А ненавидела и презирала в последние годы за пьянство, хамство, нелюбовь к детям и пресмыкательство перед своей матерью, потакая ей даже в ненависти к невестке и внукам. Да, у нее действительно в последнее время появился мужчина. Но и само отсутствие такого факто было бы глупым и неоправданным. Ей еще нет тридцати, и уходить в затворницы ради непонятной и необъяснимой верности человекообразному субъекту, что и ночевать перестал приходить в свою квартиру, не считала необходимым. Потому-то и уйти не могла, что некуда.
Вот постоянно и ждала изгнания вместе с детьми, чего добивалась свекровь. Спасал сам факт беспробудного пьянства мужа, что оттягивало этот разрыв уже несуществующей семьи. И тюрьма, ставшая вдруг избавлением от его присутствия. Но дети восприняли арест папы и предстоящее его осуждение, как катастрофическую трагедию. Им хотелось папы, они тянулись к нему, к бабушке с дедушкой, который часто в отсутствие жены баловал их и подарками, и вниманием. Но жену он также боялся и слушался, лишь иногда пытаясь робко протестовать.
В детской комнате раздавались детские возгласы и смех. От такой сказки они еще не скоро уснут. Но вмешиваться в общение не хотелось. Дети впервые за долгие годы увидели настоящего папу. И теперь им страшно расставаться с ним, чтобы этот сон вновь не похитил его у них. Но вот уже гомон притих. Видать, сумел уговорить их, или усталость сама свалила детей в царство Морфея. Скрипнула чуть слышно дверь, и в проеме появилась чужая фигура мужа. Он сразу выключил настольную лампу, скинул спортивный костюм, служивший домашней одеждой, и нырнул под одеяло. Наталью пронзил озноб и непонятный страх. Она боялась его дальнейших действий, но хотела, чтобы сегодня он не медлил и не жалел ее. Сегодня этого мужчину она видит впервые. Она хотела его и любила.
Я тебя люблю.
Я подарю тебе звезду и все планеты вместе с ней.
В тот день, когда к тебе приду, зажжешь ее на сто огней.
Звезда горит на потолке, вокруг вращаются планеты.
И в ярком свете, как во тьме, ищу тебя, не вижу, где ты.
А с кухни запахи плывут, а ты в халатике цветастом.
И твои губы меня ждут. Спешу прижаться к тебе страстно.
Ты кормишь вкусными блинами, компотом поишь из клубники.
Я забываю временами твои бурчания и крики.
Я песнь пою, и гимн слагаю, навстречу радости иду.
Тебе стихи я посвящаю, слова и яркую звезду.
Померкнет солнце пред тобою, луна погаснет навсегда,
Когда в руках с моей звездою, ко мне придешь и скажешь: "Да"!
9
— Слушай, Сережа, ну, а почему так случилось, что все вдруг и сразу поверили в твою невиновность. Ведь вина была настолько очевидна и реальна, что это оправдание больше схоже с мистикой и неким колдовством. Ты прости, но и я, и все мои друзья настолько уверовали, что такое только ты свершил, что мы все давно простились с тобой. Даже в самых невероятных фантазиях и то вряд ли все это могло случиться. Ну, сам посуди. Ведь никто даже не высказывал подозрения или вероятность. И в суде, и адвокат, я много раз слышала, старались как-то понять причину преступления, а не оправдания. Твоя мамочка, конечно, делала вид, будто ты невинное дитя, а сама отцу высказывалась о сожалении, что не успела нас до суда развести и продать квартиру. Очень она мечтала избавиться от нас. Не верит, что все мои дети я родила именно от тебя, словно не хочет видеть, насколько они похожи. А если бы верила в невиновность, то так не переживала.
Ночь они провели без сна. Не желали тратить такое счастье на сновидения. Любили друг друга и болтали. Старались максимально не касаться темы последних лет и причин поведения Сергея, словно он все эти годы ненавидел и пытался избавиться от семьи. По-иному такое поведение и назвать невозможно. Но в эту ночь хватило иных тем. Эта ночь оказалась схожей с первой брачной, словно они оказались вместе впервые, потому никак не могли насытиться и намиловаться друг другом.
— Наталка, я и сам ничего толком понять и объяснить не могу, — растерянно пожимал плечами Сергей, который уже страстно любил свою жену, свою новую семью, но боялся откровенным признанием потерять их.
Не объяснять же теперь им, что он совершенно чужой дядя, а настоящий их муж и папа просто подменил его в том падающем неуправляемом вертолете. Такое признание приговаривает их родного человека к смерти. Если для жены сей факт и не становится трагедией, то вдруг детей оттолкнет и превратится в высокую непреодолимую преграду. Да, их родной Сережа, которого они и так в любом случае потеряли навсегда и пожизненно, даже если бы и не приключилось такой подмены, был приличным подлецом и тварью, не имеющий прав на жизнь и эту семью. Но любят не за что-то, а чаще вопреки. Вопреки даже логике.
