. Нет, милая мамочка, не отдам я тебе на растерзание свою семью.
Дверь открыла Наталья. Но, увидев делегацию из родственников и неожиданно оказавшегося на свободе мужа, она испуганно отпрянула, пропуская их в прихожую. Из комнаты с шумом и смехом высыпались трое детишек. Но и их напугал приход незваных гостей. Они не обрадовались явлению таких родных и близких им людей, словно это явление в этом доме было нежеланным и нежелательным. Сергей от этих настороженных недружелюбных взглядов поежился, как от холода. Нелюбим он, как и бабка с дедом. Видно, не приносили они радости и удовольствия своими появлениями, не являлись источником счастья и веселья. Дети испуганно жались к матери, ища у нее защиты от источника опасности, а сама мама медленно пятилась внутрь квартиры, пытаясь отдалиться подальше, словно желая спрятаться или удалиться на безопасное расстояние.
— Ну, что, не ждали? Уже и не чаяли, поди, отца увидеть на свободе и живым. А оно вон как!
— Тебя отпустили? — неуверенно спросила Наталья, словно не желая верить своим глазам в явление блудного мужа и отца. И такое явление, так считала она, не должно было уже существовать в самой природе. Очень уж явное и очевидное обвинение, должное навечно избавить их от нежеланного отца семейства, чтобы нечто нереальное сумело бы оправдать и отпустить после всего происшедшего на свободу.
— Оправдали, невиновен, — спокойно отвечал Сергей, решив не торопить события, а осмотреться, привыкнуть к новой обстановке. Заодно и приучить их к самому себе — к себе новому и для них неведомому. Он уже любил всю эту четверку дорогих и таких замечательных, а им, и деваться некуда, поскольку по местным законам этого мира он настоящий и единственный владелец этой квартиры. Но разве он позволит вмешиваться и губить, если вся вина в этой холодности приема не их черствость и равнодушие, а его личное поведение и отношение к своей семье. Поправимся: не его лично, а того Сергей, которого они увидели в данную минуту.
— Стол накрывай, — скомандовала мать и сама на правах полноправной хозяйки пошла с ревизией на кухню, чтобы уже руководить и повелевать и управлять застольным праздником.
— А я бы ванную принял. Ты собери мне переодеться и приодеться в домашнее, — обратился Сергей к Наталье, и она спешно и суетливо собрала ему чистое белье и полотенца.
Дальнейших разговоров и выяснений отношений Сергей не слыхал. Он стоял под душем и блаженствовал, подставляя лицо и тело под горячие струи воды. С ума ведь сойти от одной мысли, сколько это он десятилетий не умывался. Да еще к тому же из одного века перевалил в другой. Так что, отмывалась грязь прошлого века. С трудом, сопротивляясь, но Сергей сдирал ее мочалкой с радостью и с наслаждением. Шансов удержаться у нее не оставалось ни на миллиметр. От такой мысли и от всех иных воображений Сергей счастливо и блаженно улыбался.
Он успел увидеть свою фотографию над диваном в зале. Там Сергей был запечатлен сразу после свадьбы и еще в счастливом состоянии, когда жизнь предвещала лишь семейное благополучие. Оригинал соответствовал субъекту на фото. И это радовало. Семья ему в этом мире досталась просто великолепная. Жена красавица, дети милашки, а квартира, хоть и неважно обставленная, но просторная и уютная. А главное в этой жизни, что его личная, как объяснила мама, собственность. В этом мире жилье принадлежит его хозяину. И даже по закону он имеет право после развода выселить жену. То есть, выгнать на улицу вместе с детьми.
Варварство какое-то. Нет, он никогда не посмеет такое злодеяние свершить. Он просто сумеет доказать и показать, какой он хороший и любящий муж и отец. И того, кто так терроризировал эту семью, уже никогда больше не будет в их жизни.
Из ванной его встретила мама и ввела в зал, где посреди комнаты красовался, уставленный импровизированным обедом и алкоголем, стол. Водку отец приобрел по дороге из тюрьмы до дому. И эта бутылка своим зловещим взором пугала и страшила обитателей этой квартиры, где уже надеялись навсегда избавиться от пьяного мужа и отца. Но вот такие метаморфозы жизни вернули в их жизнь эту опасность и беду. Дети испуганно сидели на диване, прижавшись, друг к другу, с недоверием и опаской разглядывая нежданного гостя. И Сергей решился на атаку, показывая всем своим поведением, что вернулся он в этот дом с самыми благожелательными намерениями. Он сел к детям на диван и, счастливо улыбаясь, протянул к ним руки.
