— Индрак не дикий! — нахмурился гигант.
— Так что у вас произошло‑то? — непонимающе переводил взгляд с одного лица на другое Креол.
— Ничего... — проворчала Ванесса, проталкиваясь вперед. — И забыли, ясно! Если мне еще кто‑нибудь об этом напомнит, я ему влеплю пулю в лоб!
— Чего стоите, черепахи?! — с шумом примчался Логмир, поднимая тучи пыли. — Там уже рядом, я за минуту добежал!
Вон горестно застонала. Витааль в свое время вычислял максимальную скорость Двурукого, и подсчитал, что она приблизительно равна ста двадцати метрам в секунду или четыреста тридцати километрам в час. То, что он пробежал за минуту, пятеро остальных будут преодолевать часа полтора...
Когда ущелье наконец‑то осталось за спиной, солнце уже исчезло за западными пиками. На землю наползали длинные суровые тени. А впереди простиралась громадная пропасть...
Двести лет назад этой исполинской расщелины не было и в помине. Но в прошлом веке здесь произошло ужасное землетрясение, после которого земля раскололась, образовав длинный уродливый шрам. Иные поговаривали, что тут поработала отнюдь не слепая стихия...
Обходить эту пропасть пришлось бы несколько дней. Но, к счастью, сто лет назад, когда султанат Кай‑Хемеала еще считал эти земли своей неотъемлемой собственностью, через нее перекинули висячий мост. Работа была нелегкая, однако сделали ее на совесть. Первые лет двадцать мост время от времени чинили, но потом кай‑хемеальцы ушли отсюда. По предельно простой причине — некогда великое и могущественное государство стремительно сдавало позиции. Пустыня наступала со всех сторон, и никого уже не интересовали бесплодные труднодоступные горы. Когда‑то процветающие рудники выработались окончательно и были заброшены, а памятник величию Кай‑Хемеала — побежденный Султан Земли — спустя столько лет уже никого не волновал. Империя увяла до рядового султаната, сохранив только те земли, что находились вблизи вод Тлоаля, приток которого пересекал Мертвые Пески живительной струей. Но и он с каждым годом все больше мельчал — внуков нынешних кай‑хемеальцев ожидало незавидное будущее. Когда‑то этот самый приток питало большое горное озеро, но его больше не существовало. Именно Султан Земли в свое время уничтожил этот оазис жизни, благодаря которому могло жить и процветать огромное государство. И именно после этого акта вандализма султан Кай‑Хемеала и двинул против чудовища свои войска...
— Почему это место называется Домом Отшельника? — спросила Ванесса, пытаясь решить — делать ли привал тут или подождать еще немного?
То, что такие вопросы придется решать ей, было ясно без слов — Креола сейчас мало волновали вопросы личного удобства, лод Гвэйдеон смотрел в рот святому Креолу, Индрак и Витааль были полностью поглощены взаимными перебранками, а Логмир давно успел отдохнуть, пока остальные плелись где‑то там позади.
— Потому что это и есть дом отшельника, — пояснил эйст. — Во‑он за тем холмом, прямо рядом с мостом живет один старик... Отсюда уже недалеко.
— Значит, там и переночуем, — решила Вон.
В громоздкой каменной печи начал разгораться огонь. Старик, кряхтя и держась за поясницу, убрал спичечницу на полку и с уважением посмотрел на маленькую коробочку. Ишь, какая диковина — раздавил головку щипцами, и пожалуйста — огонь! Ни тебе кресала, ни кремня — просто палочка со стеклянным шариком на конце. И чего только эти эйсты не придумают... А ведь самим‑то огонь не нужен — на кой он под водой‑то?
Барун Вельга‑нди когда‑то был офицером в армии славного Кай‑Хемеала. Во времена его молодости в этих местах разместили сторожевой пост — тогдашний султан очень опасался, что с другой стороны пропасти явятся серые. Чепуха, конечно: даже серые не настолько безрассудны, чтобы надеяться перетащить целую армию сквозь Западные горы. Если откуда они и явятся в Кай‑Хемеал, то с севера, как триста лет назад. Но приказы обсуждать не принято. К тому же была ведь и другая опасность — что‑то на той стороне моста, что‑то жуткое, нечеловеческое... Оно никогда не показывалось, но Барун скорее дал бы отрезать себе ноги, чем согласился бы перейти через этот проклятый мост. Недаром же никто из перешедших его за то время, что он живет здесь, не возвращался назад...
