Его кормили, хоть и не досыта, однако этого хватило, чтобы поддерживать силы, необходимые для побега. Услышав удаляющиеся шаги сторожа, который теперь был не слишком бдителен, Стиг затаил дыхание, и ждал еще целую минуту, прежде чем с треском высадить дверь глубокого погреба.
На улице было уже темно, и потому выбежавшие на звук поселяне стреляли больше наугад. Стрелы летели мимо, одна зацепила бок, но оставила только царапину, на которую Стиг даже не обратил внимания. Он досадовал лишь, что ни один из жителей поселка в эту ночь не поплатится жизнью, что некому сейчас отомстить за унижение и плен.
Лес дышал морозом, то и дело с ветвей срывались переливчатые звездочки снежинок. Больших сугробов под деревьями не было, но бежать становилось все трудней, а все из-за той раны, которую Стиг принял за пустячную царапину. Сунув под кофту ладонь, арант понял, что ткань уже промокла от крови, и быстро оглянулся — вдоль цепочки следов его сапог кое-где виднелись яркие, даже в лунном свете не потерявшие насыщенного рубинового оттенка, пятна.
Если будет погоня, то ей хватит и следов на снегу, поэтому арант не стал останавливаться, чтобы перевязать рану. Надо как можно скорее оказаться в Блаире — этот город ближе всего, в нем расположен гарнизон императорских войск. Там ему и окажут помощь, и дадут коня, но… туда еще нужно добраться.
Ветер пробежался верхушками деревьев, луна погасла. В ушах шумело, отчего арант и не услышал бы погони. Но вот дождь серебряных звезд стал чаще, гуще, и Стиг, прислонившись спиной к шершавой коре, прикрыл глаза, разрешая себе отдохнуть. Снег прятал его следы от преследователей, окутывая лес перламутровым туманом. Когда арант открыл глаза, он точно знал, в какую сторону нужно идти, помнил направление, а иначе обязательно потерялся бы в мерцающей мгле.
Кровь капала через каждый шаг, но и этот след быстро скрывался под пушистым белым покрывалом. Стиг спешил. Враги шли к столице, а предатели в самом городе ждали их, чтобы встретить и помочь. Учитель, уважаемый учитель, господин Шан, наверняка, не знал, какая опасность угрожает всем верным императору людям. Возможно, сейчас он сидит в своем кабинете с тяжелыми темно-зелеными шторами, гладит пальцами бронзовую фигурку льва на столе, смотрит на картину, где в расцвеченных закатом волнах качается парусник под имперским флагом, и, быть может, вспоминает своего лучшего ученика, которого взял несмышленым мальчишкой и вырастил настоящего человека, воина, которым мог гордиться. Мог до того, как узнал о последних событиях в Эште.
"И ты позволил взять себя в плен? Не верю!" — грозный голос главы тайной полиции звучал в голове так четко, будто эти слова уже были произнесены, а строгий взгляд жег больнее раскаленного железа. Стигу довелось однажды испытать на себе, каково это, когда плавится кожа под палящим прикосновением: тогда он был еще юн, и мальчишки просто поспорили — кто выдержит дольше. Стиг выиграл соревнование, с тех пор на его ладони осталась овальная отметина ожога. Тогда ему показалось, что это почти не больно, однако, не раз посетив допросную камеру, молодой арант убедился в обратном: он задавал вопросы, и очень быстро получал ответы от тех, кто дергался на металлической столешнице, под которой палач разжигал огонь в широкой жаровне.
Самому Стигу не случалось оказаться на месте допрашиваемого — он верно служил императору.
Метель утихала, и теперь снег летел крупными, влажными хлопьями. Хотя ветра почти не было, и стало теплее, все с большим трудом давался каждый следующий шаг. Стиг смотрел себе под ноги, лишь изредка поднимая голову, но вдруг взгляд его зацепился за размытое пятно света где-то очень близко и, в то же время, недосягаемо далеко. Яркий огонек зажженной свечи пробился сквозь снегопад, тонкий желтоватый луч протянулся путеводной нитью. Стиг словно ухватился за него и шел к чужому жилищу.
Ярат чувствовал направленный в спину взгляд, но не поспешил обернуться. Уже во второй раз. Саоми все больше уверялся в том, что ощущение его не обманывает. Он ехал на светлой лошадке с рыжими пятнами на боках неподалеку от телеги, в которой расположились Серхат и мастер Элиф. Женщина должна была остаться в поселке, но даже Вонг не смог ее уговорить. Еще с мужчинами отправилась Нора — она ехала впереди, вместе с братом и Даеном, полностью вооруженная и одетая по-мужски. Толстая рыжая коса, выправленная из-за воротника, лежала на спине, поблескивая медью в лучах понимающегося солнца.
