— До трактира охотников добраться было легче, — проворчал Штруддль, не отрывая глаз от указателя «Гастрономических стоянок суши». Остановился и перевел дух. — Там было блюдо от шеф-повара и немеряно вина. А эта тропа ополчилась против нас. Все идет и идет вверх.
— Все, что поднимается, опускается, — философски изрек Лузитанус.
— А у меня ощущение, что после завтрака мы только поднимаемся, но ни разу не спускались.
— Не сожри вы три, жаренные на костре свиные ножки, запив это бочонком светлого пива, ваше брюхо, быть может, было бы легче нести, — проскрипел Ванденберг.
— Действительно, — согласился Штруддль. — Но это было блюдо шеф-повара. И я сделал записи. Мне пора обновлять меню, если не хочу расстаться с клиентурой.
Отто достал карту предгорий. Он недооценил хаос Мон-пелье-ле-Вье. Вот уже два часа они шли по доломитовому лабиринту, отступая перед пропастями, двигаясь вдоль отвесных обрывов, ступая по тропинкам, протоптанным дикими козами. Гранитные колонны, которые эрозия изваяла в виде странных зверей, не помогали отыскать верный путь. Старому магу было трудно ориентироваться в нагромождении сводов, коридоров и узких карнизов.
— Мы не заблудились? — с невинным видом спросил Аматас, набивая трубку сухой травой.
Они потратили трое суток, чтобы пройти половину расстояния между Римом и Гуэллем, пользуясь лодкой, дилижансом и вьючными ослами. Одно из мест встречи с колдовством располагалось в этом городе Дьявола, в сердце доломитовых гор Франции. Отто настоял на их посещении. Он утверждал, что лучшего места, чтобы оценить ситуацию, не найти. В тавернах Арканов, рассеянных по всему миру, обменивались заклятиями и слухами. Здесь они могут узнать о Баньши больше, чем где-либо. Но до этого «здесь» еще надо было добраться.
Аматас с удобством уселся на плиту в форме алтаря, чтобы выкурить трубку. Благодаря заклятиям невесомости рюкзаки были легче перьев. А семимильные посохи, изготовленные Отто из ветвей древних дубов, оказались незаменимыми помощниками в борьбе с предательскими препятствиями дорог. Что не помешало Эльзеару стереть ноги. Он, чертыхаясь, уселся рядом с Аматасом, пока Отто выбивал на земле концом посоха ритмичную дробь.
Небо было черным, как пасть ада. Звезды вновь не смогут послужить им проводниками. Однако одна из них появилась.
Она, вращаясь, спустилась с неба и после головокружительного штопора уселась на ручку посоха Ванденберга. Аматас встал и подошел ближе, чтобы рассмотреть ее.
— Фонарница! — восхитился он, узнав светоносное насекомое.
Создание, вцепившееся в посох ректора, яростно гудело. С головой утконоса, крыльями бабочки и телом стрекозы оно походило на экстравагантный коллаж. Фонарница испускала яркий свет, сравнимый со светом маяка, и он мигал в зависимости от скорости биения крыльев.
— Это насекомое позволяет читать голландскую газету, набранную мелким шрифтом, — продолжил Аматас. — Обычно они живут только в Суринаме. Если бы Пленк увидел ее...
И живо обернулся, услышав позади рыгание.
— Простите. — Штруддль держался за живот.
— Пошли! — Отто поднял посох, освобождая фонарницу. — Веди нас на обед, о котором так мечтает наш повар.
Фонарница повела их по крутой тропинке, которая уходила в ближайшую долину. Через пять минут они остановились у домика, по крышу утонувшего в кипарисах, ивах и земляничных деревьях. Ставни были закрыты.
— Эй! В трактире! — крикнул Отто, стуча посохом по двери. — Голодные путешественники требуют гостеприимства.
— Томимые голодом и жаждой! — уточнил Эльзеар. Со второго этажа донесся пронзительный голосок:
— Пусть входят! Мы сможем их насытить!
Они подчинились приглашению и оказались в зале с низким потолком, где стояло несколько деревенских столов и стульев. Здесь можно было разместить не более двадцати путешественников. Но сегодня вечером здесь не было ни одного. Из-за дверной притолоки показалась маленькая согбенная старушенция с бумажным фонарем в руке. Она, ворча, подошла к ним.
— Нам нужна комната на ночь, милая женщина, — сообщил Отто.
Он был вдвое выше нее, и старушке пришлось поднять фонарь, чтобы внимательно рассмотреть гостя. Потом с таким же тщанием она оглядела остальных и сказала:
— Вы далеко от проторенных дорожек, путешественники.
— Мы ушли с них, чтобы отведать вашей кухни, — польстил ей Ванденберг. — Яства Аркана, города Дьявола, известны всем в стране колдовства.
Эльзеар никогда не слышал такого адреса. Но с желудком его мог примирить любой ужин. Щеки старушки порозовели от комплимента.
— Вы не путешественники, а знатоки. — Она направилась к лестнице, дав им знак следовать за ней. — У меня есть подходящая комната. Увы, вы попали сюда в голодные времена. Боюсь, мои яства будут весьма скромными. — Штруддль обреченно вздохнул. — Однако попытаемся сотворить чудо с тем малым, что у нас есть.