Барун служил на этом посту комендантом уже пятьдесят с лишним лет. Крепкий молодой парень превратился в дряхлого седого старца с окладистой бородой, но смены все не было и не было. Подчиненных у него тоже не осталось — да их и было‑то всего несколько человек... Кто‑то умер, кто‑то дезертировал, когда стало окончательно ясно, что Кай‑Хемеал махнул на это место рукой, и смена уже никогда не придет... Еще один сдуру перешел через мост и исчез навсегда... Но Барун по‑прежнему оставался на посту, все еще на что‑то надеясь.
В честь упрямца маленькую долину окрестили Домом Отшельника. За полвека он разбил здесь огород, развел маленькое стадо свиней, держал несколько молочных коз, превратил простой деревянный барак в большой и уютный дом с черепичной крышей, выкопал пруд для омовений... Кай‑хемеальцы в обязательном порядке рыли возле дома маленький водоем — мыться, брать питьевую воду, даже ловить рыбу. Все в одном месте. Что поделаешь, традиция...
Время от времени к старику наведывались торговцы из маленького племени, кочующего по пустыне — они приносили новости из внешнего мира и обменивались вещами и продуктами. Именно от них Барун в прошлом месяце получил эту хитрую штуковину под названием «спички».
Старик выглянул в окно — гости наконец‑то добрались до крыльца. Он еще час назад узнал о появлении чужаков — по крику птиц, избравших это место своим домом. За пятьдесят лет Барун научился понимать, о чем кричат эти пернатые.
Появление нежданных пришельцев извне его не слишком встревожило. Он находился здесь для того, чтобы следить, чтобы ничто не появилось оттуда — из‑за моста. Противоположная сторона в его компетенцию не входила. А за собственную безопасность он ничуть не опасался — кому могло прийти в голову причинить вред безобидному старцу? Он и так с готовностью делился с гостями всем, что имел. Даже разбойники, также встречающиеся за ущельем, не нападали на него — наоборот, они порой использовали его дом в качестве убежища. Конечно, за постой и пропитание сыны пустыни не платили, но другого вреда старик от них не видел.
Эти тоже на первый взгляд выглядели разбойниками. Мрачный смуглый мужик с волосами, заплетенными в хвост, миловидная девица в на редкость странном костюме, пожилой воин, с ног до головы закованный в серебристый металл, невысокий жилистый парень с двумя катанами за спиной, эйст с паровым шипометом и могучий дэвкаци с исполинским молотом. Кем еще может быть такая разношерстная группа, кроме небольшой разбойничьей банды? Да еще эйст и дэвкаци вместе... невиданное зрелище.
Но вели себя они все же потише. Вежливо поздоровались со старым отшельником, так же вежливо попросили позволения переночевать, и даже заплатили за еду и ночлег. Барун не особо нуждался в деньгах, но отказываться не стал. Кроме этого девушка в странной одежде подарила ему на редкость хитрый ножичек — складной, со множеством встроенных приспособлений. В нем нашлась даже ковырялка для ногтей!
Пока гостеприимный старец резал молочного поросенка, намереваясь как следует угостить дружелюбных пришельцев, Креол обнюхал все вокруг и объявил, что дом густонаселенный — целая колония домовых из семнадцати особей. Коргоруши — мелкий подвид, полудикие существа, даже разговаривать не умеют. По сравнению с тем же Хубертом — что собака по сравнению с человеком. Но о доме заботятся.
— А хозяин тут понимающий, — одобрительно кивнул на рядок мисок с козьим молоком маг. — Знает, что к чему...
— Завтра перейдем через мост, — расстелил на столе пергамент с очень приблизительным планом этих мест Витааль. — А вот что будет за ним, не знаю — из наших там никто не был...
— И из наших, — присоединился Индрак.
— А наши были, — пожевал губами Логмир. — Только назад не возвращались. Последний раз оттуда возвращались живыми... да лет сто назад, когда тут еще блокпост стоял. Батька рассказывал, что его батька рассказывал, что его батька рассказывал, что его батька рассказывал, что его батька рассказывал, что его батька тут служил в наемниках. Долго служил, лет... два. А потом спер войсковую казну, да дал ноги. И на восток! А потом на юг! А дальше не помню!
Ванесса наморщила лоб, пытаясь разобраться в батьках Логмира. Двурукий, как всегда, бессмысленно молотил языком, особо не задумываясь о смысле говоримого.
Старый отшельник вошел в комнату, таща за ноги свиную тушку. Логмир с Индраком тут же оттеснили его в сторону, приказав не утруждаться. Дэвкаци привык уважать старость, а Двурукий просто хотел есть.
— Дождь собирается... — подошел к окну лод Гвэйдеон.