— Ну, привет, мои малышки, я ужасно соскучился по моим любимым. Идемте к папочке на ручки.
И словно обыкновенным выключателем некто включил огонек в их глазах, зажигая счастье и восторг. Дети завизжали от радости и набросились на Сергея, осыпая его поцелуями, пытаясь растащить его на части, и каждому хотелось урвать свою. Слезы нахлынули к глазам, и острый комок застрял в горле от нахлынувших эмоций. Пытаясь спрятать свою влагу от присутствующих, Сергей уткнулся лицом в их лица и расцеловывал эти сладкие комочки. Что же ты, придурок Серега, натворил с ними. Каждому ребенку нужна отцовская любовь, понимание и обыкновенное присутствие.
Они, оказывается, любили его, но боялись, опасались зла, того недобра, которое излучал он своим видом. И стоило лишь прильнуть к ним и обнять, прикасаясь поцелуями, как вмиг растаял лед недоверия, забыты прошлые обиды, прощено невнимание и грубость. Сергей сквозь мокрые глаза заметил искреннее удивление Натальи, словно такое чудо ей виделось впервые, и она поражена выходкой своего мужа и детей. По небритой щеке отца катился шарик соленой слезы. Его так же растрогала картина встречи родных ему детей. И только мать нервно жевала губу, страстно желая вмешаться и прекратить такую возникшую идиллию, но не решалась, опасаясь сопротивления и неподчинения, которые она интуитивно чувствовала в характере, изменившегося тюремной жизнью, сына.
Когда отец разлил водку по стаканам, Сергей вновь увидел вспыхнувший страх в глазах детей и отчаяние жены. Видно, этот напиток твердо впился в их сознание, как источник зла и всех их бед.
— Я не буду, — вдруг твердо заявил о своем решении Сергей, ради этих глаз навсегда расстаться в этом мире с алкоголем. Хотя с большим удовольствием опрокинул бы стопку огненной жидкости, чтобы ее жаром и крепостью расслабить напряжение нервов и сознание. — Не хочу. Она — источник моих неприятностей. Если бы был трезвым, то вряд ли угодил бы в такой переплет с непредсказуемыми последствиями. Совсем не притронусь к ней, а иначе в следующий раз так легко не отделаюсь.
— Вот те раз! — больше всех удивилась такому факту и заявлению сына мать, которая надеялась под рюмочку-другую провести с сыном решающую судьбоносную беседу.
А трезвый он неожиданно стал какой-то строптивый и независимый со своей непредсказуемостью. Такой сыночек ей не нравился. И в особенности возмущал ее факт стремления сына вернуться в семью. У Екатерины Константиновны разнились планы относительно квартиры, которые рушились прямо на глазах. Она уже считала ее своей, но таковой можно было считать лишь после развода с женой. Сергей же даже наоборот — жадно пожирал ее глазами, словно видел впервые и влюбился с первого взгляда.
Сергей налил в свой стакан минеральной воды и встал с тостом и пожеланиями:
— Дорогие мои жена и дети! Мама и папа. Я хочу выразить свое восхищение своей семьей и любовь к вам всем. А поскольку водка путалась под ногами и чинила препятствия в нашем благополучии и взаимопонимании, то принимаю историческое и беспрецедентное решение: наложить полный запрет на ее появление в нашем доме, включая и собственный организм. На свете существует масса замечательных вкусных напитков. Вот с ними мы и будем с сего дня коротать вечера. А еще я люблю безумно чай. Особенно, когда он вкусный и с пирогами, на которые очень надеюсь.
Мать помяла наполненную рюмку в руках, затрудняясь в принятии адекватного решения, чтобы еще как-то удержать свое влияние в этом доме, затем, отчаявшись в поисках, залпом опрокинула ее содержимое внутрь и, молча, принялась уплетать немудреную закуску. Отец, пожав плечами, словно желая спросить у присутствующих о своих дальнейших действиях, тоже выпил, поскольку не считал водку вредным продуктом. Наталья пить не стала. Видно, она всегда с неприязнью относилась к алкоголю, но тост, высказанный мужем, ее несказанно удивил. Особенно факт прекращения раболепства перед матерью. Раньше он всегда и постоянно смотрел матери в рот и старался опередить ее желания, не пытаясь даже противоречить воле и решениям. А тут происходит полное непонимание и неприятие.