Инга и Нэлия остались в поселке. Сестра Айлана смирилась с этим почти сразу, и провожала их, стоя рядом с тетушкой Илмой на крыльце дома, Инга же обиделась на отказ и не появилась, чтобы сказать "до свидания". Последнее, что услышал от Инги Ярат, было возмущенное: "Кто ты такой, чтобы мне указывать?"
Остановились уже в темноте. На дороге было пусто и спокойно, вестники не обманули — войска действительно ушли на восток, и отряды в серо-фиолетовой форме не встречались по пути. Саоми распряг лошадь и пошел к остальным, собравшимся у костра. Пешие подтягивались постепенно, но всадников было не так-то много: большинство лошадей везли обозы с оружием и продовольствием. Несколько костров загорелось у пологого холма, за которым начиналось поле, до горизонта укрытое протаявшим снегом, словно побитой молью шерстяной шалью. Весна напоминала о своем приближении, но, едва спряталось солнце, морозец прихватил разлезшуюся было грязь.
Теперь, когда волошские старосты да предводители присоединившихся к ним отрядов из окрестных городов окружили Даена Вонга, советуясь с ним и выслушивая распоряжения, Ярат чувствовал себя словно под дыханием свежего ветра, которого так давно ему не хватало. На него все меньше обращали внимания, все реже вспоминали вслух, что он — тот самый "последний саоми, сбежавший от императора", истории о котором пересказывали друг другу люди, радуясь посрамлению императорских служак. И оттого, что теперь ему было так вольно и хорошо, Ярат чувствовал себя немного виноватым, но, в конце концов, попросил совесть помолчать хоть немного и не есть его силы до того момента, когда они прибудут в столицу и все решится в финальном бою. Воздух казался ароматным, звезды — близкими, а сонное перекликивание зазимовавших в ближних рощах птиц — прекрасной трелью. Глаза смотрели на мир вокруг и не могли наглядеться.
Внезапно саоми вновь почувствовал тот взгляд, ощущение которого не давало ему покоя еще с утра, и обернулся. От повозок по направлению к костру шла Инга — в мужской одежде, кое-как подогнанной по размеру, лица не видно — только глаза над высоким воротником. Девушка прошла мимо, бросив на саоми полный торжества взгляд, и присела рядом на бревнышко.
Значит вот почему Инга не вышла их провожать: улучила минутку и спряталась в одной из повозок! Ярат покачал головой.
— Вот упрямая!
Брови над серыми глазами сдвинулись к переносице. Инга опустила воротник.
— Ты мне не указ! Куда хочу, туда и иду!
— Да, ты права, — Ярат пожал плечами. — Только зачем? С нами опасно, лучше б ты осталась в поселке.
— Вот еще! Вон Серхат и Нора едут — и ничего!
— А ты на Нору не смотри. Она, по крайней мере, умеет себя защитить, а ты?
— А Серхат? — вопросом ответила Инга. — Или она превращаться будет?
— Ей Вонг разрешил. Но в битву она не пойдет.
— И я не пойду, — Инга принюхалась, стараясь уловить запах долгожданного ужина. — Я просто хочу быть здесь, с вами, а не там, в поселке, куда вести о вашей победе или поражении будут идти долго. И потом, — она усмехнулась, — ведь это мне ты обещал, что отомстишь императору. Не только за свой народ, но и за мою семью. Помнишь? И я хочу быть здесь, когда это произойдет.
— Мне следовало этого ожидать, — Ярат задумчиво смотрел на звезды, и легкий ветерок, выдернув несколько угольно-черных прядей, щекотал ими высокие скулы саоми. В уголках его губ притаилась улыбка, ее можно было угадать и по мелким складочкам возле глаз.
— Ты какой-то радостный, — девушка внимательно смотрела, как он отреагирует на ее слова, но саоми не смутился, просто улыбка обозначилась явственней.
— Как-то легко стало, — шепот Ярата почти слился с шелестом ветра в голых ветвях невысокого кустарника. — Теперь я знаю, что скоро все закончится.