Сплошь и рядом наблюдал он долгие годы работы в аэропорту порту настолько антагонистические семейные пары, которых даже представить вместе невозможно. А у них как раз по вопросу семьи и любви полнейшая идиллия. До кровавых соплей, до разбитых и подбитых глаз, до криков и ругани с битьем посуды и хрипоты. Но только попробуй, намекни им на разрыв и развод, так самого тебя разведут и порвут на части за клевету и оговор их идеальных отношений. А он, самый верный и самый любящий, счастливейший и обожающий свою ненаглядную Галину, немало лет отходил с ветвистыми рогами. А все злые сплетни и наговоры болтливых соседей сдувал с нее, как вредную пыль. Так нет же, нашелся сменщик. И главное, так ведь старый хрыч оказался для нее милее и роднее молодого. И не просто так себе, как иные, загуляла, а променяла со всеми потрохами с радостью и восторгом.
Нет, я не был сплошным идеалом. Обыкновенный нормальный мужик со всеми вытекающими последствиями. В меру сексуально озабоченный, курил, но дамскую "Стюардессу", выпивал, хотя и редко, а чаще в компаниях вместе с ней. Конечно, если бы знал, что в мире существуют такие женщины, как Наталья, то осмелился бы на эпизодические измены. Это сейчас по прошествии некоторого времени и многих событий, то задней мыслью понимал, как много потерял со своей дурацкой верностью. И на удивление друзей-товарищей был верой и правдой предан своей Галине.
Но он просто по-мужски не желал иных женщин. Зачем эти непонятные минутные забавы, коль есть она, единственная. А двухнедельная командировка пролетала в хлопотах и заботах мгновенно и незаметно. Зато, с какой радостью несешься к родному телу. А оно вон, как вышло! Это тело в его отсутствие обнимала и ласкала старая вонючая обезьяна. Тьфу, выкинуть из головы на самую паршивую помойку. Теперь нет никого из тех, кто заставляет мучиться и страдать. Он по воле счастливого случая оказался на иной планете с красивейшей темпераментной и любимой женщиной.
Новоявленная мама намекала на возможность наличия у его жены любовника. Но те рога давно уже обломал гибнущий вертолет. Но уж здесь он не допустит измен. И не потому, что установит жесткий контроль и дисциплину перемещений и встреч Наталке. Просто своею любовью и заботой убедит в ненужности даже намеков на любого вида флирт. И все, что было до него, пусть уходит в историю и никак не может коснуться их новой семье. Такая женщина не могла не иметь любовника. Это же насколько нужно ненавидеть свое тело, чтобы годами оставаться верной тупому безмозглому, кастрированному самцу, деградировавшего, как личность и мужика.
— Понимаешь, Наталья, — решил сочинить правдивую легенду Сергей. — Мне кажется, что я сильно похож на того преступника, которого и схватили по горячим следам. Но, он каким-то методом после ареста и показаний сумел смыться от них. Притом, настолько надежно и далеко, что они, то есть, менты, ничего лучшего не придумали, как перепутать меня с тем убийцей. А ума на проверку идентичности всех экспертиз не хватило. Если бы там одних умных держали, то с преступностью давно покончили бы.
— А может все произошло наоборот? Понимаешь, все так и случилось, как ты сказал, но с маленьким уточнением.
— Как это? — удивился Сергей и немного напрягся, понимая, что не совсем удачно сочинил сказку.
— Ты прав, что они перепутали, но только сбежал от них настоящий Сергей. Именно тот, который и совершал убийство. Вот и решили, чтобы скрыть свою оплошность, тебя вместо него подсунуть. Только не думали, что ты такой умный окажешься и выкрутишься, так жестоко и позорно подставив их. Но для них легче и проще признать ошибку следствия, чем факт побега настоящего преступника.
— Ну, ты, Наталья, и нагородила! — Сергей от ее догадок даже слегка вспотел. — А кем тогда являюсь я?
— Чужой, — загадочно произнесла Наталья и весело смотрела Сергею в глаза, опершись локтями в его грудь.
— Но тогда у меня должны быть свои и биография, и родные с близкими родственниками. И мама с папой.
— А ты — сирота. Притом круглый. Поэтому и решил удобно пристроиться к семье. Получается, что и жилье здесь твое, и жена с большими детьми. Уже пеленки с распашонками в прошлом оставшиеся. И папа с мамой живые и невредимые. Немного скандальные, но есть и не забывают. А сказать, почему я пришла к такому мнению?
— Ну? — немного напрягаясь, но, стараясь оставаться в бодром и веселом настроении, спросил Сергей.
— Ты никогда в жизни не называл меня Наталкой, ты никогда с первого дня знакомства не перечил и не грубил маме. А уж сказки дети от тебя сроду не слыхали. Ты бы сам на них посмотрел со стороны. Я никогда своих детей не видала в таком восторге. Мне казалось, что после стольких эмоций они и заснуть не сумеют. А нет, так послушались, что и уснуть себя заставили против собственной воле. И почему это все вдруг так внезапно проявилось? У тебя есть разумные объяснения?
