Неплохая сумма. На частях мы заработали здорово. Еще мы продали шесть из тринадцати грузовиков, включая сюда машину типов из Гренобля, три из четырех тягачей, остаются только три "пежо 504". На оставшиеся грузовики у меня имеется куча потенциальных клиентов, в Мопти и Сегу, это почти что верняк, который окончательно округлит наши обороты.
В тот же вечер праздную этот успех с Джеки, направляясь с визитом в публичный дом, где нами занимаются светлокожие мавританки, которым это заведение и принадлежит.
В этом борделе у меня имеется фаворитка. Это очень светлая метиска, моя однорукая. Но вы и не поверите, что она может этой своей одной рукой.
Наслаждаюсь мгновениями интима с двумя специалистками, когда к нам в номер вводят маленькую девочку.
Она совершенно молода, никаких признаков груди. Первым моим желанием было тут же ее отослать, но когда она присоединяется к моим подружкам, второе мое желание - тут же ее трахнуть. В конце концов, ради чего я сюда пришел.
Таким образом, в Африке я достигаю двух полюсов своей сексуальной жизни. Самую младшую я как раз поимел. А самую старую трахнул на Канарских островах, когда познакомился с Джеки. Это была английская леди, признававшаяся, что ей семьдесят пять лет, но выглядевшая на все восемьдесят. Исходя из принципа, что в жизни необходимо попробовать все, я отважно пошел в атаку. Реликт викторианской эпохи я оставил без сознания, сам будучи на шаг от некрофилии.
***
Я распрощался с большей частью помощников. При себе оставляю лишь несколько тамачеков, в том числе Кару и Ахмеда. В первую же очередь отсылаю бамбара и фульбеджей. Негры - работники хорошие, но тамачеки для меня сейчас это часть семьи. Все уходящие поочередно подходили ко мне, и каждому я отдавал заработанные деньги. Многие уехали еще тем же вечером или утром следующего дня на грузовиках, направлявшихся на север.
Мои же люди превращают гостиницу в бардак. Паркинг за самим зданием превращен в деревню. Население Гао, у которого нет никакой работы, как только пялиться на случайные зрелища, собирается толпами, но еще на подходах их задерживают наши охранники. Между грузовиками горят костры. Негритянки различного возраста и веса варят и стирают; время от времени их затаскивают в кабины.
Моих людей можно найти и в баре. Четыре вентилятора под потолком являются единственным источником прохлады в Гао, это, конечно, если электростанция работает. Опершись о стойку или же развалившись в пластиковых креслах, эти крикуны состязаются в похвальбе.
Капоне клянется, что запердолил самую толстую. Самюэль Граповиц же настаивает, чтобы победителем, в плане количества, признали его, в чем нашего еврейчика поддерживает его приятель Валлид, скромно удовлетворяясь только лишь вторым местом. После серии оргий, разделенных со всеми остальными, Индеец переживает моральный кризис и теперь говорит только лишь о собственной жене. Джос держится в сторонке, потому что ц него разболелись зубы. Советую ему обратиться за помощью к местному дантисту.
Тот ведет прием на улице, но по вызову может прийти и на дом. Все его инструменты помещаются в небольшом деревянном ящичке. Набор включает в себя нож, плоскогубцы, клещи и небольшую банку от консервов, предназначенную для сбора денег. Сам дантист - это мелкий, какой-то засушенный негр. Повидимому, еще сегодня днем он проводил какую-то операцию, потому что на шортах и рубашке видны кровавые пятна.
Джос подкрепляется мощным глотком виски.
Потом он берет бутылку с собой и садится под лампой, посреди бара. Остальные становятся вокруг него.
По причине недостатка роста в сравнении с метром девяносто Джоса, дантист, в конце концов, уселся пациенту на колени, чтобы иметь возможность достать до рта. Наш больной, как и обычно спокойный, не отзывается; зато вокруг никто не может удержаться от комментариев и смешков.
Время от времени, когда карлик прерывает пытку, Джос делает следующий глоток виски. Доктор опять влазит ему на колени и продолжает свою атаку. Из открытого рта течет струйка крови и слышно отвратительное бульканье. Плоскгубцы в работе на все сто. Публика держится за животы от хохота.
- Ну, продолжай, сейчас ты его поимеешь, тяни!
Но ничего не помогает. Через сорок минут публике все это уже начинает надоедать. Некоторые даже вышли из бара, когда дантист плоскогубцами поднял в воздух громадный коренной зуб. Карлик, похоже, чертовски горд собою, но никто ему не аплодирует.
После этого Джос прополаскивает рот шотландским виски, пару раз сплевывает кровью, затем жестом подзывает своего палача.
Тот приближается, вытянув руку за гонораром. Крепко стоя на обеих ногах, Джос отводит руку назад, и с полуоборота бьет "дантиста" кулаком прямо в рожу. Коротышка-негр отлетает назад, ударяется головой о стенку и уже без сознания сползает на пол.
Боксер пальцем раздвигает ему разбитые губы и проверяет, более или менее справедлив, по сравнению с ним самим, результат. После этого вытаскивает из кармана пачку банкнот и сует "доктору" в окровавленный рот.
Это хорошая и честная оплата.
Ну что тут можно сделать, видя подобное варварство? Только присоединиться.
Подхожу к жертве и сую несколько дополнительных банкнот. Капоне, Индеец, Раз и Два тоже входят в долю. Каждый дает, сколько желает, один только Самюэль Граповиц пожадничал, сунув в кровавую яму рта несколько монеток.
