Второй раз сука!
Джеки даже не шевельнулся. Специалист по пинкам пялится на меня: взгляд неподдельно кретинский.
- Что думаешь, хер собачий. Или тебе кажется, что разбудишь его?
В мои глаза уставилась вся его африканская тупость. Можно почти что услышать, как шевелятся шестеренки в его мозгах. Формулировка вопроса занимает у него несколько минут:
- Что это с ним?
Я обращаюсь к вооруженному, похоже, что он не такой идиот.
- Слушай. Мы, белые, к такой тюрьме не привыкли.
Подходят и другие. Теперь вокруг меня их все пятеро. Продолжаю объяснять моему, который внимательно меня слушает.
- Вот такая тюрьма, это нехорошо. Понимаешь? Слишком тяжелая для нас, для белых. Мы там умереть.
Тот кивает головой. Ага, уже какое-то начало. Но другой, низкорослый и какой-то высохший урод, начинает кричать:
- Как это нехорошо? Для других хорошо, значит и для тебя хорошо.
Отъебись. Поворачиваюсь к своему.
- Мы не такие сильные. Много меньше сильные. Понял? Не такие мы сильные, знаешь?
- Да, менее сильные.
Ага, у нас прогресс. Но второй продолжает саботировать мои усилия.
- Тюрьма хороша для всех. Все одинаково, у нас равенство.
Не обращаю на него внимания и не спускаю глаз со своего полицейского.
- Я чувствовать себя не хорошо. Он потерял сознание. Понимаешь? Больной.
- Так, больной.
- Если мы туда вернемся, он умрет. И ты будешь отвечать.
По лицу мусора пробегает гримаса паники. Крикливый что-то вопит ему на местном диалекте. Я продолжаю настаивать.
- Ты ответственный. Ответственный, это есть нехорошо. Ответственный!
Тот дает знак крикливому замолчать, потом чешет голову, пузо, яйца и решает:
- Вот этого нужно занести туда. Он больной.
Двое полицейских поднимает Джеки, и нас ведут в направлении небольшого домика, отделенного от всего комиссариата. Там мы входим в помещение, нечто вроде рекреационного помещения, объединенного с рабочими кабинетами, и оставляют на месте.
- Джеки.
Тот открывает глаза, осматривает не слишком привлекательное, но все же нормальное окружение, и реагируем мы совершенно одинаково.
- Фу!
***
Мы выдрали для себя относительную свободу передвижения, но следующие девять дней нам чертовски скучно. Еще мы получили назад свои ботинки и немного денег на жизнь.
Вся комната и столы покрашены лущащейся зеленой краской. В углу пожелтевший умывальник с краном, в котором давно уже нет воды. Чтобы напиться или умыться, нужно идти к крану во двор. Наши кровати - это обычные нары с дырявой противомоскитной сеткой. Нам не остается ничего другого, как только присматриваться к зрелищу, которым является сам комиссариат.
Маленького старикашку обвинили в краже ореков. Двое мусоров заставляют его проглотить орехи вместе со скорлупой. Затем один из них садится на стоящего на четвереньках старика и, подгоняя его ударами по шее, приказывает везти его к двери камеры, за которые и впихивает несчастного пинком.
Нет, эти люди совершенно другие. Мы покупаем себе еду во дворе. В кабинетах рядом с нашей комнатой работают исключительно инспекторы в гражданском. Они точно такие же злые и тупые, как остальные, но по отношению к нам ведут себя нормально. Мы даже начинаем навязывать дружеские отношения, чтобы подкупить их и пользоваться мелкими услугами.
Полицейские забавляются, как только могут. У них имеются шашки, и они разыгрывают длиннейшие партии. Вместо потерявшихся шашек у них пробки от кока-колы. Проигрывать они совершенно не умеют, и после кажой партии проигравший вытаскивает заключенного из камеры, чтобы избить его с целью разрядить свою злость.
Нет, они совершенно не похожи на насю
В конце концов, нам сообщают, что сегодня утром мы встретимся с мадам комиссаром. Для нас это означает конец наших бедствий. Мы сможем объяснить наше дело. Если даже какие-то проблемы и будут, то нам удастся поморочить голову этой самке. Ведь не остнется же она равнодушной к нашим мужским достоинствам.
Фурия, впустившая нас в свой кабинет, тут же лишает нас всяческих иллюзий. Это негритянка лет около тридцати пяти. Тело у нее даже ничего. Вот лицо оценить сложно, потому что оно искажено гримасой гнева.
Джеки и я переглядываемся друг с другом. Мы оба освежились, более-менее почиститлись. Но с этой дурой у нас нет ни малейшего шанса, ведь пизды-то у нее нет. Делаю Джеки знак, как будто орезаю себе указательный палец. Тот понял и кивает.
- Что это еще за жест?
- Ничего, мадам, не обращайте внимания. Мы вас внимательно слушаем.
И она продолжает говорить. Следствие началось с грузовика, припаркованного в Бамако. Потом она доходит до Интерпола, по дороге вспоминая о значительном списке самых различных преступлений. Эта длительная литания бекссмысленной лжи подтверждает то, чего я давно уже опасался. В тюрьму мы попали по причине моих врагов, которые подкупили комиссара либо принадлежат к членам ее семьи. Мы вежливо выслушиваем до конца и возвращаемся к себе в комнату, чтобы тут же начать действовать.
Мы пообещали кучу денег одному из инспекторов за то, что он передаст письма. В Бамако я знаю парочку бывших министров и бывшего представителя страны в ООН. Джеки пишет французскому консулу и Шотару.
Никто из моих "приятелей" не отвечает, и мои опасения подтверждаются. Меня поставили под прицелом, и Мали уже перестала быть дружественной страной, которой была до сих пор. Джеки за то получил ответ от консула; вскоре он даже приходит проведать нас в комиссариате.
Это старый дипломат, еще времен Колониальной Службы, алкоголик, милый, но мало в чем полезный нам сумасшедший. Он соглашается с нами относительно юридической ценности обвинений, выдвинутых со стороны комиссара. Ему достаточно сказать пару слов, и мы могли бы выйти на свободу. Но нам приходится ждать еще три дня, пока толстяк решился постучать в нужные двери, чтобы войти в них и убедить кого нужно. И наконец, в сопровождении консула, мы эту дыру покидаем.
***
Возвратившись в Сегу, мы подбиваем бабки с охваченным паникой Шотаром. Я прекрасно понимаю, что перегнул палку. Наши последние несчастья - это звоночек. В Мали мы оставаться уже не можем. Время кончать с этим приключением, я вытянул из него все, что только было можно. Слишком велика опасность для нас. Если после многих лет приключений я до сих пор жив и нахожусь на свободе, то это потому, что всегда знал, когда следует отойти в сторону.
Самым простым решением было бы выехать в Вагадугу и ожидать там Шотара. Этот последний должен будет собрать бабки, принадлежащие нам в рамках выплаты кредита. Джеки со мной не соглашается.
- Африка мне осточертела.
Ему не нужно много времени, чтобы меня убедить. Да, я сражался, как обычно устраивал бардак, по-своему помогал олюдям, попробовал все здешние удовольствия. И теперь я уже пересытился.