У того громко застучали от страха зубы; не в силах вымолвить хоть слово, он судорожно мотнул головой. Варвар двинулся в его сторону. Передние ряды зрителей отпрянули, давя задних.
— Запомните, в ваш город пришел Конан из Киммерии, и всякий, кто попробует поступить, как вот этот, — варвар кивнул на распростершуюся на полу тушу своего бывшего врага, — получит свое.
— Эй, хозяин! — крикнул он Абулетесу. — Убери-ка эту вонючую падаль отсюда, а нам с Нинусом подай еще кувшин вина! Кстати, — вспомнил киммериец, повернувшись к предводителю шайки, — не забудь завтра принести сюда мою долю — иначе, клянусь Белом, я накормлю тебя твоими собственными потрохами!
Варвар вернулся за стол и налил себе и Нину-су по кружке вина.
— Неплохо, как ты думаешь, прополоскать горло после такой приятной беседы?
— Клянусь Владыкой Света, ты совершенно прав, — серьезно ответил Нинус.
На следующий день варвар решил, что, пожалуй, самое время наведаться к Ши Шеламу. С бурдючком хорошего вина он отправился в Пустыньку. Пройдя знакомыми пыльными проулками, он без труда нашел лачугу своего приятеля, однако дома того не оказалось. «Наверное, ушел по делам, — решил киммериец. — Хотя вроде бы рано еще, солнце стоит низко. Ну да ладно, мне не к спеху, могу и подождать». Конан заглянул в лачугу Шелама, взял со стола глиняную кружку и, расположившись на бугорке в глубине дворика, стал дожидаться хозяина, время от времени подкрепляясь хорошим глотком вина.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда за изгородью послышались шаги и во дворик, весело насвистывая, вошел Ловкач.
При виде Конана он издал радостный вопль и бросился к киммерийцу с распростертыми объятиями:
— Я уже не думал, что придется встретиться! Тут у нас всякое болтали…
— Этому вислоухому бурдюку не удалось отправить меня на Серые Равнины, — засмеялся варвар, похлопывая Шелама по плечу. — Но что было, то уже прошло, — продолжал он, — теперь у меня новые дела. Вот посмотри, — протянул он Ловкачу небольшой сверток.
Они прошли в лачугу Ши Шелама, хозяин расстелил на столе кусок материи, и Конан вытряхнул из кожаного мешочка кучку заигравших в солнечных лучах камешков — часть того, что они вчера с Нинусом добыли в доме почтенного Ахунда.
— Ого! Неплохо поработали, — похвалил его Ловкач и, склонившись над самоцветами, начал внимательно их рассматривать.
— Придется реализовать их в Офире, — наконец заключил он. — Камни очень хорошие, но здесь, я думаю, продавать их опасно. Поэтому сделаем так: отнесу их одному человеку, возьму за них хорошую цену, а он пусть сам переправит их в Офир. Подожди меня, я обернусь быстро.
Конан вновь пристроился в тени под оградой и предался размышлениям о Синем Сапфире, который никак не давал ему покоя.
«Копыта Нергала, — выругал он себя, — что же я Шелама-то не спросил? Он наверняка что-нибудь знает…»
Ловкач вернулся действительно очень скоро, а может быть, Конану так показалось за раздумьями, по-прежнему обильно сдабриваемыми вином из бурдючка.
— Старый скряга, — выругался Шелам, — вечно приходится с ним торговаться за каждую мелочь, все норовит посчитать в свою пользу. На, держи.
Ши Шелам бросил Конану увесистый мешочек, который варвар поймал с ловкостью факира.
— Неплохо, — взвесив монеты в руке, удовлетворенно протянул киммериец, — хватит выпить и закусить. А кстати, как поживает мой меч?
Лицо Шелама приняло такое ошеломленное выражение, что киммериец сразу заподозрил неладное.
— Твой меч? — переспросил Ловкач, почесывая бровь. — Твой меч?..
— Ну да, мой меч! — теряя терпение, рыкнул Конан. — Ты что, его отдал кому-нибудь?
— Я ду… думал, что ты никогда не вернешься уже… — запинаясь, начал Ши Шелам и осекся, взглянув на киммерийца.
— Уже… уже… — передразнил его варвар, — я уже вернулся. Где мой меч?
— Я его продал, — решился наконец Ловкач.
— Продал? Мой меч? — Конан не верил своим ушам. — Ты что, рехнулся, обглодыш? Или у вас здесь все такие?!
Варвара обуяла дикая ярость. Он готов был разорвать Шелама в клочья.