***
У меня осталось семь грузовиков и один тагач, перевозимый на прицепе. С всем этим хозяйством я отправлюсь в Сегу. При случае отправляю излишек водителей. Альбана взял свои деньги и смылся словно вор. И ладно, зато теперь не будет морочить голову. Валлид собирается потратить заработанное на месте, а потом присоединиться ко мне в Сегу.
Оба наши профессионала езды задним ходом получают двойной заработок. Я их не люблю, и это взаимное чувство, но отработали они здорово. Они даже не удивлены, наше прощальное рукопожатие совершенно холодное.
Прощание с Раз и Два происходит в более теплой атмосфере. Они сняли свои дурацкие шапки с номерами и теперь стоят рядом, опираясь спинами о стойку бара, скаля все свои зубы собравшимся. При этом они настаивали, чтобы всем налили по стаканчику за их счет. Предложение, конечно же, было принято всеобщими аплодисментами. Каждый из них получил удвоенную зарплату, и теперь они смогут купить себе самую лучшую женщину в своей деревне. Вполне возможно, что какие-то деньги останутся и на хозяйство.
Эта прощальная выпивка дает сигнал к началу гулянки. Слепой, самый знаменитый альфонс в Гао, заскакивает в бар и свободно подходит к стойке.
- Чарли. Ты где? Я же знаю, что ты тут.
С момента нашего знакомства он, скорее всего, ни разу не переодевался или же постирал свой бубу. Он подложил мне свинью, и я ответил ему тем же. С тех пор он меня разыскивает.
- Чарли, ты должен мне деньги.
- Неправда. Но иди сюда, я дам тебе заработать.
Заказываю у него ночь что-нибудь экстра класса. Он обещает мне совершенно молоденьких девочек. Я же забираю работников на посещение ночного Гао в аккомпанименте теплого виски.
Посетить мы можем целых три ночных заведения. Интерьеры там даже относительно чистые. Все оборудование - это парочка металлических столиков и неизменные пластиковые стулья. Здесь можно повстречать местных, обладающих высоким положением в обществе, студентов и блядей. Непрерывно грохочет музыка, только в этой сырой жаре практически никто не танцует.
Мои люди, помощники и водители, кричат и бахвалятся своими подвигами. Самюэль Граповиц и Капоне по отношению к негритянкам притворяются приличными ребятами. Они ведут себя по-европейски, пытаясь с помощью личного обаяния достичь чего-то, что могут получить исключительно за деньги.
Мы с Шотаром и Джеки сидим за столиком и ведем беседу о том феньке, относительно которого я уверен на все сто, что это никак не фенек. У Шотара свое мнение на этот счет.
- Это шакал.
- Сам ты шакал! Эй, гляньте, а ведь Шотар и вправду похож на шакала.
Время от времени кто-нибудь из работников подходит к нашему столику, чтобы поблагодарить меня за все, что я для них сделал. Оставляю всех в испарениях спиртного, пока они не сделаются совершенно невыносимыми. Впрочем, работа ведь еще не закончена.
И я свято уверен, что это не фенек.
***
На следующее утро, после пробуждения, в моем распоряжении одни только трупы. Но на рассвете конвой подъезжает к паромной пристани в паре километрах от Гао. Нигер представляет собой серую водяную плоскость. Река течет медленно, гладко; округа выглядит совершенно уютной. С другой же стороны высятся крутые берега. Тракт объезжает их по мелкому песку.
На пароме, а точнее, паршивой металлической платформе, на которой за раз может переправиться только один грузовик, работает десяток негритосов. Мы тратим целый день, чтобы очутиться на другой стороне. В конце концов трогаем и тут же вязнем в песке.
Маневрирование парализует конвой. Эта сотня метров занимает у нас кучу времени. Хватило одной гулянки, чтобы все расслабились. Чтобы напомнить всем про устав службы, командую общий осмотр машин, смазывание, подкачку шин и так далее. В путь отправляемся ночью. Поесть не смог никто. Я лично занялся готовкой, бросив по две горсти перца в каждую миску. Нормально поели только Джеки и я. Еще я попросил, чтобы он подлил немного солярки в наши запасы питьевой воды, чтобы придать ей неприятный привкус. Тот из врожденной пакостности налил много, и теперь никто не может пить. Только бессмысленной подобную жестокость назвать нельзя. Я снова должен взять людей в ежовые рукавицы и навязать им нормальный рабочий ритм.
***
Местность представляет собой сплошные холмы. Если не считать следов колес между деревьями, никакой проложенной дороги нет. Зато растительность начинает достигать приличных размеров, кое-где даже появляются баобабы. Первую сотню километров проезжаем без хлопот. А дальше время дождей наделало беды, и нам приходится снизить темп. За один переезд нам удается преодолеть самое большее тридцать километров. Болотистые отрезки - это ловушки, в которые наши грузовики без конца попадают.
Жидкая грязь сразу же заливает ямы, которые выкапываются под колесами с таким трудом. Машины на подкладных листах только беспомощно скользят, позволяя проехать не более, чем полметра. Колеса разбрызгивают жижу. Одежда и волосы склеились этой красной дрянью.
Если вначале работники пытались хоть как-то заслоняться, то потом быстро поняли, что лучше всего погрузиться, встать на колени и вести сражение в самом центре циклона. Утро застает нас в том же самом океане грязи. Я все так же подбрасываю перец в еду. Пить нечего, если не считать кофе.