— Гроза будет, — встал рядом с ним Витааль. — Видите во‑он ту звездочку, паладин? Это Алкромиль, Красная Звезда, глаз Уррога. Когда он вот так мерцает, это всегда к грозе. А вон ту видите? Саударрах, Небесный Гвоздь?
— Нет, не вижу... — прищурился лод Гвэйдеон.
— Найдите на небе большой ковш — это созвездие Медведя. Проведите от него прямую линию, и упретесь в маленький ковш — созвездие Медвежонка. Вот на конце маленького ковша и находится Саударрах. Он всегда висит над верхним концом рарийской сферы — если видишь его в небе, то никогда не заблудишься. Но сейчас его видно плохо, дымка. Это тоже верная примета грозы...
— У нас созвездия совсем другие, — внимательно посмотрел на указанную звезду лод Гвэйдеон. — И названия у них другие.
— Архимаг, а миров и в самом деле существует несколько? — повернулся к Креолу магистр. — Наши исчислители предполагали такую возможность, но ее пока не удалось доказать с точки зрения науки... И наши чародеи ничего такого не знают... или делают вид, что не знают...
— Не все маги умеют перемещаться между мирами, — равнодушно пожал плечами Креол. — Существует бесконечное множество миров, но далеко не все ветви Искусства включают в себя искусство Перехода... между прочим, ученица, ты выбрала, чему хочешь учиться в первую очередь?
Ванесса мысленно чертыхнулась сама на себя и вновь вытащила список дисциплин. Со всей этой сутолокой она совершенно позабыла, что у нее теперь начинается новый этап обучения.
— Индрак советует шаманизм, — ткнул заскорузлым пальцем в бумагу дэвкаци. Он прекрасно умел читать — этот народ совсем не настолько дик, как считают люди и эйсты. — У дэвкаци много шаманов, это очень хорошо — быть шаманом. Младшая сестра Индрака учится на младшего шамана.
— Шаманы? Бе! — презрительно хлопнул ложным веком Витааль. — Дурацкие маски и пляски вокруг костра! Гидромантия и анимагия — вот чему стоит учиться! Управлять водами и подчинять своей воле животных — что может быть достойнее для чародея‑эйста?
— Подчинять животных? — засомневалась Ванесса. — А разве анимагия — это не превращение в животных?
— Нет, это метаморфизм, — ответил Креол. — Анимаги именно что подчиняют диких тварей своей воле. Это как направленная телепатия, только одновременно и проще и сложнее. Проще — потому что мозг животного примитивнее мозга разумного существа. Сложнее... по той же самой причине. Не всегда удается заставить зверя понять, что именно от него требуется. Чем развитее животное, тем проще им управлять — насекомые, например, контролируются с огромным трудом, а вот собаки — просто. Кроме этого анимаги могут как бы переселяться в тела животных, на короткий срок обмениваться с ними душами. Это тоже своего рода превращение. Плюс тотемы, само собой... но это уже частично к шаманизму.
— Командир, а вот то, что я ногами делаю — это в какую яму относится? — лениво поинтересовался Логмир.
— Это магия времени. Заклятие Ускорения. Усложненный вариант — без внутренних изменений. То есть скорость увеличивается только по отношению к другим объектам — внутри все остается как есть. Сердце не бьется быстрее, чем обычно, кровь движется с той же скоростью, старение не ускоряется. Понятно?
— Ну не дурак, чай, — хмыкнул Двурукий.
Ванесса продолжала скрупулезно выбирать первый профилирующий предмет. Надо было все как следует обдумать — Креол вряд ли позволит потом передумать.
Черную магию она отмела сразу. Магия тьмы, магия смерти, колдовство, демонология, некромантия, вампиризм и прочие бяки ее не слишком привлекали. В корзину отправились и малопонятные дисциплины вроде магии имен или зеркальной магии — черт его знает, что это такое и с чем его едят... Музыкальная магия отпала автоматически — для этого нужно было уметь петь или играть на каком‑нибудь инструменте. А Вон в жизни ни на чем не играла, если не считать тот случай в рок‑клубе, когда ее тогдашний бойфренд‑гитарист пытался дать ей пару уроков.
— А что такое йога? — спросила она. — Это разве магия?
— Эта не та йога, которой твоя мать занимается на балконе, — хмуро ответил Креол. — Эта — настоящая. Но ее выбирать не советую, это не женское Искусство.
— Почему?! — оскорбилась Вон. Она‑то уже начала считать, что вытравила из этого шумера его шовинистические штучки...
— Детей не будет, — коротко объяснил маг.