Комната располагалась под чердаком. В углах валялись проеденные молью тюфяки. Черепицы на крыше разошлись, и в отверстия со свистом врывался ветер. На полу лежал тонкий слой пыли. Старуха оставила их, позволив разместиться.
— Ну что ж, нас ждет весьма спартанская ночка, — с наигранным весельем сообщил Аматас.
Они скинули с плеч мешки. Отто ополоснул лицо дождевой водой, собравшейся в жестяном тазике.
— Она обещала чудеса на ужин, — напомнил Эльзеар, потирая руки. — Такие хижины иногда скрывают сюрпризы. В похожей развалюхе я однажды отведал лучшую в мире солянку. Пиршество, достойное Гаргантюа.
Через четверть часа друзья спустились в зал и, ожидая, пока их обслужат, уселись за стол, на котором стояли деревянные миски и выщербленные стаканы. Вскоре появилась старуха с дымящейся супницей в руках. Она наполнила миски зеленоватой жидкостью, водрузила в центр стола графин с водой и села во главе стола, чтобы скрутить сигарету из похожего на сено табака.
— Крапивные щи! — догадался Отто. — Бабушка потчевала меня ими до того, как я занялся колдовством. — Взял миску и мелкими глотками выпил горячее пойло. — Восхитительно. Истинное чудо.
Одновременно он под столом бил ногой по лодыжкам компаньонов, которые с сомнением разглядывали малоаппетитное варево.
— Божественно, — выдохнул Аматас, сделав первый глоток.
— Горячо, — решил Эльзеар, скривившись.
Старуха наблюдала за ними, затягиваясь зловонным косячком. И хранила молчание, пока Отто вытирал донышко миски куском хлеба, больше похожего на обломок кирпича.
— У вас в таверне спокойно, — проронил он, покончив с супом.
— Неподходящее время для путешествий, — мрачно ответила старуха.
— Неужели?
— Ни единой души за две недели, — прохрипела она. — Вскоре придется уйти, оставив ключ под дверью.
«Будет неплохо», — подумал Эльзеар, впервые за всю свою жизнь пытавшийся с трудом выхлебать суп.
— А где же торговцы, менялы, коммивояжеры. - осведомился Отто. — Мне всегда говорили, что в вашей таверне заключаются лучшие сделки.
— Раньше — да. — Старуха сплюнула на пол. — Но души разъел страх. Все, что продавалось или обменивалось здесь за последние полгода, уходило по дешевке из-за этого дьявольского страха.
Похоже, мумия в человеческом облике презирала это чувство.
— Страх? — удивился Аматас, набивая трубку, чтобы отделаться от вкуса крапивы во рту.
— Последним переступил этот порог торговец агатами.
— Прекрасный камень для устранения опасности, — сказал Ванденберг.
— Он продал все. Здесь бывали люди, из карманов которых торчали волчьи хвосты. Попадались и такие, кто был готов платить бешеные деньги за плохонький алмаз.
— Зачем? — воскликнул Эльзеар.
— Любые алмазы оберегают от врагов. Так сказать, в идеале, — просветил его ректор.
— Мане, текел, фаргс! — внезапно воскликнула старуха, ее глаза вспыхнули, а костлявый палец указал на потолок. Потом она схватила супницу и исчезла на кухне.
— У нее с мозгами не в порядке? — спросил Эльзеар, воспользовавшись ее отсутствием, чтобы вылить остатки супа в помойное ведро у входной двери.
Ванденберг приблизительно перевел пророческие слова, сказанные старухой:
— Подсчитано, взвешено, разделено.
— И что это означает?
— Дни ваши сочтены.
— То, что предсказала огненная рука последнему царю Вавилона, — добавил Аматас.
— Во время последней оргии, в которой он пил из священных сосудов Навуходоносора, — продолжил ректор.
— Сжальтесь, не упоминайте об оргии, — простонал Эльзеар.
Старуха вернулась с тремя кусками коричневого кекса, источавшего сладковатый запах. Эльзеар издали с подозрением принюхался к нему. Отто взял свою долю и мужественно откусил кусочек.
— О, — всплеснул он руками. — Пирог из горечавки. Когда я был маленьким, он казался мне горьковатым. Но этот выглядит... — он подавил приступ тошноты, — удивительно удавшимся.
Аматас и Эльзеар неохотно последовали его примеру. Ставшая еще более подозрительной старуха не сводила с них глаз и вдруг встала.
— У вас не побаливает мошонка? — спросила она Эльзеара, который едва не подавился своим куском. — Или у вас злокачественная язва? У меня осталась горсть молочая, который придется вам по вкусу.
— Все... Все хорошо, — заикаясь, ответил несчастный.
— В брюхе не свербит? — прошипела она, глянув на Лузитануса. — Вам поможет чашечка вербены. — Она повернулась к Ванденбергу и с издевательской улыбкой предложила ему: — У меня осталась свиная травка для решения проблем с... знаете с чем?