Дети же от восторга пытались все втроем забраться к папе на два колена. Но Артему, как самому младшему, видно, никак не удавалось. Он хныкал и продолжал втискиваться между папой и плотно прилипшей к нему Лизе. К Юльке считал попытки бесполезными, поскольку она старшая и считалась в семье сильней их обоих.
— Не мешайте отцу кушать, марш по своим местам! — гаркнула грубо и истерично мать. Видно, их поведение окончательно вывело ее из равновесия, и она решила прервать эту, нервирующую и гнетущую, идиллию. Казалось, что еще удастся восстановить свой статус-кво.
Команда прозвучала выстрелом в тишине, словно напоминая всем о хозяине в этом доме. Дети мгновенно испуганно стихли и, молча, с сожалением попытались покинуть уютные папины коленки. Но Сергей опередил их стремления, прижимая всех троих двумя руками к себе так, что и Артему хватило места на коленях, который от счастья вмиг осмелел и захохотал, гордо окидывая взглядом присутствующих.
— Мама, разве могут соскучившемуся папочке его родные детки помешать? Мне ужасно комфортно в их компании. А так я уже вполне сыт. Тюремная баланда приучила к минимуму пищи. А здесь все так вкусно и ароматно, что я потому быстро и наелся.
Мать еще минут пять пожевала нижнюю губу, бросая ненавистные взгляды на развеселившуюся вдруг невестку. Ее сильно раздражало и нервировало это внезапное благодушие и взаимопонимание в этой семье. Потому так страстно желалось срочно его порушить.
— Сережа, так ты не ответил мне на мой вопрос. Я все-таки на твою защиту изрядно истратилась, спустив все свои сбережения. Мне весьма дорого обошлось твое оправдание. И как же ты теперь перед матерью будешь отчитываться? Чем рассчитаешься?
— Катя, ну что ты за вопросы задаешь нашему сыну? Мы разве не хотели, мы разве не этого добивались? — слабо попытался вставить свое слово отец. — Ну, и как ты представляешь этот возврат долга? Он же не станет отдавать тебе весь свой заработок в ущерб семье? Ему было трудно, вот мы и помогали. Это наш долг.
— Да? — взорвалась мать, решив сорвать всю свою скопившуюся за этот вечер злость на муже. — А она у него есть эта семья? Я что-то в упор не вижу ее нигде. За все эти дни заключения она ни разу не вспомнила о том, что у нее есть муж. А уж о том, чтобы защитить, так даже копейкой не желала помочь. А теперь вдруг, когда он оправданный и невиновный возвращается, так не сразу семья появляется. Хрена ей, а не муж и не семья. Как в тюрьме сидел, так крутила хвостом налево и направо, даже не вспоминая, а радуясь, что так легко избавилась, спровадила на пожизненный срок. Где же была его семья, когда он на нарах лежал, когда тот подонок убивал его в присутствие всех судей и прокуроров? Тогда только мамочка рядом и была. А теперь конечно, зачем ему мы нужны.
У Натальи задрожали губы, готовые вот-вот сорваться в плач. Малыши сразу захныкали, поняв потерю того секундного благодушия и идиллии. А отец втянул голову в плечи, не решаясь больше перечить разбушевавшейся обозленной и опасной супруге. Сергей устал уже от тирании матери, но он все еще надеялся сохранить спокойствие и мир, чтобы не рвать доброжелательные отношения с ней. Это теперь его семья, его родители, и других в этом мире нет, и не будет. Однако, мать настроена решительно и воинственно. Она показывала всем своим видом о страстном желании избавиться от невестки, как от потенциального соперника между сыном и матерью.
Сергей давно понял, что не сыновою любовью руководствуется эта скандальная женщина. Ею управляет страстное желание завладеть квартирой. Хорошо, хоть это были родители отца, оформившие наследство на внука. Тетя Дуся рассказывала, что мать после смерти свекрови и свекра скандал учинила грандиозный, узнав о единственном наследнике недвижимости. Сам Сергей еще с трудом понимал такие имущественные отношения. Ведь он из той эпохи, когда такое имущество, как квартира, легко переходило в руки государства при выписке, а тем более, после смерти владельца.
Да и сам владелец считался таковым лишь при наличии прописки на данной площади. Таковая терялась сразу же после потери прописки. Заколдованный круг с этими прописками, которые так же могли изменяться по желанию чиновников. А здесь, как он понял из кратких пояснений тети Дуси, можно творить со своими квадратными метрами, чего только душа пожелает. Захотел — продал, подарил, завещал. Ах, да, теперь в этой стране построили капитализм. В моей стране с ним рьяно боролись, призывая к этой войне все сознательное население.