Когда варвар подошел к дверям таверны, он увидел, что одна из прислужниц стоит у входа и как будто ждет кого-то.
— Вот и ты, красавчик! — зашептала она, страстно прижимаясь к нему. — Куда же ты убежал от нас?
— Подожди, — оглядывая ее, ответил киммериец, — всему свое время. Скажи мне лучше, нет ли у тебя знакомых, у кого можно переночевать?
— Для тебя я все сделаю, — пропела девушка, — если ты, конечно, обещаешь прийти ко мне ночью. Вот это окно — мое. — Она указала пальцем на окно под самой крышей.
«Девчонка очень недурна, — подумал варвар, окинув ее взглядом, — клянусь Белом, ночь действительно не будет скучной».
— Я приду к тебе, — сказал он, — но только сначала устрой моего человека на ночлег.
Конан позвал Джилеса, дал ему горсть монет, чтобы расплатиться.
— Завтра утром приходи сюда, — напомнил он.
Глава шестнадцатая
— Ты такой хороший, такой сильный… — щебетала Айна
Конан, откинувшись на спину, думал о своем, не особенно прислушиваясь к воркованию лежавшей рядом девушки. Но что-то в ее словах насторожило его. Он рывком приподнялся на локте:
— Что ты сказала, какой лысый толстяк?
— Ты меня совсем не слушаешь, красавчик! — обиженно надула свои хорошенькие губки Айна. — Я говорила — жаль, что такие, как ты, редко бывают здесь, и что на прошлой седмице хозяин заставил меня пойти к слюнявому толстяку, который ушел с караваном невольниц, и что…
— Вот это мне как раз очень интересно, — обнял ее киммериец. — Расскажи мне про этого толстяка.
— Дался тебе этот лысый! Он вообще-то часто здесь бывает. В тот вечер он гулял в таверне с туранцами, которые охраняли караван, им подавал вино сам хозяин. А потом мне велели идти к нему, он был совсем пьян и заставлял меня делать всякие непотребные вещи, и еще…
— Нет, я ошибся, ничего интересного в этом нет, — перебил девушку Конан, закрывая ее рот поцелуем…
Когда, утомленная и счастливая, Айна уснула, киммериец быстро оделся и тихонько, чтобы не наделать шума, выскользнул за дверь. Крадучись, он спустился по лестнице во двор, выглянул наружу — проверить, где стража, и бесшумно прокрался вдоль стены к навесу, под которым мирно дремали лошади. Подтянувшись на руках, он одним движением очутился на крыше и через мгновение уже осматривал двор хозяйского дома, который был под ним, сразу за стеной караван-сарая.
Убедившись, что внизу никого нет, он спрыгнул вниз и подошел к дому. Окна были приоткрыты — ночь стояла жаркая и душная. Варвар обошел дом, внимательно прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри. Наконец он нашел окно, которое искал: судя по храпу, там спал тот, кто был ему нужен. Оконные проемы были забраны крепкими решетками, но Конана это не смутило: помянув разок Нергала, он своими могучими руками, как клещами, скрутил стальные прутья и перемахнул через подоконник.
— А… кто?.. — Спросонья хозяин не понял, в чем дело, а когда сообразил, было уже поздно: киммериец, зажав ему рот левой рукой, правой крепко держал его за горло.
— Закричишь — и это будет твоим последним звуком в жизни, — предупредил киммериец. — Ну-ка, пошевели мозгами и вспомни получше про караван и лысого.
— Я тебе все сказал вечером, — захрипел хозяин, — больше ничего не знаю.
— Слушай, ты, — Конан посильнее сдавил его горло, — чем ты поил туранцев?
Даже в темноте было заметно, как побелело лицо хозяина.
— Ну что, винодел, будешь говорить? Или, клянусь Митрой, я выжму из тебя сок, как из грозди винограда.
— Он… он велел мне… насыпать порошка.
— Кто — он? Этот толстопузый сын свиньи?
Хозяин еле дышал, он только закивал головой в ответ.
— А, чтоб тебя! — Узнав все, что ему было нужно, Конан резко повернул его голову назад, раздался резкий хруст, а киммериец, заботливо прикрыв тело шелковым покрывалом, покинул спальню.
Ранним утром истошный вопль всполошил весь караван-сарай. Айна вскочила с постели и бросилась к окну. Конан тоже проснулся.
— Что там стряслось, радость моя? — лениво спросил он.
— Какой-то переполох во дворе…
Киммериец подошел к окну и выглянул наружу. Он увидел во дворе нескольких человек, которые возбужденно переговаривались, помогая себе жестами. Среди них Конан заметил Гисана.
— Почему шум, старая лиса? — спросил он старикашку.
— Кто-то ночью свернул шею хозяину, — отозвался своим скрипучим голосом Гисан. — А ты ничего не слышал?
— Мне, знаешь ли, как-то не до того было, — сладко потянувшись, зевнул варвар. — Давай лучше собираться, путь предстоит неблизкий. Или тебе не терпится произнести прочувственную речь на похоронах?
Гисан махнул рукой и пошел в сарай будить стражников, предоставив остальным разбираться в происшедшем.
Когда Конан со спутниками выехали за ворота, Джилес уже поджидал их у обочины.
— Дай ему лошадь, — кивнул Конан одному из стражников, — он поедет с нами.
Старикашка подскакал к варвару и, перегнувшись в седле, начал что-то говорить ему на ухо.
— Твой хозяин платит мне за то, что я обещал сделать, — прервал его Конан, — а уж кого брать с собой, я решаю сам. Понял, старая задница?
Гисан недовольно покрутил головой.
— Тогда сам и делай свои дела, киммериец, я в этом участвовать не желаю!
Варвар положил ладонь на рукоять своего меча.
— А не пожалеешь ли ты потом об этом, паршивый ублюдок?
Старикашка в страхе отпрянул, но Конан, взяв себя в руки, решил не связываться сейчас с этим отродьем.
— Чтоб тебе Нергал оборвал уши и засунул в задницу, — рыкнул он на Гисана, — убирайтесь от сюда, пока я не передумал!
Старикашка остановил своих стражников, и они поспешно поскакали назад в селение. Конан с Джилесом остались одни.
Тропа, извиваясь между каменных россыпей, поднималась по холмам, и скоро за их склонами скрылись крыши селения и стены караван-сарая. Вдали вырастали четко выделявшиеся на светлом небе вершины Кезанкийских гор.
— Вон там, — указал рукой Джилес, — слева от хребта — видишь, полоска леса, — там поместье Горбуна. К вечеру мы должны достичь этого места.