И истерически расхохоталась. К счастью, во рту ректора ничего не было. Иначе он бы от удивления выплюнул содержимое.
— Почему люди возвращаются к талисманам, амулетам и каменным оберегам? — произнес он, бросив печальный взгляд на компаньонов.
Старуха вытерла слезы, собравшиеся в уголках глаз.
— Потому что готовится великое сражение, — ответила она, словно речь шла об очевидных вещах.
— Что за великое сражение?
Снаружи поднялся ветер и завыл в долинах города Дьявола, наигрывая увертюру похоронного марша. Отто наклонился над столом.
— Расскажите нам о великом сражении, — приказал он. — Кто его начнет?
— Кармилла Баньши из Базеля, — ответила старуха не своим голосом.
— Где она сейчас?
— Неизвестно.
— Чем занята?
— Объезжает святилища.
— Зачем?
— Чтобы уговорить присоединиться к ней. Она готовит свой шабаш.
Эльзеар вопросительно глянул на Аматаса, но тот знаком велел ему молчать. Отто удалось хитростью заворожить хозяйку. И теперь он тянул из нее информацию. Допрос продолжился.
— Скольких хранителей святилищ она завербовала?
— Двоих, — последовал ответ. — Вскоре к ним присоединится третий.
— Кто они?
— Не знаю.
— Речь идет о главных святилищах?
— Не знаю.
Отто потер переносицу. Он был в тупике. И поспешил сменить тему, пока заклятие действовало.
— Имя Лилит что-нибудь говорит вам?
— Первая жена Адама. Изгнана из Райских кущ. Наша общая мать.
— Не эта Лилит. Я говорю о дочери Дьявола.
— Я...
Губы старухи сомкнулись.
— Вы слышали о ней? — настаивал Ванденберг.
— Да.
— Что вам известно о ней?
— Родилась в Базеле. Дочь Баньши. Похищена во время последнего шабаша в Лиденбурге. Где она? Что делает? Награда тому, кто ее найдет.
— Баньши отыскала ее следы? — продолжал Отто, стараясь не делать перерывов.
— И да, и нет.
— Как это — и да, и нет? — разозлился он.
— Она ищет и не ищет. У нее много разных дел.
Невероятный раскат грома сотряс трактир. Старуха пронзительно завизжала и подпрыгнула на стуле. Проливной дождь яростно забарабанил в окна.
— У вас замечательный кекс, — похвалил ее Отто. Тарелки были пусты. Эльзеар воспользовался отключкой старухи, чтобы сбросить еду в помойное ведро. Старуха оглядела их круглыми совиными глазами и ушла, пробормотав «Доброй ночи».
— Два святилища пали, — прошептал Аматас, когда они остались одни.
— И мы не знаем какие, — добавил Эльзеар.
— А Баньши посещает святилища до того, как заняться Лилит. Это дает передышку Грегуару и Роберте.
Они решили, что им не остается ничего другого, как отправиться спать. В дортуаре Эльзеар рухнул на тюфяк и долго ворочался, пытаясь заснуть. Отто вынул книгу Никола Фламеля из герметичного футляра. Медная обложка была горячей. Выгравированные на поверхности знаки странно блистали. Капли дождя, проникавшие сквозь дыры в крыше, стучали по днищу тазика с равномерностью клепсидры.
— Есть ли опасность посещения Гуэлля? — спросил Лузитанус. — Представьте, что Гарнье — один из двух первых хранителей, решивших последовать за Баньши...
— Он может оказаться и третьим, — добавил Ванденберг. — Колеблющимся. В таком случае нам надо спешно переговорить с ним. — Он пожал плечами. — Решать будем на месте.
— Однако наши опасения оказались обоснованными. — Аматас раскурил трубку и выпустил к потолку клубы дыма в виде вопросительных знаков. — Этот этап по крайней мере позволил нам узнать кое-что главное.
— А именно?
— Что мы можем выжить после кекса с горечавкой в трактире Арканов.
Эльзеар перестал ворочаться. Он принялся царапать ногтем пол. Встал, осмотрел одну балку, потом вторую. Его внимание привлекла кучка сена в углу.
— Если ищете чердачного гнома, чтобы он рассказал вам сказку, — усмехнулся Отто, — то здесь его не найдете. Дом слишком негостеприимен.
Штруддль прервал свои поиски и с недоумением посмотрел на друзей.
— Знаете, я повторял себе, что подобная колдунья относится к тем, кто населяет волшебные сказки? Где неосторожные, заблудившиеся детишки попадают в ловушку, и их откармливают, чтобы зажарить.
— И что? — осведомился Аматас. — Надеетесь утолить голод фаршем из Ганса и Гретель?
— Нет. Но домик мог быть пряничным! — разозлился Эльзеар и вновь лег. — И это было бы меньшим злом!
Он сопел, вздыхал, искал удобное положение... К счастью, ему припомнилась древняя поговорка: кто спит — тот ест. Эльзеар последовал совету и упал в объятия песочного человечка. А тот, добрая душа, отвел его в замок короля Горчицы, где ему представили принцессу Сосиску и ее веселую свиту — дам-хохотушек по имени Жареные Картофелины.