— Нет, ты спятил, определенно спятил! — Киммериец крепко сцепил руки, чтобы ненароком не зашибить Ловкача. — Продать мой клинок! Ну и местечко этот Шадизар! Определенно Город Негодяев!
Он взглянул на Ловкача, не зная, как поступить. Ярость постепенно проходила. К тому же на физиономии заморийца было написано такое искреннее раскаяние в содеянном, что Конан махнул рукой:
— Что с тобой сделаешь!
Он сел, обхватив голову руками. Ловкач молчал.
«Собственно говоря, — подумал варвар, — он же действительно не мог знать, что я выжил… Сколько ему было ждать моего возвращения? Год? Всю жизнь?.. Да и пес с ним, с этим мечом… Не оружие красит воина, а совсем наоборот. И с простыми мечами у меня, бывало, получалось не так уж плохо. Да и старик тот, вендийский, советовал от него избавиться».
Он поднял глаза на Шелама. Тот стоял в напряженной позе с поникшей головой.
— Прости меня! — великодушно сказал киммериец. — Цену хоть хорошую взял?
— Хорошую… — как эхо повторил Ловкач. Он осмелился посмотреть варвару в глаза и, видя, что его проступок вроде бы забыт, добавил уже окрепшим голосом:
— Очень хорошую цену дали, очень! Знаешь мне показалось, что этот меч искали, потому что человек, который купил его, назвал имя своего хозяина — Чиндара Хон.
«Великие боги! А я еще так наорал на него… — , Теперь раскаяние охватило уже киммерийца. Да ведь пройдоха Шелам, сам того не ведая, оказал мне услугу, которую и оценить-то невозможно! Что говорил старик? Он велел передать это Спящее Зло тому, кто назовет его имя. Как я мог не помнить об этом?! Хвала Солнцеликому Митре, все случилось как нельзя лучше…»
— Ладно, забудем, как будто ничего и не было. Хорошо хоть, что не продешевил. А такую удачную сделку неплохо бы и обмыть. Сейчас вот допьем, что я принес, а потом сбегай принеси еще — сегодня мы можем позволить себе раскошелиться. — Он, побренчав в принесенном Ловкачом мешочке золотыми монетами, бросил ему несколько штук и перевел разговор на другую тему: — А что у вас слышно нового?
— Да так, ничего особенного, если только не считать того, что у почтеннейшего Калоя… ты, конечно, помнишь его, — ухмыльнулся Ловкач, — так вот, у него караван пропал.
— Как пропал? — поинтересовался Конан. — Ограбили, что ли?
— Нет, — ответил Ши Шелам, разводя руками, — пропал без следа. Из Аренджуна вышел, прошел несколько селений, оставался день пути до Шадизара — и больше никто его не видел. Ни каких следов — как будто испарился. Калой нанял туранских всадников, они прочесали всю степь, но так ничего и не обнаружили.
— А откуда караван шел? — спросил Конан.
— Из Вендии — там для Калоя закупили благовония и самоцветы. Он наверняка неплохо бы заработал на этом, но вот не повезло. Может, поищут еще несколько дней да что-нибудь и вынюхают?..
— Если сейчас следов не обнаружили, то как их через седмицу найдешь? — рассмеялся Конан. — Шакалы уже все доедят и косточки оближут.
— Шакалы, конечно, все могут съесть — кроме мечей, щитов, шлемов и кольчуг, — возразил Ловкач. — Куда это все делось? Торговцы собираются снарядить новый караван, за невольницами, но рисковать не хотят. Этот сопровождала хорошая охрана, но, видишь, не помогло. Им надо бы взять людей половчее и посильнее; ты, кстати, пришелся бы там в самый раз. Калой тебя запомнил, точнее говоря, он хорошо помнит свой полет из веселого дома, — хохотнул Шелам.
— Ладно, — согласился Конан. — Если он ко мне обратится, да еще предложит хорошую плату… В общем, там посмотрим. А теперь давай выпьем. — Он потряс бурдюк, где еще булькали остатки принесенного вина. — Надо отметить нашу встречу — слава Митре, мы живы и здоровы.
Приятели уселись за стол, и через некоторое время бурдючок опустел. Ловкач сбегал и принес еще. Вино было неплохим, беседа текла весело, и Конан только под конец вспомнил, что хотел кое-что узнать у Ши Шелама.
— Послушай, — обратился он к Ловкачу, уже выходя со двора, — ты, случаем, ничего не знаешь о Синем Сапфире? Есть такой камень, и, говорят, он, скорее всего, где-то здесь, в Шадизаре.