Саоми вытянул руки, потер левой, разминая, правое предплечье: мастер Элиф еще не снял повязку и обещал сделать это не ранее чем через неделю. По всему выходило, что в бой Ярат пойдет, держа оружие в левой руке, да еще, быть может, попросит мастера туго-туго примотать к правой кинжал: ведь сломаны только пальцы, а кисть работает и, худо-бедно, можно сражаться.
— Если я не смогу сам отомстить за свой народ, я помогу Даену победить императора. Я буду рядом с ним. Это будет общая победа.
Саоми продолжал смотреть на звезды, и в его голубых глазах мерцало отражение ночного неба.
— Что с тобой, Ярат? — тихонько спросила девушка. Вместо того, чтобы порадоваться хорошему настроению своего спутника, Инга зябко поежилась, глядя на Ярата округлившимися глазами, в которых появился страх.
Нора и Серхат удивились, когда к их девичьей компании присоединилась Инга. Сестра Эрвина попробовала отчитать девушку за то, что не послушалась и не осталась в волошском поселке, но Серхат вступилась, и ругать Ингу не стали.
Сон уставших путников сторожили часовые, но не они одни не спали в поздний час. Инга думала о саоми, и чувствовала, как тревожно сжимается что-то внутри. Они очень долго шли к цели, Ярат, наверное, дольше остальных, и может быть кому-то его теперешняя тихая радость покажется вполне естественной, но только не ей.
— Чего не спишь? — Серхат приподнялась на локте, привыкшие к темноте глаза различили ее силуэт под полотняным пологом, натянутым над повозкой.
— Скажи, Серхат, тебе не кажется, что Ярат ведет себя как-то странно?
— Нет. Он как будто неплохо себя чувствует, а еще у него хорошее настроение в последние дни. Или тебе это показалось странным?
— Понимаешь, — Инга тоже перевернулась на бок, а потом села, кутаясь в одеяло, — моя мать часто ухаживала за больными… Так вот, сейчас Ярат напоминает мне человека, который после долгой болезни вдруг встал с постели и удивляет родных своим цветущим видом, а потом сгорает в один миг. Словно звезда, которая ярко вспыхивает перед тем, как погаснуть навсегда.
Женщина-саоми долго молчала, обдумывая то ли услышанное, то ли свой ответ.
— Не принимай это так близко к сердцу, — проговорила она наконец. — Ты волнуешься за него, а от страха и не такое может примерещиться. Редко кому удается предчувствовать свою гибель, и не думаю, что хорошее настроение Ярата следует воспринимать именно так. Может, он просто радуется, что восстанием теперь руководит Даен.
— Может, — беспомощно согласилась Инга, и весь следующий день, украдкой наблюдая за Яратом, пыталась уверить себя в том, что ошиблась.
Стиг слышал голос, неторопливый, чуть хрипловатый, который что-то говорил, говорил не умолкая… И было тепло, потрескивали дрова в печке, пахло едой. Арант открыл глаза, едва вспомнил, что шел на свет окошка, да так и не дошел — упал, ободрав пальцы о подоконник. Наверное, его заметили, либо услышали звук падения. И вот теперь он находится в доме совершенно незнакомых людей, которые, пока он был без сознания, могли сделать все, что угодно, могли и убить.
Перед глазами мутные пятна постепенно приобретали четкую форму, складываясь в старческое лицо. Стиг открыл пересохшие губы, но вместо того, чтобы спросить, где он находится и что это за человек, произнес только одно слово:
— Пить!
Ему дали воды — прохладной, но не ледяной, и очень вкусной, словно из удачно вырытого колодца. С неохотой отдавая пустую кружку, арант все-таки попросил еще, и снова выпил все до последней капли. А хотелось пить больше и больше, и, наверное, сейчас он мог бы опустошить целое ведро, так и не утолив жажду. Но Стиг вовремя опомнился и сказал себе, что выпил уже достаточно. Опираясь на руки, он смог подняться и сесть. В стене, прямо на уровне его лица, находилось окно, то самое, свет в котором и привел его сюда.
Теперь Стиг видел четко: небогатая избушка, за окном — лес. Хозяин — старый дед, одетый бедненько, но чисто, опрятно. На широком столе стынет ужин.
Под перепачканной кровью рубашкой и теплой кофтой арант чувствовал тугую повязку. Кровотечение остановилось.
— Долго я здесь?
— Да вот, — дед задумался, пощипал бороду, — часа два, не более.
— Хорошо, — арант поставил ноги на пол, подождал, пока утихнет головокружение. — Дай чего-нибудь поесть.