— Ха! — воскликнул Сергей, хотя сам слегка перепугался ее проницательности и верному замечанию в измышлениях и прогнозировании. — Так меня же этот внук прямо на суде палкой огрел. Вот все сразу и заговорили после такой трепки о моих переменах. Даже адвокат, и тетя Дуся. Они все спрашивали, как и почему я стал другим. Я так же считаю, что все эти метаморфозы и случились после того происшествия. Очень даже приемлемое объяснение, а иного и не должно в природе существовать.
— Правильные и нужные изменения, — хохотала Наталья, довольная реальными и допустимыми объяснениями мужа. Это все расставляло по своим местам и оправдывало его поведение.
— Сережа?
— Да!
— А обратимый процесс ты не допускаешь? А вдруг после окончательного излечения ты станешь прежним, — уже серьезно и с тревогой она спросила Сергея. — Я теперь этого боюсь больше, чем раньше. Мы настолько привыкли к твоему отсутствию, что если ты и находился рядом, мы все равно тебя не видели, или старались не замечать. А тут за один миг вдруг объявился совершенно обновленный, разбередил все старые раны, но сладостью их заживил. Нам не хотелось бы вновь твоего исчезновения. Она причинит гораздо больше страданий и боли. Мы его боимся и опасаемся. А уж дети таких внезапных перемен, как обратное твое возвращение в чужого дядьку, могут не понять и не простить. Они всегда тебя любили, ждали, когда ты подойдешь, а обвиняли во всем твою мать, словно она не пускала к ним их папу.
— А она всегда была такой вредной и противной? Я даже не знал, как притормозить ее и заставить уважать. И отца обижает. По-моему, папа совсем уж и не плохой мужик, — Сергей рассуждал, не замечая, как своими словами вводит Наталью в шок.
— Что? Что ты говоришь? Ты меня спрашиваешь? — испуганно спросила она и побледнела от внезапного ужаса. — Ты почему такие вопросы задаешь, если сам больше меня про них знаешь? Сережа, а с тобой точно ничего странного не случилось?
— Как же не случилось, если все враз перевернулось. И не только для тебя и детей, но и для меня самого, — улыбался Сергей, сильно и нежно прижимая перепуганную жену к себе. — Сама ведь говоришь, что совсем другой с тюрьмы пришел. Здесь допустимы лишь два варианта: или меня и в самом деле подменили на иного, или в нужную точку так удачно Максим своей палкой попал, что сразу в мозгах просветление случилось, прозрение сознания.
— Или помутнение. Как только посветлеет, так сразу вернешься в прежнего мужа и отца.
— Нет, мы допускаем только просветление. Как раз помутнение и происходило до этого. Ведь не видеть такого счастья, как тебя и детей, можно лишь с пеленой на глазах и с дурью в мозгах.
Наталья облегченно вздохнула и счастливо прикрыла глаза, боясь лишь одного, чтобы такое помутнение к мужу не вернулось никогда. Она и в самом деле возврата к прошлому не переживет. А Игорю нужно объяснить, что она полностью возвращается в семью. Пусть ни на что не рассчитывает и не влезает в ее жизнь. Да, она немного обнадежила, понимая невозможность общения с прошлым мужем, но никогда даже намеками не давала повода на серьезные взаимоотношения. А если она и страдала, то, как говорил сам Игорь, все ради детей. Куда она их троих поведет на съемную квартиру? Быстро вся любовь и шампанское выветрятся.
Нет, она твердо и давно для себя решила тянуть свое ярмо до конца. Тем более, что поведение мужа было для нее больше нейтральным, чем агрессивным. Тихий пьяница, танцующий под мамину дудку. К тому еще и трусливый слабак, с которым не сложно совладать, если пытался качать свои права в сильном опьянении. А трезвый он чаще молчал, словно полностью отсутствовал. Хотя в таком состоянии она его уже плохо помнила. И в тюрьму и на суд она не ходила, потому что на все 110 % поверила в его виновность. И прибежал он в тот вечер почти трезвый и до смерти перепуганный. Трясло его, как в лихорадке.
Однако, она не заострила на таком обыденном факте особого внимания. Мало ли от чего лихорадит его в этот раз. В последние годы эти явления извечны и регулярны. То с бомжами дряни напьется, то подерется в той же компании с соперниками и конкурентами соседней помойки. С нормальными людьми мало общался. Хотя с работы не выгоняли. Не был образцом дисциплины, за что и скатился до грузчиков, но держался более-менее. И зарплату получал регулярно, прятал ее и быстро пропивал. Наталья давно обнаружила его тайник и медленно, и постепенно помогала ему опустошать его.
Сразу нельзя было, чтобы не догадался и не перепрятывал. А так, делая вид, что в его комнату никто, даже дети, не заходит, потихоньку вместе с ним изымала часть зарплаты на содержание детей. Эту акцию она называла удержанием алиментов. В больницу раза три ходила вместе с детьми, в надежде застать трезвым. Но и там он умудрялся после операции по удалению аппендицита каждый вечер напиваться какой-нибудь пьянящей жидкости. В этом способствовала и оказывала гуманитарную помощь его мать, снабжая чуть ли не всю палату самогоном, который и гнала в основном для своего сыночка, чтобы тот не трезвел и всегда безумно нуждался в ней. В принципе, она сама и споила его вот такими поощрениями.